M

M
30 июня 2015

© Copyright: М. Все права защищены. Любая публикация произведения или его части возможна только с разрешения автора. Свидетельство о публикации № 0119774

ТРОПОЮ ВОИНА ВЕЛИКИХ РАВНИН

Как мы самозабвенно играли в индейцев! Как мы сбегали с уроков, ради того, чтобы в пятый-десятый раз посмотреть очередной киношедевр студии «DEFA»! Как бережно мы хранили порядком затёртые, аляповато раскрашенные от руки, трижды переснятые фотографии Гойко Митича – все всерьёз считали его настоящим индейцем и Дина Рида – парня с грустными синими глазами и густоволосатой грудью, выглядывающей из распахнутого ворота клетчатой ковбойки! Старшие ребята говорили, что для достижения такой повышенной шерстистости нужно брить, смазывать вазелином и снова брить. Напрасно! Не помогали даже радикальные меры в виде электробритвы «Харьків» с плавающими ножами.

С синими глазами тоже ничего не вышло, бледнолицего брата и верного друга племени из меня явно не получалось, о чём недвусмысленно свидетельствовало большое зеркало в прихожей. Так и не поборов мичуринскими методами чуждую нашему строю лженауку генетику, я понял, что моё истинное призвание – быть индейцем и уже долго не мыслил себя в ином качестве.
Смена приоритетов в то время произошла радикальнейшая, Винни-Пух уступил место Виннету, а взамен Пятачка в мою жизнь ворвался Чингачгук, бывший при этом ещё и Большим Змеем.

Как замирало мальчишеское сердце, когда на экране возникали ОНИ! До сих пор, услышав звуки индейской тростниковой свирели, так напоминающие звуки наших национальных инструментов, я ощущаю и детское воодушевление и приятный тонус в мышцах и какую-то печаль, долгую, как дорога в прериях и светлую, как солнце – верховный бог далёких племён.
А как пейзажи из фильмов были похожи на родные просторы! А о признаках внешнего сходства кинематографических индейцев и окружающих меня людей скажу, не углубляясь в антропологические подробности этнотипов, что первым делом бросались в глаза аналогии, а уж отличия казались столь незначительными, что их можно было игнорировать «по умолчанию».
Соседский очкарик с плохо скрываемым интеллектуальным превосходством поведал как-то мне, что существует целый пласт разнообразной литературы об индейцах, я мгновенно загорелся и...
В поисках книг соответствующей тематики я даже записался в библиотеку, совершив подвиг, поистине достойный воина Великих равнин и таких же прерий. Карл Май, Фенимор Купер, Майн Рид (кстати, все пацаны были непоколебимо уверены, что Дин - внук Майна, да кто бы в этом сомневался! ), Джек Лондон и другие, чьих имён я теперь и не вспомню, позволили мне окунуться в завораживающий мир далёкого и манящего континента, в перипетии ушедшего быта и жизни давно минувших времён.
А документальная книга вождя Нажина Мато «Мой народ сиу» с фотографиями, откуда и черпались сюжеты для трафаретов, наносимых на футболки! А уж из Лонгфелло я почерпнул столько необходимых слов, имён, понятий и выражений, что мог заткнуть за пояс любого, осмелившегося поставить под сомнение мой авторитет в области дворовой индеанистики! И до сих пор иногда всплывают из глубин памяти все эти Гитчи-Маниту, Миннегаги и По-Пок-Кивисы... «Пал могучий Меджисогвон на песок пред Гайаватой...»

И даже порядком поднадоевший Пушкин из школьной программы тоже значительно возрос в моих глазах, когда, перелопатив многотомное полное собрание сочинений, я наткнулся на его «Джон Теннер.30 лет среди индейцев»! Выходит, не зря я продирался через горы поэтической и прозаической, как мне казалось, чепухи и совершенно ненужных писем, в том числе и на французском! И я понял, за что бледнолицый Дантес застрелил потомка африканского вождя! Никаких иных версий и быть не может, все эти «дипломы рогоносца» и похождения ветреной Натальи на самом деле лишь прикрывали истинную суть трагедии, заключавшейся в мести колонизаторов «цветному» поэту, осмелившемуся показать, что талант не зависит от расы и национальности, да ещё написавшему об угнетённых индейцах Америки! Конечно, в тексте резали глаз все эти «Миами», «Охио», «индийцы», «томагауки» и объяснения типа «мокасины – род кожаных лаптей», но я вооружился карандашом и старательно исправил все огрехи классика русской литературы.

А когда у Куприна в «Юнкерах» я обнаружил, что главный герой писал роман, в котором действовали (цитирую) «старый трапер, гроза индейцев, и гордая дочь его Эрминия, в которую был безумно влюблен вождь Черная Пантера, а также старый жрец племени Ваякс и его дочь Зумелла, покорно и самоотверженно влюбленная в Черную Пантеру», я понял, что на составление полного свода по индейской теме может уйти вся жизнь.

Каникулы у дедушки вообще превращались в «индейское лето»! Коровы из совхозного стада были бизонами, национальный войлочный колпак, если по-особому отогнуть поля, становился почти техасской шляпой, а в роли виски выступал никогда не испробованный «индейцами и ковбойцами» кумыс! Я запускал стакан с кумысом по столу, салунный трюк чаще всего не получался, псевдо-виски разливалось, но, перебив дюжину разнообразной посуды, я всё же научился управлять сосудом и напитком, да так, что при случае до сих пор удивляю знакомых и незнакомых ловкостью рук.

Вигвамы! При нужной силе воображения чабанские юрты вполне могли сойти за индейские жилища, но чтобы их (юрты, разумеется) увидеть, нужно было ехать на дальние отгоны вглубь степи. Однажды мне довелось переночевать в юрте, это было так интригующе и незабываемо! Правда, и там я попытался воплотить в реальность одно из виденных мной в кино зрелищ – горящая стрела втыкается в вигвам и тот мгновенно вспыхивает... Думаете, это так легко, как в кино? Стрелы-тростинки гасли на степном ветру, не желая втыкаться в толстую кошму юрты. Словом, не получилось из меня пастбищного Герострата. И очень хорошо, что не получилось...

Племенной бык, поднявший на рога и растоптавший степного волка, осмелившегося средь бела дня напасть на телят, был назван мною Большерогим Братом, а когда районные ветеринары, установив, что волк был бешеным, заковали быка в цепи и увезли куда-то, я до самой трассы мчался за грузовиком на велосипеде, горестно внимая душераздирающему рёву Большерогого Брата, прощавшегося со мной, вольным воздухом, а может быть, и с жизнью.
А перья!
Пацан, имеющий голубятню, был вне конкурса, так как на зависть всем обладал несметной сокровищницей, милостиво соглашаясь меняться только на эстонские жвачки «Калев», в крайнем случае на переводные гэдээровские картинки с автомобилями. Голубиные перья из-за своих размеров всё-таки были «не в формате», поэтому я привёз из дедушкиного аула петушиные, надёрганные исподтишка на улицах, но так как в сельской местности ничего невозможно скрыть, к деду заявилась целая делегация возмущённых хозяек с требованием утихомирить разбушевавшегося городского хулигана.

Но где взять большие перья для настоящего головного убора настоящего вождя настоящих индейцев? В нашем дворе всерьёз подумывали ощипать павлина в городском зоопарке, даже купили билеты и организованной бандгруппой с заранее составленным умыслом и преступными намерениями, без привычного шума и криков, оглядываясь на каждом шагу и заговорщически перешёптываясь, с целеустремлёнными физиономиями пошли «на дело».
Но у павлиньего вольера всё время находился фотограф с полуживым анемичным удавом и кашляющей суетливой мартышкой, чуть поодаль – будка мороженщицы, что заставило нас призадуматься и внести коррективы в первоначальную схему насильственного отъёма перьев.

И если наличие фотографа серьёзно поломало планы, так как никто не желал совершать задуманное под прицелом объектива, то мороженое – а там было шоколадное эскимо! – полностью деморализовало нашу компанию и окончательно подорвало боевой дух, так расцветший при входе в зоопарк! После долгих терзаний мы накупили эскимо и разбрелись по зоопарку, справедливо рассудив, что, раз уж сорвалось одно задуманное мероприятие, то в качестве компенсации можно подразнить обезьян, поорать на оцепеневшего с разинутой пастью крокодила и обсудить внезапно открывшиеся достоинства жеребца с фамилией Пржевальский.
Зато я подобрал одно перо белоголового орлана, а это стоило тех денег и риска, ведь все так завидовали мне потом!

Можно было отрастить волосы и перевязать их кожаной ленточкой – вот это был эффект! А на замечание завуча о том, что «пионэры» не должны подражать каким-то невиданным и неслыханным нами «битлам», ответить, что твоя причёска говорит о солидарности с угнетаемым коренным народом Америки и никакого отношения к псевдо-музыкальным «жукам» не имеет. А ещё можно было (хотя на самом деле было нельзя) оторвать бахрому от скатерти и нацепить на штаны – вылитый вождь семинолов!

Настоящий индеец был меднолик – мы старательно и терпеливо дожидались, когда азиатское солнце придаст нашей коже соответствующий оттенок, он был идеально сложен – мы вытащили из-под диванов отцовские гантели, он должен был красиво бросать ружьё – после нескольких синяков мы уже настоящим индейским жестом перебрасывали друг другу деревянные самострелы на «венгерской» резинке!
Каково же было удивление и разочарование, когда потом в газетах я увидел Леонарда Пелтиера – борца за права индейцев США, как подавала его советская пресса! Вместо мускулистого атлета на фото устало глядел усатый одутловатый мужик с потухшим взглядом, похожий на грузчика овощного магазина.

Во время торжественного заключения вечного мира с соседним враждующим двором мы со всеми подобающими церемониями закопали в подножие небольшого холма на пустыре "топор войны" - чей-то туристический топорик, соответствующим способом раскрашенный и отшлифованный. Недавно я посетил город детства и с удивлением увидел, что холмик по-прежнему цел! Крикливые безвкусные "элитные" дома каким-то странным мистическим образом обошли стороной наш топор.
Пусть лежит. Не откапывайте его!

Подробности пребывания «красного ковбоя» Дина Рида в СССР обрастали массой слухов – что он на БАМе ночевал в чумах эвенков и решил снять фильм и о них, что он намеревался поехать в Среднюю Азию и поехал!
Ходили слухи о том, что Рида видели в проезжающем поезде – он махал рукой, потрясал гитарой и одновременно играл на ней «Riders on the sky». А ещё находились пацаны, которые видели Митича – он выходил на поле аэродрома в полной боевой раскраске и приветствовал радостную толпу. И таких пацанов становилось всё больше, пока я не остался в полном одиночестве, так как до сих пор не удосужился повстречать наших кумиров «живьём». И тогда...

Как настоящий индеец-разведчик (эдакая смесь чероки и Штирлица) , я полностью подготовил свою легенду. Итак, мои герои якобы приехали инкогнито для подбора актёров на нашей киностудии и осмотра достопримечательностей на предмет натурных съёмок, поселившись в гостинице, где работала троюродная тётка (тётка на самом деле существовала и существует, пусть будет долгой её жизнь! ), с её позволения я пробрался в номер, где и продемонстрировал Митичу и Риду все необходимые навыки и качества - укрощение дикого мустанга, прыжки со скалы на скалу над бурным потоком, сборку-разборку вигвама на время, зачётную стрельбу из лука и метание томагавка с завязанными глазами. Митич одобрительно похлопал меня по плечу - рука была твёрдой, как ружейный приклад, снял с себя ожерелье из медвежьих когтей и вручил мне, а Рид сказал:

- Йес, малтшик, ты есть отшень карашо, мы будем снять тебя в кино, окей?
- Окей! !! - завопил я. – Лет ит олвейс би саншайн, лет ит олвейс би ми! Ай эм э совьет скулбой анд ви азе эгейнст америкэн миссайлз «Першинг-2» ин Уэст Юроп!

Последняя фраза вызывала фурор у слушателей и я видел вот такенную зависть в их глазах.

Я шёл тропой настоящего воина, пока индейцев детства не сменили индийцы юности. Как я издевался над слезливостью их мелодрам и массовыми плясками, когда к двум влюбленным на фоне джунглей, гор или моря вдруг присоединялась невесть откуда взявшаяся орава танцующих и поющих статистов человек в двести с гаком! А эти «юноши» с намечающимися животиками и потерянные братья с разницей в двадцать лет!

А девчонки плакали по-настоящему. И всерьёз считали себя похожими на знойных актрис далёкого Болливуда (кстати, то ли этого слова ещё не было, то ли мы его не знали, а кто знал, путал с "исходным" Голливудом). И даже меня сравнивали с какими-то Митькуном и Раскумар Гашишевичем... Простите, горячие Митхун Чакраборти и Радж Кумар! Об этом, думаю, будет отдельный рассказ.
А они иногда снятся – далёкие индейцы моего детства. Воинственные команчи, покачивающиеся на мустангах апачи, крадущиеся в зарослях ирокезы. А завтра ждёт контрольная по ненавистной «матеше» и дежурство в «зверином уголке». И все ещё живы.... И кажется, что целая жизнь впереди...
Хау! Я всё сказал.