Максим

Максим Максимов
25 марта 2024

Мой товарищ, журналист из «Комсомолки», рассказывал:

Однажды – дело было в 1970-х – в редакцию пришел Евтушенко. Все столпились в приемной, встречать знаменитого поэта. Он был неимоверно моден, наряден, шикарен. Мало того, он был еще очень разноцветен и пестр. Клетчатый пиджак, расписная рубашка, широченный яркий галстук. Японские часы размером в подкову, с синим граненым циферблатом. Рубчатая подошва оранжевых бутс, ярко-белые носки ну и все такое прочее.

Шум, радость, рукопожатия.

Потом поэт скрылся в кабинете главного редактора.

А мой приятель пошел в свою комнату, дальше работать.

Часа через три ему надо было ехать в ЦК комсомола, чуть ли не к самому товарищу Тяжельникову, первому секретарю. Согласовывать, по поручению главного редактора, какой-то очень важный, принципиальный и актуальный материал.

Вот он сидит в приемной первого секретаря ЦК ВЛКСМ, ждет своей очереди.

Вдруг видит – в приемную входит какой-то скромный мужчина лет сорока с небольшим. Аккуратный чиновничий костюм, белая рубашка, галстук-селедочка, на руках часы «Полет» на узеньком ремешке. Черные начищенные туфли. По виду – типичный райкомовский работник с периферии.

Но почему такое знакомое лицо?

Мой приятель вгляделся и чуть не ахнул: Евтушенко!

Он сначала подумал, что поэту будет неприятно, раз его застукали на такой метаморфозе с переодеванием. Но ничего. Поэт его не узнал, разумеется. Хотя три часа назад они вроде бы здоровались за руку.

Спешу подчеркнуть, что это никак не умаляет творческих и идейно-политических достоинств поэта. Но подчеркивает его социальную умелость.

Что само по себе неплохо, правда ведь?