-Да зачем его жевать, блин что хлопочек: сам лезет; ты вон гляди, как их отец Флавиан кушает, видишь? Что? И смотреть-то небось так хорошо! Вот возьми его за краечки, обмакни хорошенько в сметанку, а потом сверни конвертиком, да как есть, целенький, толкни его языком... 

-Да зачем его жевать, блин что хлопочек: сам лезет; ты вон гляди, как их отец Флавиан кушает, видишь? Что? И смотреть-то небось так хорошо! Вот возьми его за краечки, обмакни хорошенько в сметанку, а потом сверни конвертиком, да как есть, целенький, толкни его языком и спусти вниз, в свое место.
-Этак нездОрово.
-Еще что соври: разве ты больше всех, что ли, знаешь? Ведь тебе, брат, больше отца Флавиана блинов не съесть.
- Съем, — резко ответил Пекторалис.
-Ну, пожалуйста, не хвастай.
-Съем!
-Эй, не хвастай! Одну беду сбыл, не спеши на другую».
-Съем, съем, съем, — затвердил Гуго.

Сам отец Флавиан в этом споре не участвовал: он его просто слушал да кушал; но Пекторалису этот турнир был не под силу. Отец Флавиан спускал конвертиками один блин за другим, и горя ему не было; а Гуго то краснел, то бледнел и все-таки не мог с отцом Флавианом сравняться. А свидетели сидели, смотрели да подогревали его азарт и приводили дело в такое положение, что Пекторалису давно лучше бы схватить в охапку кушак да шапку[*]; но он, видно, не знал, что «бежка не хвалят, а с ним хорошо». Он все ел и ел до тех пор, пока вдруг сунулся вниз под стол и захрапел.
Дьякон Савва нагнулся за ним и тянет его назад.
-Не притворяйся-ка, — говорит, — братец, не притворяйся, а вставай да ешь, пока отец Флавиан кушает.
Но Гуго не вставал. Полезли его поднимать, а он и не шевелится. Дьякон, первый убедясь в том, что немец уже не притворяется, громко хлопнул себя по ляжкам и вскричал:
-Скажите на милость, знал, надо как здорово есть, а умер!
-Неужли помер? — вскричали все в один голос.

А отец Флавиан перекрестился, вздохнул и, прошептав «с нами бог», подвинул к себе новую кучку горячих блинков. (с)
.......мораль: кушайте блинки осмысленно качественно, не хавайте количественно

История из "Плотницких рассказов" Василия Белова: ...Помню, на масленицу пекла матка овсяные блины. Сперва отец наелся, после я за стол. По семейному чину и старшинству. Отец сидит, хомут вяжет да на меня поглядывает. Я блинов с рыжиками да с маслом наел... 

История из "Плотницких рассказов" Василия Белова:

...Помню, на масленицу пекла матка овсяные блины. Сперва отец наелся, после я за стол. По семейному чину и старшинству. Отец сидит, хомут вяжет да на меня поглядывает. Я блинов с рыжиками да с маслом наелся, хочу из-за стола встать.

"Стой, Олешка, - тятька говорит.

Сколько блинов штук съел?"

- "Пятнадцать", - говорю.

"А ну, садись, ешь еще!" -

"Не хочу, тятя".

- "Ешь!"

Я, значит, опять ем, а матка пекет, только сковорода шипит.

"Сколько съел?" - отец спрашивает.

"Двадцать пять", - говорю.

"Ешь!" Я сижу, ем.

"Сколько?"

- "Тридцать два стало".

"Ешь!"

Я ем, а отец хомут отодвинул и говорит:

"Ну как, Олеша, не перевалил еще на пятый десяток?"

- "Нет, тятя, до сорока два с половиной осталось".

Сидим.

"Дотянул?" -

"Дотянул, - говорю, - тятя".
А сам еле пышкаю.

"Ну, коли дотянул, так давай, матка, собирай ему котомку, пусть в Питер с мужиками идет!"

Матка в слезы. Куда, дескать, малолетка плотничать, тринадцать годков еле сбылось. Отец встал да и говорит:

"Ты, матка, свои звуки и слезы прикрой, а Олешке неси новые катанки".

Тут я, голубчик, и нагулялся, натешился. Только одну ночку дома и ночевал.