Роман

Роман Афонин
25 декабря 2015

Инсайт.

Очень давно я не брался за свой дневник. Но произошедшее на этой неделе заставило меня взяться снова за бумагу и ручку. Рассуждая как-то вечером с Надей на тему верований и понимания между людьми, я вдруг поймал озарение – яркая вспышка в голове, после которой всё, что я читал или слышал ранее, вдруг сложилось воедино. Постараюсь воспроизвести это как можно подробнее.
Итак, всё начинается именно с вопросов. Мы рождаемся и движемся в беспрерывном потоке дней, сталкиваясь с огромной массой людей, предметов, событий. Еще не умеючи говорить, ребёнок смотрит на мир удивлёнными глазами, и во взгляде его читаются вопросы. Да, конечно, там есть еще и восхищение, и удивление, и страх, и множество иных эмоций. И всё же вопросы есть всегда. А затем настырные взрослые учат недавно пришедшего в этот мир ребёнка речи, родному им языку. Они навязывают форму мысли, передавая свой алфавит, свой словарь новому человеку. И он уже начинает облекать пока еще свои вопросы в чуждую словесную оболочку. Шаг за шагом усваивает молодой член общества принятую модель суждения в этом его обществе. Впитывая из окружающего мира всё новые и новые слова, порой догадываясь об их историческом происхождении, ребёнок развивается, но вместе с тем и регрессирует. Яркий пример влияния языка и конкретных его слов описал Д. Оруэл в «1984». Созданный им и описанный в данной книге язык «новояз» в Океании градировано, но, тем не менее верно, даёт понять меру влияния языка на его носителя. В приложении Д. Оруэла к «1984» о новоязе читаем:
«Новояз должен был не только обеспечить знаковыми средствами мировоззрение и мыслительную деятельность приверженцев ангсоца (английский социализм), но и сделать невозможными любые иные течения мысли. Предполагалось, что, когда новояз утвердится навеки, а старояз будет забыт, неортодоксальная, то есть чуждая ангсоцу, мысль, постольку поскольку она выражается в словах, станет буквально немыслимой. Лексика была сконструирована так, чтобы точно, а зачастую и весьма тонко выразить любое дозволенное значение, нужное члену партии, а кроме того, отсечь все остальные значения, равно как и возможности прийти к ним окольными путями. Это достигалось изобретением новых слов, но в основном исключением слов нежелательных и очищением оставшихся от неортодоксальных значений — по возможности от всех побочных значений. Приведем только один пример. Слово «свободный» в новоязе осталось, но его можно было использовать лишь в таких высказываниях, как «свободные сапоги», «туалет свободен». Оно не употреблялось в старом значении «политически свободный», «интеллектуально свободный», поскольку свобода мысли и политическая свобода не существовали даже как понятия, а следовательно, не требовали обозначений. Помимо отмены неортодоксальных смыслов, сокращение словаря рассматривалось как самоцель, и все слова, без которых можно обойтись, подлежали изъятию. Новояз был призван не расширить, а сузить горизонты мысли, и косвенно этой цели служило то, что выбор слов сводили к минимуму».
(«1984», Дж. Оруэл)
Этот отрывок наглядно показывает влияние языка на социум в целом. Однако вернемся к нашему примеру с ребёнком. Принимая во внимание подобное значение усваиваемого тезауруса, можно заключить, что личностное развитие индивидуума будет повсеместно ограничиваться именно рамками формы изучаемого языка. Иными словами, окружающие люди, СМИ, а в первую очередь – родители, подталкивают нового человека к росту, одновременно сковывая и обрубая на корню его потенциал.
Сводя бесконечный спектр чувств и эмоций к некоторому числу общих понятий, ребёнок уже в первые годы жизни лишает себя свободы саморазвития. Однако природу довольно сложно остановить, и поэтому на взрослых льются мириады вопросов, оформленных в привычную им форму. Часть этих вопросов остаются без внимания, часть получают формальный ответ, часть – общие слова, порой не имеющие ничего общего с действительностью, ведь взрослые члены общества тоже выросли в этих рамках и зачастую перестают к определенному возрасту мыслить и задаваться вопросами в принципе. Ну и остаётся малая толика вопросов, которые получают удовлетворительный ответ. Подобные варианты отношения к конкретному развитию ребёнка заставляют бунтовать его «Я», и появляется «маленький принц», как у Экзюпери. Такой человек не остановится, пока не получит удовлетворительный ответ.
Но годы идут, счастливая пора детства сменяется острым периодом становления личности, начала осознания своей самости, и период взросления знаменует собой рождение в голове новых, более сложных и более важных в этот момент вопросов. Внутренний диалог сводится к размышлению о смысле жизни, о пути человека. Появляется на задворках разума ощущение единственности и неповторимости своего «Я», человек начинает думать, что у него есть своя, самая важная роль в этом мире. И в этот момент рождается дикое чувство одиночества, отделенности от мира, ведь никто вокруг не понимает его мыслей, не понимает важности его «Я». Многое нарастает на человека – учёба, дела, работа, общие развлечения. Всё это наполняет заботами, отвлекает от вопросов и, в конечном счёте, отбрасывает их на дальний план. И вот уже перед нами нормальный, здравомыслящий человек, которому всё ясно и всё по плечу, с которым все рады завести знакомство.
Однако же, рано или поздно настаёт очередной переломный момент, новый виток жизни заставляет человека приостановиться в своей гонке по кругу. Словно заноза в мозгу сидит мысль и с каждым днем всё острее напоминает о себе, мысль, что всё вокруг как-то неправильно, что движение идет по неверному пути, а то, и того хуже – это лишь топтание на месте. Игра, в которую вовлечены абсолютно все вокруг, просто не имеет смысла – нелепые декорации на пустой сцене, шапито для никого. Подобная мысль зреет и жалит, она не даёт покоя. Но вот разрешить её не выходит – нет слов, чтобы описать её, нет слов и чтобы спросить о ней, нет размышлений. Конечно, встречаются и те, кто всё же работает над собой и понемногу приближается к удовлетворяющим его ответам. Каждый в конечном счёте находит что-то для себя, что может стушевать и вновь отодвинуть назад важность этой мысли, необходимость задавать вопрос.
Недавно я Вопрос узнал
И был им страшно удивлен.
Всегда я понимал,
Что вовсе не дурен,
И что с науками на ’’ты’’,
Но все научные труды
Не скроют мой кошмар.
Я сложностью Вопроса
Был сильно поражен,
Но если б не совал я носа
И не лез бы на рожон,
То стал бы я сейчас покоен
Вопросом не был удручен,
А как греческий когда-то воин
Силой мышц своих спасен.
Я бился долго, ответ старался я найти
И мысль свою в полет пустил,
Задачу дал: ответ мне принести,
Но сложностью Вопрос ее разбил.
И вот теперь я столько времени брожу
И взор на землю с неба опустил,
А все ж ответ не нахожу!
Но, наконец, я сделать так решил:
Чтоб решение узнать Вопроса
О том, зачем живу я
Вот на этом свете (наверняка ж не просто
Бог облек меня в материю живую),
К Пустоте я древней обратился:
“Скажи, великая, зачем мне жить?”
Я всей идеей хаоса проникся,
Но был ответ мне: ”Ты должен жить, чтоб жить!”
Не понял я его тогда -
Какой же был дурак!
И чтоб покончить с этим навсегда,
Решился на неверный шаг…
В этих стихах в своём детстве я старался докопаться до некоторой истины, до той правды, которая бы дала покой и удовлетворение. И, не дожидаясь ответа со стороны, сам себе объяснял:
Я прав…и я не прав-
Всегда такое было, будет:
Любое в мире доказать, узнав,
И опровергнуть могут люди.
Есть смысл всюду -
Найти его легко.
Но человеку легче верить в чудо,
А не искать его.
Он будет думать иль считать,
Что в жизни смысла не найти,
Хотя другим легко его познать -
Да вот, к примеру, и в любви!
И думать он не будет,
Что есть он здесь лишь для того,
Дарить чтоб счастье людям,
А не искать добро!
Подобные измышления приносят покой, но лишь на время. Проходят дни, недели, года, и заноза в мозгу вновь начинает напоминать о себе. Как может обходиться наш мир лишь этим? Формальность ответа, ограниченность языком не успокаивают метущееся «Я». Но, в самом деле, что же является самым важным? Есть ли некая формула счастья? Или каждому своё? А если так, то как знать, что это именно то, что нужно, что в конце не придется раскаяться в выборе? По-настоящему сложные вопросы, если задуматься.
Попытки примерить на себя шкуру чужого счастья, подогнать под себя, зачастую остаются безуспешными. Раз за разом, попытка за попыткой всё это повторяется. Можно пытаться найти иные пути, но в итоге вновь всё сводится к началу. В один из таких моментов мне довелось услышать лекцию одного поэта и рок-музыканта, Ильи Чёрта, так же ищущего себя. Он говорил об очевидном, о том, о чём мне приходилось думать и ранее, но только в этот раз слова были иные, в этот раз были новые детали. Так я вернулся к идее смысла в любви, но получил уже некий наглядный пример.
Для простоты понимания отрешимся от привычных нам знаний и образов и воспользуемся фантазией. Итак, возьмем кусок ткани, материи, и представим, что это всё, что только существует или может существовать – пространство, время, материя, процессы и т.д. Называть это всеобъемлющее нечто можно по-разному: Жизнь, Бог, Природа, Любовь – каждый называет по-своему. Мне ближе имя Любовь. Итак, есть нечто, включающее в себя основы всего. А теперь представим, что определенные комбинации точек этого куска материи образуют самостоятельные сущности: ёжик, чайка, камни, вода, Маша, Петя и прочее в этом роде. Они появляются и исчезают, из них вновь происходит нечто, и так далее, и так далее, словно мимоиды на поверхности Соляриса С. Лема. И вот, все эти сущности беспрерывно всплывают и растворяются, но в периоды своего существования они взаимодействуют друг с другом. Здесь и кроется смысл. Идея в том, что различные виды взаимодействия нацелены на процесс любви, ведь каждый с рождения хочет, чтобы к нему по-доброму относились, чтобы его любили, чтобы ему доставались блага, и каждый стремится любить, так или иначе. Отсюда выходит, что все эти игры нашего куска материи-Любви с появлением, исчезанием и взаимодействием разных сущностей ведутся только для того, чтобы постоянно происходил процесс любви. Очевидно, что все мы разные, все по-разному переживают даже схожие процессы, а значит, существует бесконечное множество вариантов этих взаимодействий, бесконечное множество проявлений любви. А если так, то можно заключить, что Жизнь, как таковая, в целом не имеет конца, а смысл её – в постижении и переживании процессов любви.
Такой подход к пониманию мира не отвергает идею единства всего во вселенной. Всё вокруг словно клетки одного организма, а потому каждый может сказать: «В некотором роде ты – это я, а я – это ты» или «Бог – это я, а я – часть Бога». Эта идея сродни ведической культуре, об этом же писал и Г. Гессе в романе «Сиддхартха»:
«Вот камень, - сказал он, играя последним.- Через некоторое время
он, может быть, превратится в прах, а из земли станет растением, животным
или человеком. В прежнее время я бы сказал: "Этот камень - только камень.
Он не имеет никакой ценности, он принадлежит миру Майи. Но так как в
круговороте перевоплощений он может стать человеком или духом, то я и за ним
признаю ценность". Так, вероятно, я рассуждал бы раньше. Ныне же я рассуждаю
так. Этот камень есть камень; он же и животное, он же и бог, он же и Будда.
Я люблю и почитаю его не за то, что он когда-нибудь может стать тем или
другим, а за то, что он давно и всегда есть то и другое. Именно за то, что
он камень, что он теперь, сегодня представляется мне камнем - именно за то
я люблю его и вижу ценность и смысл в каждой из его жилок и скважин, в его
желтом или сером цвете, в его твердости, в звуке, который он издает, когда я
постучу в него, в сухости или влажности его поверхности. Бывают камни,
которые на ощупь словно масло или мыло; другие напоминают листья, третьи
песок; каждый представляет что-нибудь особенное, каждый молитвенно
произносит Ом на свой манер, каждый есть Брахма и в то же время, в той же
самой степени - камень, маслянистый или сочный. И это-то именно нравится
мне; это-то и кажется мне удивительным, достойным благоговения.»
(«Сиддхартха», Г. Гессе)