Истории на ночь...продолжение

Nadyusha понравилась запись

Истории На Ночь...продолжение
16 октября в 12:33

Сегодня с утра муж сказал: "Мариш, я плохо себя чувствую. Отвези пожалуйста Иру сама в садик и забери ее оттуда после работы"

Муж периодически включал особую хитрость и, чтобы подольше поспать, придумывал разные отмазки, чтобы не везти дочку в садик. Но в этот раз я поняла, что он не шутит. Коля был бледный с признаками “явных проблем” на лице.

- Колюш, давай я скорую вызову?
- Да не надо. Пройдет, я немного полежу и оклемаюсь. Тем более сегодня на работу не нужно.
- Точно? Я же вижу, что тебе очень плохо.
- Точно, иди корми Ирку, а то голодная в садик поедет.

Я пошла заниматься ребенком, а муж попытался снова уснуть.
Я отвезла Иришку в садик, поехала на работу и весь день чувствовала себя не в своей тарелке. Периодически звонила и писала мужу, а в ответ получала: "Все ок, мне уже легче"

Рабочее время закончилось, я поехала в садик за дочкой. Пока я ее одевала, на телефон пришла смс от мужа: "Прости, дочку домой не пускай. Я вас люблю"

Я сразу же стала перезванивать, но "абонент не абонент". Сев в машину, мы сразу же помчались домой. Поднявшись на этаж, я попыталась открыть дверь ключами, но она была заперта изнутри.

- Мама, папа не хочет, чтобы мы домой попали?
- Нет, всё хорошо. Папочка просто играет с нами.

Звоню в 112. Описываю ситуацию. Через несколько минут приезжает бригада МЧС с кучей непонятных инструментов. Еще 2 минуты, дверь снята с петель и ребенок забегает в квартиру. Через пару секунд из спальни доносится крик ребенка, наполненный страхом, паникой и истерикой.

Я забегаю внутрь, и всё мое тело сжимается изнутри. В спальне — на полу возле кровати — сидит Коля, сжавшись в комок, а рядом валяется пустая бутылка изпод таблеток. На тумбочке — неаккуратная стопка бумаг и телефон, экран которого ещё мерцает тусклым светом.

Ира стоит в дверях, глаза круглые от ужаса, рот открыт, но крик застрял внутри. Она дрожит, как лист на ветру.

— Папа! — выкрикивает она и бросается к нему.

Я успеваю схватить её за руку. — Не подходи! — голос мой срывается.
Коля поднимает на меня глаза — пустые, мутные, как у человека, который уже не здесь. Губы его дрожат, он пытается чтото сказать, но только хрип вырывается наружу.

— Господи... — я подбегаю, хватаю телефон, звоню в скорую. — Срочно! Таблетки! Отравление!

Они приехали быстро, но каждая минута тянулась вечностью. Врач нагнулся, проверил пульс. Его лицо было каменным, но я заметила, как он качнул головой помощнику. — Живой. Есть шанс. Везём!

Я стояла в коридоре, прижимая к себе Иру, и слушала, как они заталкивают моего мужа на носилки. Сердце разрывалось: страх, вина, злость, любовь — всё в одно.
В больнице я сидела на скамейке под реанимацией. Часы пробили полночь. Ира уснула на моих коленях, но я не могла сомкнуть глаз. В голове крутились слова из его смс: «Прости, дочку домой не пускай. Я вас люблю». Это ведь было прощание. Он собирался уйти. Он готовился к этому.

Из палаты вышел врач, усталый, с тёмными кругами под глазами.

— Состояние тяжёлое, но стабильное, — сказал он. — Мы откачали большую часть, желудок промыли, подключили капельницы. Будет под наблюдением. Первые двое суток — самые опасные. Дальше всё зависит от него.

Я кивнула, но внутри всё кипело. «Зависит от него» — значит, он может снова попытаться. Значит, я могу потерять его в любой момент.

На следующий день я пришла снова. Палата — белая, пахнет лекарствами. Коля лежит бледный, руки привязаны мягкими ремнями, чтобы не сорвал капельницы. Глаза приоткрыты. Он смотрит на меня и будто не верит, что я здесь.

— Зачем, Колюш? — мой голос дрожал. — Ты же написал, что любишь нас. Так зачем хотел нас бросить?

Сначала молчал. Потом еле слышно: — Я устал... Я не хочу быть обузой. Я только всё порчу. Хотел, чтобы вы с Ирой жили без меня. Чтобы не тянул вас на дно.
Я села рядом, взяла его холодную ладонь. — Слушай меня. Мы семья. Мы вместе. Ты думаешь, нам будет легче, если тебя не станет? Намного хуже, понимаешь? Мы бы не выжили. Ни я, ни дочка. Ты наш. Мы тебя не отпустим.

В его глазах мелькнула влага. Первая настоящая эмоция за долгое время.

Недели тянулись. Я бегала между работой, садиком и больницей. Врач советовал обратиться к психиатру, к психологу — иначе мы рискуем повторить всё снова. Я согласилась. Ради Иры, ради него, ради себя.

И вот однажды, в серый октябрьский вечер, я пришла в палату, и он впервые сам поднялся, сел на кровати и сказал: — Я попробую. Ради вас.

В тот момент я поняла: всё ещё впереди — тяжёлые разговоры, лечение, срывы, слёзы. Но шанс есть. Маленький, хрупкий, как свеча на ветру. Но всё же есть.

Я обняла его, прижалась к его груди и прошептала: — Только не смей больше так. Никогда.

Он кивнул. И впервые за долгие месяцы я поверила, что, может быть, мы справимся.
Ира потом спросила: — Мам, папа теперь будет с нами?

Я улыбнулась сквозь слёзы. — Будет. Мы его не отпустим.

И впервые за долгое время в моём голосе прозвучала не только боль, но и надежда.