Они исчезли во время выпускного вечера, а спустя 22 года всплыло нечто шокирующее...
Они были двадцатью семью подростками, полными жизни, отправившимися в последнее приключение перед взрослой жизнью. А затем они исчезли без следа. Ни звонков, ни тел, только тишина. На протяжении двадцати двух лет история выпускного класса 1999 года оставалась лишь ужасающей городской легендой, предостерегающей сказкой, которую шёпотом рассказывали у костров.
Но всё изменилось, когда одинокий турист наткнулся на ржавый школьный автобус в лесу, поглощённый мхом, заполненный заплесневелыми альбомами выпускников и чем-то ещё. Чем-то, к чему никто не был готов.
Третьего июня 2021 года, Национальный лесной заповедник реки Волчья, расположенный в Новгородской области. Опытный турист, сбившись со своего обычного маршрута, заметил странный жёлтый объект среди деревьев. Подумав, что это может быть старое оборудование или заброшенный пост лесников, он подошёл ближе и обнаружил разбитую оболочку школьного автобуса. Полузакрытый лесом номер на его борту едва читался.
Внутри время, казалось, остановилось. Пыльные рюкзаки всё ещё висели на сиденьях. Выцветшие снимки, кассетный плеер, лежащий на полу, покоробленные от влаги страницы выпускного альбома, склеенные плесенью. Но в самом заднем сиденье – куча одежды, а под ней человеческий челюстной костяк, не оставляющий сомнений в своей природе.
Когда прибыли следователи, они сразу связали автобус с одним из самых загадочных нераскрытых дел в истории Новгородской области – исчезновением выпускного класса «Лицея номер 7» города Зареченска. Класса 1999 года, во время их выпускной поездки. Но чем глубже они копали, тем более невозможной становилась вся история. Внутри находились личные вещи, принадлежавшие почти каждому из пропавших учеников. Некоторые предметы остались нетронутыми, другие были аккуратно разложены, словно послание или часть ритуала. То, что произошло в этом автобусе, не было случайностью. И то, что лес скрывал более двух десятилетий, было не просто трагедией. Это был секрет, который никто не должен был обнаружить.
В коридорах «Лицея номер 7» города Зареченска царила электризующая энергия выпускников, стоящих на пороге свободы. Двери шкафчиков хлопали, смех эхом разносился по коридорам, а учителя устало улыбались, считая дни до конца учебного года. Был май 1999 года, и для этого класса выпускной был уже близко. Среди моря тёмно-синих мантий и шапочек, готовящихся к торжеству, выделялись 26 учеников. Не потому, что они были выдающимися, а потому, что они были сплочёнными. Это была дружная группа, связанная годами, проведёнными в общих классах, первыми влюблённостями, внутренними шутками и вечерами пятницы на школьных матчах.
Светлана Смирнова шагала по коридору с лёгкой грацией, прижимая к груди папку с документами. Она была гордостью своих родителей. Лучшая ученица, председатель школьного совета, будущая студентка престижного университета. Её отец, мэр города Михаил Смирнов, не упускал возможности упомянуть её достижения в своих речах. Но те, кто знал Светлану ближе, видели давление за её отшлифованной улыбкой: ночные занятия до утра, панические атаки, скрываемые в школьных туалетах.
«Света, ты уже выбрала платье на выпускной?» — крикнула ей подруга Ирина, догоняя её в коридоре.
«Да какое платье, Ирочка!» — вздохнула Светлана, поправляя очки. «Я до сих пор не разобралась с речью для церемонии. Папа хочет, чтобы всё было идеально».
«Расслабься, ты же Света Смирнова. У тебя всё всегда идеально», — подмигнула Ирина, но Светлана только натянуто улыбнулась.
Недалеко от них Виктор Петров влетел в комнату аудиовизуального клуба, держа в руках видеокамеру. Виктор был школьным шутником, дерзким, неутомимым, иногда раздражающим, но его взгляд скрывал остроту, которую мало кто замечал. Он планировал превратить выпускную поездку в свой финальный проект — «Видеохронику» их последней недели вместе.
«Это будет «Ведьма из Блэр», только смешнее», — заявил он, снимая, как его друг Александр строит гримасу перед камерой.
«Витя, ты серьёзно собираешься таскать эту штуку весь поход?» — рассмеялся Александр. «Лучше возьми побольше пива».
«Пиво – для слабаков, а искусство – вечно», — театрально ответил Виктор, наводя камеру на проходящую мимо учительницу.
Руслан Ибрагимов возвышался над большинством одноклассников. Его футбольная форма давно сменилась гордостью за полную спортивную стипендию в Новгородском государственном университете. Все ждали от Руслана великих свершений: тренеры, одноклассники, особенно его мама. Но с каждой новой стипендией рос и страх: а что, если он не оправдает ожиданий? Что, если лучшие годы его жизни уже позади?
«Руслан, ты идёшь на тренировку?» — окликнул его одноклассник Алексей, хлопнув по плечу.
«Да, надо форму держать», — буркнул Руслан, но в его голосе чувствовалась усталость. «Иногда кажется, что я бегу не за мячом, а от чего-то».
«Брось, брат, ты же звезда», — подбодрил Алексей, но Руслан только покачал головой.
А затем была Анна Васильева, девушка, чьё присутствие часто замечали лишь по тихому шороху карандаша по бумаге. Её альбом для зарисовок всегда был с ней, заполненный портретами одноклассников, которые даже не подозревали, что их изобразили в лесных пейзажах, которые, по словам Анны, приходили к ней во снах. Она редко говорила, если её не спрашивали, но её слова оставляли след.
«Анна, ты опять рисуешь?» — спросила Светлана, заметив, как та сидит в углу класса, склонившись над альбомом.
«Да, просто лес», — тихо ответила Анна, не поднимая глаз. «Он мне снится. Постоянно».
Светлана нахмурилась, но не стала расспрашивать. Что-то в голосе Анны заставило её замолчать.
Когда в пятницу прозвенел последний звонок, школа ожила праздником. Кто-то включил песню «Время прощаться» группы «Зелёный день» на магнитоле в машине. Учителя раздавали последние разрешения на поездку, и разговоры о предстоящем путешествии в заповедник реки Волчья захватили всех.
«Вы готовы к лучшему уикенду в нашей жизни?» — крикнул Виктор, взобравшись на капот чьей-то машины с камерой в руках.
«Если ты не свалишься с этой штукой, то да», — рассмеялась Ирина, толкнув его вбок.
«Спорим, Руслан опять будет всех пугать своими байками про лесных духов?» — подмигнул Александр, закидывая рюкзак на плечо.
«Это не байки», — серьёзно ответил Руслан, но уголки его губ дрогнули в улыбке. «Лес не любит, когда его не уважают».
«Ой, да ладно тебе», — отмахнулась. «Главное, не забыть спальники и не потеряться». Никто из них не знал, что эти слова станут пророческими.
5 июня 1999 года должно было стать днём праздника. 27 выпускников лицея номер 7 города Зареченска месяцами планировали свою выпускную поездку. После экзаменов, писем о зачислении в вузы и лет, проведённых в однообразии маленького городка, эта поездка была их моментом свободы. Пункт назначения — отдалённый лагерь, спрятанный глубоко в Национальном лесном заповеднике реки Волчья. Уединённое живописное место, вдали от родителей, комендантского часа и правил.
Они отправились в то субботнее утро на жёлтом школьном автобусе, за рулём которого был господин Андрей Громов, водитель на замену, вызвавшийся вместо обычного шофёра, заболевшего накануне. Отправление прошло весело. Ученики махали семьям, рюкзаки были набиты закусками и спальными мешками. Несколько родителей снимали происходящее на старенькие видеокамеры: смех, возгласы, групповая фотография перед посадкой в автобус.
«Света, улыбнись пошире!» — крикнула её мама Ольга, держа камеру. «Это же твой день!»
«Мам, я стараюсь», — отозвалась Светлана, поправляя лямку рюкзака. «Только не снимай, как Виктор опять паясничает!»
«Эй, я создаю историю!» — возмутился Виктор, направляя свою камеру на Светлану. «Это будет наш эпический фильм! Фильм про то, как ты споткнёшься о корень!» — подколола Ирина, и все рассмеялись.
Руслан стоял чуть в стороне, обнимая свою маму. Она крепко сжала его плечи, шепнув: «Будь осторожен, сынок! И не забывай звонить!»
«Мам, всё будет нормально!» — улыбнулся Руслан, хотя в груди у него шевельнулся необъяснимый холодок.
Анна, как обычно, держалась особняком, сжимая свой альбом для зарисовок. Она смотрела на лес вдалеке, и её пальцы нервно теребили уголок страницы.
«Анна, ты идёшь?» — окликнула её Светлана.
«Да, сейчас!» — тихо ответила Анна, но её взгляд остался прикованным к горизонту.
Это было последнее, что кто-либо видел от них.
Вечером того же дня одна из родительниц, госпожа Елена Красовская, получила голосовое сообщение в восемнадцать часов сорок одна минута. Оно было от её дочери Маши. На фоне слышался приглушённый смех, кто-то крикнул: «Выключи это!» Затем пауза и тишина. Ни прощания, ни завершения звонка, только статические помехи. «Маша, ты где?» Елена перезвонила, но телефон дочери был вне зоны действия. Она нахмурилась, но решила, что дочь просто забыла попрощаться. «Подростки», — пробормотала она, качая головой.
Когда автобус не прибыл в лагерь к назначенному времени, сначала подумали, что они задержались. Погода испортилась, над лесом сгустился туман. Дороги в заповеднике были узкими, едва заасфальтированными, с крутыми обрывами по краям. Родители звонили, но никто не отвечал. К утру воскресенья началась паника. Спасательные команды были отправлены в лес. Вертолёты облетали местность. Собаки брали след, но он обрывался. Хозяин лагеря подтвердил, что жёлтый школьный автобус так и не появился. «Они должны были быть здесь ещё вчера», — сказал он следователю, нервно теребя край рубашки. «Я ждал до полуночи, но ничего».
На третий день поисков зона охвата была расширена. Через неделю местный рыбак нашёл нечто странное у излучины реки, в пятнадцати километрах от главной дороги, — фотоаппарат, наполовину зарытый в грязь. Корпус был треснут, повреждён водой. Когда следователи вскрыли его, оказалось, что плёнка внутри исчезла. «Кто-то её забрал», — пробормотал один из следователей, держа аппарат в руках. «Но зачем?»
Через десять дней появилась ещё одна загадка. Господин и госпожа Ивановы, чей сын Пётр был среди пропавших, получили письмо без обратного адреса и почтового штемпеля. Внутри дрожащим почерком было написано пять слов: «Мы добрались». «Прекратите искать». Сначала записка дала им надежду. «Он жив!» — воскликнула госпожа Иванова, прижимая письмо к груди. «Петя жив!» Но эксперты по почерку изучили записку. Изгибы букв были неправильными, нажим — неровным. Почерк напоминал Петра, но не совсем. Вердикт был однозначен: скорее всего, подделка, возможно, скопированная. «Кто-то играет с нами», — сказал следователь, глядя на родителей. «Но кто?»
Записка породила слухи. Некоторые говорили, что ребята инсценировали своё исчезновение. Другие шептались о сектах или странных ритуалах в лесах. Кто-то верил, что ученики всё ещё живы, скрываются. Но факты оставались неизменными: ни следа автобуса, водителя или двадцати семи учеников. Ни один свидетель не объявился. Никого не нашли. Через два месяца дело тихо закрыли, пометив как нераскрытое исчезновение. Но родители не перестали искать. Некоторые каждый год ходили по лесным тропам. Другие вывешивали фотографии на досках пропавших. А один отец, Михаил Васильев, вёл дневник, куда записывал каждую теорию, каждый странный намёк, каждую бессонную ночь. Однажды он написал: «Я не думаю, что они съехали с дороги». «Это не было случайностью. Что-то их забрало. Что-то, что не хотело, чтобы их нашли». Он никогда не объяснил, что имел в виду, и никто не доказал, что он ошибался.
Прошёл 21 год. В коридорах лицея номер 7 звучали голоса новых учеников, новый смех, новые воспоминания, но тень прошлого не исчезала. У входа висела мемориальная табличка с именами 27 учеников, выгравированными на бронзе, под словами «Ушли, но никогда не забыты». Выпуск 1999 года. Школа каждый июнь проводила мемориальную церемонию. Учителя зажигали 27 свечей. Некоторые ушли на пенсию раньше времени, не в силах вынести груз неразрешённых вопросов. Другие остались, преследуемые лицами учеников, которые навсегда остались молодыми в их памяти.
По всему городу время текло не быстрее. Спальни, когда-то полные подростковых плакатов, учебников и запаха одеколона, оставались нетронутыми. Кровати были застелены, как прежде. Трофейные кубки, платья и недописанные дневники ждали на полках, словно их хозяева просто вышли и вот-вот вернутся. Некоторые родители цеплялись за надежду, как за кислород. Другие погрузились в тихое горе, которое не кричало, а просто оседало в душе. Господин Дегтярёв, чей сын Максим был лучшим учеником класса, проводил дни в местной библиотеке, перечитывая последнее эссе сына. Госпожа Соколова, чья дочь Мария играла в школьной футбольной команде, поливала тот же сад, который Мария посадила за недели до поездки. Она никогда не трогала ни один лепесток.
Но сильнее всех держалась Ольга, мать Светланы. Пока другие хоронили свои надежды с течением лет, Ольга оттачивала свою решимость. Она отказывалась ставить надгробие, отказывалась подписывать какие-либо документы о смерти дочери. Зубная щётка Светланы стояла в держателе, голосовое приветствие на автоответчике осталось неизменным, кровать заправлялась каждое утро. «Она не ушла, — говорила Ольга, её голос был твёрд, как сталь. — Я не знаю, где она, но она там. Я это чувствую».
Соседи называли это отрицанием. Родные – горем. Но Ольга знала, что её дочь жива. Она должна была быть жива.
3 июня 2021 года, около полудня. Турист по имени Тарас Медведев, пожарный из соседнего города Старицы, решил исследовать редко используемые тропы, глубоко в заповеднике реки Волчья. Он не искал ничего особенного, лишь тишину и уединение. Но спустя несколько часов, пробираясь через густой подлесок, далеко за пределами обозначенных путей, он заметил нечто странное. Вспышка жёлтого цвета, почти полностью скрытая зарослями и гнилью.
Раздвинув папоротники и мёртвые лианы, он увидел очертания. Металл, разбитые окна, шины, глубоко утонувшие в землю. Это был школьный автобус, ржавый, сломанный, его каркас перекручен и задушен годами разрушающегося леса. Номер на борту едва читался – 57. «Что за чёрт?» — пробормотал Тарас, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
Дверь автобуса заклинило, она разбухла от времени и сырости. Он с силой дёрнул её, кашляя, когда наружу вырвался затхлый воздух. Внутри была гробница. Пыль и плесень покрывали всё. Сиденья разорваны, плющ пробивался через разбитые окна. На полу, гниющие, но всё ещё узнаваемые, лежали школьные сумки, куртки с эмблемами лицея номер 7 и пара заплесневелых выпускных шапочек.
В самом конце, под обрушившимися багажными полками и мусором, он заметил кости. Не один скелет, а несколько. Некоторые полностью очищены временем, другие частично разложились. Тарас замер, осознавая, что видит. Здесь были останки нескольких человек, позже подтвердили, что их семнадцать. «Господи!» — выдохнул он, отступая назад. Его рука дрожала, когда он доставал телефон, чтобы набрать 102.
В течение нескольких часов место оцепили правоохранительные органы. Следователи, криминалисты и антропологи заполонили сцену. И вот, загадка, замёрзшая в 1999 году, внезапно ожила.
СМИ хлынули в Зареченск. Семьи, которые 22 года либо скорбели, либо надеялись, были вынуждены пережить всё заново. Следователи начали каталогизировать содержимое автобуса. Большинство предметов пострадало от погоды, некоторые были уничтожены до неузнаваемости. Но в треснутом, покрытом плесенью рюкзаке, засунутом под водительское сиденье, нашли нечто необычное. Промокшую, но всё ещё целую папку. Внутри — рисунки углём и карандашом, подписанные в уголках инициалами А. В. (Анна Васильева). Её тело среди останков не оказалось. Рисунки были жуткими, тревожными. На одном изображён круг фигур, стоящих в лесной поляне вокруг костра. На другом — лица, скрытые за грубо нарисованными масками, пустые, без выражений. Ещё один рисунок, более тёмный и хаотичный, показывал кровь, капающую с ветвей деревьев, образующую круг на лесной почве. В фоне были начертаны символы, не соответствующие ни одному известному языку.
Некоторые страницы казались вырванными — словно кто-то унес их с собой. Это стало первым настоящим следом, указывающим на то, что часть класса, возможно, пережила события той ночи. В списке неопознанных останков не хватало десяти человек. Среди них — Анна Васильева, Виктор Петров и Светлана Смирнова.
Следователь по особо важным делам Кирилл Костромин, которого подключили к делу из Москвы, провел ночь, изучая рисунки. Его зацепило то, что на одном из них, в верхнем углу, еле заметно был прорисован автобус. Над крышей угадывалась надпись: «57». И под ней — едва различимый силуэт мужчины с чемоданом. Это совпадало с описаниями Андрея Громова, временного водителя. Только в городских архивах на его имя не оказалось никаких данных: ни регистрации, ни паспорта, ни налоговых записей. Как будто он появился в Зареченске из ниоткуда.
Тем же вечером Кирилл Костромин встретился с Тарасом Медведевым, туристом, нашедшим автобус. Тот признался, что уже неделю до находки видел ночью странный свет в лесу и слышал детские голоса, будто доносящиеся из глубины чащи.
«Я думал, что это охотники с фонарями или лагерь. Но там никого не было».
На третью ночь после обнаружения автобуса в Зареченске произошло новое событие. В три утра камеры наружного наблюдения у лицея №7 зафиксировали движение. На записи видно, как фигура в темной одежде подходит к мемориальной табличке, кладет на землю свёрнутый альбом для рисования и исчезает за пределами кадра. Внутри альбома было всего два свежих листа. На первом — схематичный план заповедника, где жирно обведен участок леса в тридцати километрах от места, где нашли автобус. На втором — надпись неровным почерком: «Мы здесь».
С этого момента дело перестало быть просто расследованием давней трагедии. Оно стало гонкой — между теми, кто еще жив, и теми, кто уже много лет скрывает правду.
Следственная группа отправилась к отмеченной точке. Пробираясь сквозь туман и густые заросли, они наткнулись на полуразвалившийся домик лесника. Внутри пахло сыростью и гарью, на стенах виднелись угольные рисунки, похожие на те, что делала Анна. В центре лежали остатки костра, а рядом — свежие следы обуви. «Кто-то был здесь совсем недавно», — произнёс Костромин. В углу нашли старую видеокамеру, чудом сохранившую плёнку. Первые кадры показали учеников, веселящихся в автобусе. Но дальше — лесная поляна, фигуры в масках и паника.
Камера оборвалась на Светлане, кричащей в объектив: «Нас не отпустят!» Последняя сцена зафиксировала чьё-то дыхание и шаги, уходящие в темноту.
войдите, используя
или форму авторизации