Леся

Леся Колесникова
13 января 2015

Бал Повешенных

На черной виселице сгинув,
висят и пляшут плясуны.
Скелеты пляшут Саладинов
и паладинов Сатаны.

За галстук дергает их Вельзевул и хлещет
по лбам изношенной туфлею, чтоб опять
заставить плясунов смиренных и зловещих
под звон рождественский кривляться и плясать.

И в пляске сталкиваясь, черные паяцы
сплетеньем ломких рук и стуком грудь о грудь,
забыв, как с девами утехам предаваться,
изображают страсть, в которой дышит жуть.

Подмостки велики, и есть где развернуться.
Проворны плясуны: усох у них живот.
И не поймешь никак, здесь пляшут или бьются?
Взбешенный Вельзевул на скрипках струны рвет...

Здесь крепки каблуки, подметкам нет износа,
лохмотья кожаные сброшены навек.
На остальное же никто не смотрит косо,
и шляпу белую надел на череп снег.

Плюмажем кажется на голове ворона.
Свисает с челюсти разодранный лоскут,
как будто витязи в доспехах из картона
здесь, яростно кружась, сражение ведут.

Ура! Вот ветра свист на бал скелетов мчится,
взревела виселица, как орган, и ей
из леса синего ответил вой волчицы.
Зажженный горизонт стал адских бездн красней.

Эй, ветер, закружи загробных фанфаронов,
чьи пальцы сломаны и к четкам позвонков
то устремляются, то вновь летят, их тронув:
здесь вам не монастырь, и нет здесь простаков!

Здесь пляшет Смерть сама... И вот среди разгула
подпрыгнул к небесам взбесившийся скелет:
порывом вихревым его с подмостков сдуло,
но не избавился он от веревки, нет!

И чувствуя ее на шее, он схватился
рукою за бедро и, заскрипев сильней,
как шут, вернувшийся в свой балаган, ввалился
на бал повешенных, на бал под стук костей.

На черной виселице сгинув,
висят и пляшут плясуны.
Скелеты пляшут Саладинов
И паладинов Сатаны.

— Артюр Рембо