Истории на ночь...продолжение

Альбине понравилась запись

Истории На Ночь...продолжение
25 сентября в 15:21

Её дочь похитили, а спустя 18 лет, она увидела на обложке журнала девушку с таким же родимым пятном

18 лет назад у неё похитили маленькую дочь из детского сада, разрушив её мир и лишив самой драгоценной части жизни. Но однажды она открыла модный журнал и увидела нечто шокирующее.

Анна Соболева стояла среди высоких книжных стеллажей библиотеки города Вязьма, вдыхая знакомый запах бумаги и клея для переплётов, методично возвращая книги на их отведённые места. В свои 45 лет её светло-русые волосы уже начали покрываться серебристыми прядями, но руки двигались с той же натренированной точностью, что и последние 20 лет. Библиотека была её убежищем, её постоянным спутником в самый тяжёлый период жизни.

Когда она ставила на полку потрёпанный экземпляр «Убить пересмешника», движение у входа в библиотеку привлекло её внимание. Молодая женщина, возможно, лет 20 с небольшим, с трудом втащила в дверь сумку с покупками, держа за руку маленькую девочку. Девочке было не больше двух лет, с каждым шагом она подпрыгивала, а её светлые хвостики качались, как маятники.

«Извините», обратилась мать к Анне, подходя к её столу. «Не подскажете, где у вас детский отдел?» Анна тепло улыбнулась: «Конечно, он прямо за той аркой, а затем налево. Мы как раз вчера получили новые книжки с картинками». «Спасибо», сказала женщина, мягко потянув дочку за руку. Но малышка имела свои планы, её крошечные пальчики потянулись к яркой витрине с закладками, уронив несколько на пол. «Полина, не трогай», мягко пожурила её мать, присев, чтобы собрать рассыпавшиеся закладки.

«Всё в порядке», с улыбкой сказала Анна, отмахнувшись от извинений женщины. «Они как раз для этого и выставлены, чтобы привлекать внимание». Глаза маленькой девочки распахнулись, глядя на Анну, и она одарила её милой улыбкой, которая словно тисками сжала сердце Анны воспоминаниями. Эта улыбка, такая свободная, такая любознательная ко всему миру, была точно такой же, как у Кати.

Когда мать с дочерью скрылись в детском отделе, привычная улыбка Анны померкла. Прошло 18 лет, но моменты вроде этого мгновенно переносили её обратно в тот ужасный день, пугающий ясностью. Пропущенный звонок, пока она расставляла книги в подвале библиотеки, три голосовых сообщения из детского сада «Родничок», которые она не услышала, потому что телефон лежал глубоко в сумке. Милицейские машины, уже припаркованные у детского сада, мигающие тревожными красно-синими огнями на детской площадке.

«Должна быть какая-то ошибка», сказала она милиционеру, который подошёл к ней. «Я просто пришла за своей дочкой Катей». Катя Соболева. Тяжесть его руки на её плече, мягкий тон, с которым он попросил её пройти внутрь. Потом, записи с камер наблюдения, которые ей показали позже на той неделе. Воспитательница детсада, Наталья Котова, выводит Катю за руку к калитке, осматривается, а затем быстро усаживает девочку в ожидавшую машину.

Месяцами поиски заполняли всю её жизнь. Брак Анны не выдержал этого напряжения. Муж, Игорь, съехал меньше, чем через год, не в силах больше жить в доме, полном напоминаний о пропавшем ребёнке. Но Анна отказалась уезжать из Вязьмы. А вдруг Катя найдёт дорогу обратно? А вдруг произойдёт прорыв в расследовании? Тело Натальи нашли через две недели после похищения, подвешенным на дереве в Смоленском лесу. Суицид, сказали следователи. Чувство вины, предположили они. Но следов Кати так и не было.

С каждым годом дело становилось всё холоднее, несмотря на отчаянные попытки следователя не дать ему затухнуть. Особая примета Кати, родимое пятно в виде лотоса вокруг левого глаза, фигурировала в каждом ориентировочном объявлении, в каждой статье, в каждой листовке, которую Анна расклеивала на столбах, пока они не рассыпались под дождями и ветром.

«Аня!» Голос вырвал её из воспоминаний. Ирина, её коллега, смотрела на неё с тревогой. «Ты в порядке? Ты уже пять минут смотришь в одну точку». Анна моргнула, приходя в себя. «Всё нормально. Просто. Вспоминаю». Выражение Ирины смягчилось с пониманием. За пятнадцать лет работы вместе она прекрасно знала, что значит такие моменты застывшего взгляда. «Почему бы тебе не пройти в подсобку? С утра пришли новые поставки, я здесь закончу». Анна благодарно кивнула. Иногда доброта других людей всё ещё могла застать её врасплох, даже спустя все эти годы.

В подсобке аккуратными штабелями стояли картонные коробки, у стола приёмки. Анна достала канцелярский нож из ящика и методично начала вскрывать первую коробку, позволяя своему разуму утонуть в утешительной рутине. Внутри оказались ежемесячные журналы «Атлантик», «Нейшнл Джеогрефик» и несколько глянцевых модных изданий, пользующихся неожиданной популярностью среди их читателей. Анна подняла стопку, готовясь занести их в систему, когда верхний журнал заставил её руку замереть в воздухе.

На обложке было написано «Воук», а с неё смотрела молодая женщина с родимым пятном, фиолетовым пятном вокруг левого глаза в форме цветка лотоса. На заднем плане залитая солнцем ферма, модель в красной блузке с открытыми плечами, с платком на голове и в джинсах, совсем не как типичная модель. Заголовок гласил «Новая элегантность».

Ноги Анны подкосились. Она вцепилась в край стола, чтобы не упасть, другая рука инстинктивно прикрыла рот, сдерживая между вздохом и всхлипом прорывающийся звук. Лицо изменилось, повзрослело, округлость детских щёк сменилась выразительными скулами и сильной линией подбородка. Но Анна узнала бы это родимое пятно где угодно. Она сотни раз проводила по нему пальцем, убаюкивая Катю. Она описывала его полицейским, художникам, всем, кто готов был слушать.

После восемнадцати лет тупиков и угасающей надежды Анна Соболева смотрела на свою дочь. С дрожащими руками Анна раскрыла журнал, страницы хрустели под её пальцами. Обложка привлекла её внимание, но именно внутренняя фотосессия заставила её сердце забиться так сильно, словно оно пыталось вырваться из клетки. Она нашла статью на странице 32 под заголовком «Визуальная ода рукам и сердцам, которые кормят Россию».

Фотографии были потрясающими, откровенные кадры сельской жизни, по всей глубинке страны, каждая из которых излучала подлинность, редко встречающуюся в глянцевых изданиях. И вот она снова, молодая женщина, которую Анна считала своей Катей, была на целой странице, обернувшись через плечо в сторону камеры. В отличие от других моделей, идеально наряженных для сельской фотосессии, этот кадр выглядел спонтанно. Женщина действительно работала на ферме, пойманная в момент короткой передышки. Солнечный свет играл в её светло-русых волосах, подчёркивая золотистые пряди, которые узнала Анна. И там же, даже в профиль, было родимое пятно.

Глаза Анны метнулись к подписи под фотографией: «Эвелина Афанасьева, 20 лет, ферма Кузнецовых, Центральная Россия». Эвелина Афанасьева. Не Катя Соболева. Но возраст совпадал, Кате сейчас было бы 20 лет, почти два года ей было, когда она пропала 18 лет назад. Глубоко вдохнув, чтобы немного успокоиться, Анна начала читать короткое интервью, сопровождавшее фотографии.

«Как вас зовут?» «Эвелина Афанасьева». «Красивое имя». «Спасибо. Мама говорит, что я родилась с землёй в венах». «Почему вы не пользуетесь косметикой, как другие девушки?» «Времени не было, с утра везла сено, прежде чем вы приехали». «У вас очень необычные глаза».

Остальная часть статьи фокусировалась на более широких проблемах сельского хозяйства, экономических вызовах для местных фермеров, конкурирующих с импортной продукцией, влиянии экологических практик, возрождении традиционных методов среди молодёжи. Но Анна почти ничего из этого не воспринимала. Всё её внимание было приковано к молодой женщине, с родимым пятном её дочери, возрастом её дочери, и с выражением лица, в котором Анна увидела нечто отчётливо знакомое. Спокойную решимость. Сильную, но изящную стойкость, так напоминавшую ей Игоря.

В конце статьи Анна нашла то, что ей было нужно, фотографии Ларисы Долецкой. Она взглянула на часы на стене, 14 часов 15 минут. Достав свой мобильный, Анна быстро нашла номер следователя, Геннадия Ивановича Смирнова. Он вёл дело Кати все эти годы, и хотя они давно не общались, номер она сохранила. Звонок сразу ушёл на автоответчик. Голос Геннадия Ивановича попросил оставить сообщение, но Анна повесила трубку. Это было не то, что можно объяснить в голосовой почте. Журнал в её руках казался слишком важным, слишком неотложным.

Приняв решение, Анна собрала сумку, схватила журнал и поспешила к стойке, где Ирина помогала пожилой посетительнице. «Ира, мне нужно срочно уйти!» Голос Анны дрожал, глаза были широко распахнуты, полные сдерживаемых эмоций. Ирина взглянула на лицо Анны, затем на журнал, который она сжимала так, что костяшки побелели. «Что случилось?» Анна перевернула журнал и показала обложку. «Кажется, я нашла её, Ира! Я нашла Катю!» Рука Ирины подлетела к её губам. Она сразу узнала родимое пятно. Все в библиотеке знали об исчезнувшей дочери Анны. Многие помогали расклеивать листовки в первые отчаянные месяцы.

«Иди немедленно», сказала Ирина без колебаний. «Мы закроем твою смену. Хочешь, я пойду с тобой?» «Нет. Мне нужно в милицию». «Показать им это», Анна уже пятилась к выходу, словно боясь, что если она потеряет хоть секунду, журнал исчезнет. «Дай нам знать, как всё пройдёт!» крикнула Ирина ей вслед. Анна, колеблясь на мгновение, всё же улыбнулась. Остальные сотрудники тоже подняли головы от своих дел, уловив суету. Подошёл Андрей из справочного отдела, за ним Светлана из абонемента. Когда они увидели журнал, посыпались слова поддержки и пожелания удачи.

Анна поспешила к выходу. На стоянке она села за руль своего старенького Hyundai, аккуратно положив журнал на сиденье рядом. Несколько мгновений она просто сидела, вцепившись в руль, заставляя себя дышать ровно. 18 лет ложных надежд и разочарований научили её оберегать свою веру. Но родимое пятно, это не могло быть совпадением. Слишком уникально. Слишком точно совпадает с Катиным.

Анна добралась до отделения милиции. Она зашла и подошла к дежурному. «Простите, следователь Геннадий Иванович на месте?» Полицейский ответил утвердительно и попросил её подождать. Потом пригласил пройти внутрь к следователю. Геннадий Иванович Смирнов, заметно постарел с тех пор, как Анна видела его в последний раз. Его волосы полностью поседели, лицо испещрили глубокие морщины, но глаза оставались такими же добрыми и решительными, как она помнила. Он был молодым следователем, когда пропала Катя. Это было одно из его первых крупных дел, и Анна знала, он никогда по-настоящему не оставил его.

«Анечка», — сказал он, вставая из-за стола. — «Сколько лет, сколько зим». «Я кое-что нашла», — без предисловий сказала она, выкладывая журнал на стол. — «Мне кажется, я нашла Катю». Анна показала ему журнал и объяснила, как наткнулась на след. Они сравнили фотографию с детскими снимками Кати. Родимое пятно в форме лотоса совпадало идеально.

Следователь немедленно связался с редакцией модного журнала и с фотографом Ларисой Долецкой. Звонок был на громкой связи, чтобы Анна тоже могла слушать. Представитель редакции рассказал, что для этого выпуска они ездили по отдалённым фермам в Центральной России и другим традиционным местам. Лариса Долецкая фотографировала местных фермеров в их повседневной жизни.

«Эти снимки получились очень живыми и искренними», — пояснила женщина на линии. — «Читатели в восторге. Лариса — настоящий профессионал, умеет запечатлеть момент». «Мы как раз звоним по поводу одной конкретной фотографии», — сказал следователь. — «Девушка на обложке. Эвелина Афанасьева». «Ах да, находка!» — с энтузиазмом ответила женщина. — «Непрофессиональная модель, просто деревенская девушка, с этим необычным родимым пятном. Оно делает её загадочной, не так ли?»

Анна зажала рот рукой, сдерживая слёзы, пока женщина спокойно обсуждала такую узнаваемую черту её дочери. Следователь попросил сообщить точное место съёмки фотографии Эвелины. Представительница сказала, что это была ферма Кузнецовых. Владельцы — Пётр и Ольга Кузнецовы. Они уточнили, что точного адреса нет, но ферма находится примерно в десяти километрах к северу от другой фермы, название которой они тоже сообщили.

«Этого достаточно, чтобы снова открыть дело», — сказал следователь, закончив разговор. — «Я немедленно соберу группу для поездки на эту ферму». Анна встала, её лицо выражало решимость: «Я еду с вами». Следователь немного помедлил. «Аня, в таких случаях…» «Я еду», — перебила она, не оставляя места для возражений. — «Я ждала 18 лет. Я не буду ждать ещё день».

После паузы Геннадий Иванович кивнул: «Понимаю. Но мне нужно кое-что уладить, у меня сегодня судебное заседание, которое я не могу пропустить». Лицо Анны помрачнело. «Вы не поедете?» «Не смогу», — извинился он. — «Но я отправлю с вами лучших сотрудников. И завтра присоединюсь. Главное, установить, действительно ли Эвелина Афанасьева — это ваша Катя, и как она оказалась на ферме Кузнецовых». Анна кивнула нехотя. «Когда мы выезжаем?» «Через полчаса. С вами поедут два офицера. Я подготовлю их». Он положил руку ей на плечо. «Анна, приготовьтесь. Даже если это ваша дочь, она прожила другую жизнь восемнадцать лет. Возможно, она вас не вспомнит». Анна тяжело сглотнула. «Я знаю. Но она моя дочь. Это главное».

Как и было обещано, через полчаса Анну познакомили с офицерами Беловым и Мартыновым, которые должны были сопровождать её на ферму. «Я хотела бы ехать на своей машине», — сказала им Анна. — «У меня в багажнике есть некоторые вещи Кати, из её детства. Я их хранила. На всякий случай». Офицеры обменялись взглядами, но согласились на её просьбу. Когда Анна направилась к стоянке, её сердце колотилось с такой силой, словно хотело вырваться из груди. После почти двух десятилетий пустоты она, наконец, была на пути к тому, чтобы найти свою дочь. Дочь, которая, возможно, даже не знала, что она потеряна.

Кортеж из двух машин, милицейский форд впереди, и следом старенькая Хёндай Анны, выехал из Вязьмы и направился в сельскую местность. Асфальтированные шоссе сменились извилистыми дорогами, пролегающими сквозь густые леса и холмистые просторы. Двухчасовая дорога показалась Анне вечностью. Она крепко держала руль обеими руками, вглядываясь вперёд, стараясь не отставать. С каждой милей внутри неё бушевал ураган эмоций, надежда снова увидеть свою дочь и страх, что Эвелина Афанасьева посмотрит на неё как на незнакомку.

Осеннее солнце стояло высоко в ясном небе, когда GPS наконец объявил о приближении к месту назначения. Полицейская машина сбавила скорость, свернув на гравийную дорогу с выцветшей деревянной вывеской: «Ферма Кузнецовых. Основана в 1953 году». Усадьба оказалась впечатляющей, просторный дом с широкой верандой, ухоженные амбары и хозяйственные постройки, вокруг тянулись поля с посевами, а за домом располагался небольшой фруктовый сад на склонах холма. Это была вполне процветающая ферма.

Анна припарковала свою машину за полицейским автомобилем. Из дома вышли мужчина и женщина средних лет. Мужчина был высоким, широкоплечим, с обветренным лицом, говорящим о десятилетиях работы на свежем воздухе. Женщина рядом с ним была миниатюрной, с собранными в практичный пучок седеющими волосами. Её выражение было усталым, когда она разглядывала полицейскую машину.

Офицеры Белов и Мартынов подошли к ним, предъявив удостоверение. Анна немного задержалась позади, сердце стучало в груди так громко, что, казалось, его было слышно всем. «Кузнецовы?» спросил офицер Белов. «Верно», подтвердил мужчина. «Я Пётр, а это моя жена Ольга. Чем обязаны визитом полиции?» Офицер Белов указал в сторону Анны. «Это Анна Соболева. Она полагает, что молодая женщина, сфотографированная на вашей ферме, может быть её дочерью, пропавшей 18 лет назад».

Пётр и Ольга обменялись быстрым взглядом, который Анна не смогла до конца понять. «Наверное, речь идёт о людях из журнала», осторожно сказала Ольга. «Они были здесь несколько недель назад, снимали фотографии для модной съёмки».

«Нас интересует девушка по имени Эвелина Афанасьева», уточнил офицер Мартынов. «По данным журнала, она работала у вас во время фотосессии». Пётр медленно покачал головой. «Эвелина у нас не работает на постоянной основе. Она просто помогала в тот день. Мы чередуем работников из других хозяйств по соседству.

Анна напряглась, чувствуя, как поднимается холодная волна недоверия. Пётр говорил спокойно, но его взгляд то и дело ускользал в сторону, будто он что-то скрывал. Ольга же стояла с плотно сжатыми губами, словно боялась сказать лишнее.

— Мы хотим поговорить с Эвелиной, — твёрдо произнёс офицер Белов. — Где она сейчас?

Ольга чуть заметно переместила руки за спину, сжимая подол своего фартука. — Она живёт не у нас, — наконец ответила она. — Но приходит помогать, когда нужна лишняя пара рук. Сегодня утром её не было.

Анна шагнула вперёд, сердце колотилось так сильно, что перехватывало дыхание. — Пожалуйста, — её голос сорвался, — я прошу вас, скажите, где она. Я мать. Я ищу свою дочь уже восемнадцать лет.

Пётр нахмурился, вглядываясь в неё. Казалось, он боролся с самим собой. Наконец он тяжело вздохнул и указал в сторону грунтовой дороги, ведущей к рощице. — Там, за полем, есть старый дом Афанасьевых. Она живёт там с тёткой. Сама Эвелина... девочка добрая, работящая. Но... — он запнулся, будто подбирая слова, — прошлое её семьи запутанное.

Офицеры переглянулись. — Мы должны проверить, — сказал Мартынов.
Анна не стала ждать. Она первой направилась по указанной дороге, едва не бегом. Каждый шаг отдавался в груди дрожью — смесью надежды и ужаса. В голове вспыхивали картины: крошечные ручки Кати, её смех в садике, то утро, когда мир рухнул. И теперь — всего несколько десятков метров до ответа.

Старый дом Афанасьевых оказался деревянным, покосившимся, но ухоженным: в палисаднике цвели астры, на верёвке колыхалось бельё. На крыльце сидела пожилая женщина в платке, с острым взглядом, в котором чувствовалась и усталость, и осторожность.

— Здравствуйте, — обратился к ней офицер Белов, подходя ближе. — Мы ищем Эвелину Афанасьеву.

Женщина дернулась, но быстро взяла себя в руки. — Эвелина... сейчас в сарае, кормит телят, — сказала она негромко, но её голос дрогнул.

Анна шагнула вперёд. — Пожалуйста, позовите её. Это важно. Очень важно.
Старуха прищурилась, разглядывая Анну, потом медленно кивнула и скрылась за домом. Наступила напряжённая тишина. Даже офицеры казались сдержаннее обычного, будто чувствовали, что момент предельно хрупкий.

И вот, из-за угла появилась девушка. Высокая, светловолосая, с прямой осанкой. На ней были простые джинсы и рубашка в клетку, рукава закатаны. Она вытирала ладони о ткань, а на её лице читалось недоумение. Но Анна смотрела только на одно — на левый глаз, обрамлённый родимым пятном-лотосом.

Мир вокруг будто исчез. Анна сделала шаг, потом ещё. — Катя... — её голос сломался, и она закрыла рот ладонью. — Моя девочка...

Эвелина — или Катя? — остановилась в нескольких шагах, озадаченно нахмурившись. — Простите, вы меня с кем-то путаете? Меня зовут Эвелина.
Анна протянула руки, отчаянно пытаясь удержаться от порыва броситься к ней. — Нет. Ты моя дочь. Тебя похитили из детского сада. Ты была совсем маленькой. У тебя было это пятно... Я искала тебя восемнадцать лет.

В глазах девушки мелькнуло что-то — тень, сомнение, будто отдалённый отклик. Она медленно обернулась к пожилой женщине, та стояла на крыльце, бледная, как полотно.

— Тётя... это правда? — голос девушки дрогнул.

Женщина закрыла глаза, тяжело опустилась на ступеньку. — Прости, Эва... Я не могла тебе рассказать. Всё было слишком запутано... Но да, — её голос сорвался, — тебя забрали у другой матери. У этой женщины.

Слова повисли в воздухе, и у Анны подкосились ноги. Она едва удержалась, схватившись за перила. Офицеры молчали, уважая этот миг истины.

Эвелина стояла неподвижно, её лицо менялось каждую секунду: шок, неверие, страх, надежда. Наконец она прошептала: — Вы... правда моя мама?

Анна больше не выдержала и сделала шаг вперёд, слёзы катились по щекам. — Да, милая. Я никогда не переставала тебя искать.

Эвелина сжала губы, и вдруг в её глазах блеснули такие же слёзы. Она позволила Анне коснуться её руки, а затем неловко прижалась к её плечу. Этот момент был не полным воссоединением, но первым шагом. Шагом после восемнадцати лет тьмы.
Офицер Белов тихо сказал: — Нам придётся разобраться, как всё произошло. Но главное — вы нашли друг друга.

Анна прижимала дочь к себе, ощущая её дрожь и тепло, и впервые за долгие годы позволила себе поверить: кошмар закончился. Теперь всё только начиналось — новая жизнь, в которой они были вместе.