Максим

Максим Максимов
19 июня в 15:06

Церковные иерархи постоянно пытались бороться с обрядами и пиршествами, называемыми festum stultorum или asinaria festa, как минимум с 1207 года, когда папа Иннокентий III осудил ношение масок и другие theatrales ludi (театральные представления), разыгрываемые дьяконами. Наиболее пространная инвектива против этих буйных обрядов последовала позже и принадлежит перу канцлера Парижского университета Жана Жерсона:

Священников и клириков можно увидеть в масках и с чудовищными личинами в часы службы. Они танцуют в алтаре, нарядившись женщинами, сводниками или менестрелями. Они поют развратные песни. Они едят кровяную колбасу у алтаря, пока священник служит мессу. Они играют в кости. Они курят вонючим дымом от подошв старых башмаков. Они бегают и прыгают через церковь, не краснея от стыда. Наконец, они разъезжают по городу и его площадям в ветхих двуколках и телегах и вызывают смех своих товарищей и прохожих позорными представлениями с непристойными жестами и стихами гнусными и нецеломудренными.

Здесь как раз и описывается разрушение границ между Церковью и миром, перевернутый порядок иерархически структурированной жизни каноников, типичный для лиминального праздника. Но имеет ли какое-либо отношение этот разрешенный выход энергии клириков к забавной резьбе на Portail des Libraires? Несомненно, он предполагает способность духовенства использовать преобразующую силу ритуальной игры и инверсии, притворного бунта и маскировки для себя. Даже в более ортодоксальной пьесе «Пророк», поставленной в Руане – опять же, вероятно, низшим духовенством, – есть ordo Валаама, в то время как ослицу, к которой он обращается, изображает то, что мы назвали бы пантомимной лошадью! Безусловно, такое свидетельство игрового ритуала предполагает ограниченность «целомудренного» взгляда Маля на готическую скульптуру, поскольку резные фигурки не только обращались к грешному городу снаружи, но подразумевали и литургический смех, которому иногда могли предаваться сами каноники и священники. Готическое искусство слишком долго изучалось как «рациональный» архитектурный стиль, в то время как иррациональные, магические импульсы, которые также участвовали в создании его иллюзорной трансцендентности, игнорировались.