Павел Пермяков

Павел Пермяков Пермяков
18 января 2018

Ставрогин стоял и пристально глядел в его безумные глаза.
— Слушайте, мы сначала пустим смуту, — торопился ужасно Верховенский, поминутно
схватывая Ставрогина за левый рукав. — Я уже вам говорил: мы проникнем в самый народ.
Знаете ли, что мы уж и теперь ужасно сильны? Наши не те только, которые режут и жгут да
делают классические выстрелы или кусаются. Такие только мешают. Я без дисциплины
ничего не понимаю. Я ведь мошенник, а не социалист, ха-ха! Слушайте, я их всех сосчитал:
учитель, смеющийся с детьми над их богом и над их колыбелью, уже наш. Адвокат,
защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть,
не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши.
Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокурор, трепещущий в суде, что
он недостаточно либерален, наш, наш. Администраторы, литераторы, о, наших много,
ужасно много, и сами того не знают! С другой стороны, послушание школьников и дурачков
достигло высшей черты; у наставников раздавлен пузырь с желчью; везде тщеславие
размеров непомерных, аппетит зверский, неслыханный… Знаете ли, знаете ли, сколько мы
одними готовыми идейками возьмем? Я поехал — свирепствовал тезис Littr, что
преступление есть помешательство;* приезжаю — и уже преступление не помешательство, а
именно здравый-то смысл и есть, почти долг, по крайней мере благородный протест *. «Ну
как развитому убийце не убить, если ему денег надо!». Но это лишь ягодки. Русский бог уже
спасовал пред «дешевкой». Народ пьян, матери пьяны, дети пьяны, церкви пусты, а на судах:
«двести розог, или тащи ведро»*. О, дайте взрасти поколению! Жаль только, что некогда
ждать, а то пусть бы они еще попьянее стали! Ах, как жаль, что нет пролетариев! Но будут,
будут, к этому идет…