«Я всегда оставалась женщиной… Меня не сломали…» Какой была в жизни Любовь Полищук.
«Я не считаю себя красивой. И никогда не считала. Могу быть привлекательной. Эффектной. Свечусь от того, что я на сцене. Вот на сцене люблю себя и не стесняюсь об этом говорить…»
Когда она появлялась на съёмочной площадке сериала «Моя прекрасная няня» - улыбчивая, шутливая, буквально искрила и фонтанировала энергией - никто и не догадывался, какой подвиг совершает актриса, каждый день появляясь перед камерой. Только сильнейшие обезболивающие препараты помогали ей стоять на ногах и играть свою роль, а на последний съёмочный день она уже отпрашивалась из больницы… Последней для Любови Полищук стала сцена свадьбы главных героев, и единственное, о чём она попросила режиссёра - лишь изредка присаживаться куда-нибудь, потому что стоять всё время было трудно. После перенесенного лечения ей было настолько больно, что она испытывала нестерпимые муки даже когда ее просто касались. Когда была отснята сцена, все присутствующие долго хлопали Любови Полищук. А через полгода её не стало… Многие потом говорили, что актрисе не нужно было столько работать, разумнее было бы себя поберечь, а не сниматься в сериале, но она не могла. Она часто повторяла, что не представляет себя без работы.
Блестящие глаза и чувственные губы, длинные ноги и модельный — 175 см — рост, безупречная фигура. Мужчины, что называется, падали ниц. Называли фейерверком. И сравнивали с открытой бутылкой шампанского — настолько жизнерадостной всегда выглядела актриса. Критики и журналисты называли её советской Софи Лорен, а для коллег она была просто Любаней - всегда отзывчивой, всегда улыбающейся - она умела смеяться, даже когда на душе скребли кошки и к горлу подступали слёзы. А уж как судьба поколачивала её многие годы — об этом знала только сама Полищук. Она часто говорила, что фраза «Москва слезам не верит» — это точно про неё.
Послевоенный Омск. Папа — рабочий на стройке, мама — швея. Бедная полуголодная жизнь в бараке. А крошка Любочка вдруг сообщает всем, что будет «алтисткой». «Ага! Косоглазая и кривоногая рахитичка, да ещё и картавая - на сцену!.. - рассказывала в интервью сама Любовь Григорьевна. - Кто бы меня взял? Но со всей своей настырностью я взялась исправлять свои недостатки. Поработала над дикцией, занялась своей внешностью, даже стройности ног добилась… скупала открытки с балетными па, перед зеркалом становилась так же, как балерина, и часами так стояла, до боли в суставах…» Любочка долго истязала себя такими упражнениями, но ноги действительно стали красивыми, а походка лёгкой. И окрылённая своим успехом, даже отважилась прийти поступать в балетную школу, но один из преподавателей ей резонно заметил: «Девочка, с твоим ростом ты будешь выше всех мужчин в балете»… В то время Люба привыкла часто улыбаться, щуря глаза, чтобы не слишком было заметно косоглазие. А потом поняла: её индивидуальность и есть шарм, та самая неподражаемость. И - поверила в себя. Старшеклассницей уже слыла одной из самых привлекательных девушек школы.
Родители желание дочери стать актрисой воспринимали как блажь и советовали пойти учиться на швею или начать работать на стройке, ведь такой труд был понятен и обеспечивал куском хлеба. Но девушка мечтала о сцене и наперекор родителям собралась ехать в Москву. Однако на экзамены в театральный ВУЗ опоздала и провела несколько ночей в зале ожидания, на скамейке. Пришлось возвращаться в Омск.
Первой записью в трудовой книжке будущей актрисы стала работа в Омской филармонии, где она и повстречала своего будущего мужа, актёра Валерия Макарова. Они поженились в 1970-м, переехали в Москву, устроились в московский Мюзик-холл. Родился сын Алексей. И, вроде бы, всё было неплохо, вот только вскоре в семье начался разлад: Макаров жалел, что приехал в Москву (в Омске он был местной звездой), а Полищук рвалась к своей мечте, и у неё всё получалось. От собственной нереализованности он начал выпивать, изводить ревностью и бить жену, которая всё чаще задумывалась о разводе.
Сама она объясняла это так: «Я стремилась в жизни достичь чего-то большего, а Валера считал, что он уже всего добился. Поэтому наши пути разошлись». Любовь развелась и, оставив ребёнка в Омске у родителей, снова отправилась в Москву: нужно было как-то жить дальше, пробиваться, завоевывать столицу. Которая, как известно, слезам не верит. Чтобы из провинциальной эстрадной артистки стать настоящей звездой сцены и экрана, нужно было пахать в поте лица. Другого выхода не было. «Чуть позже, как-то где-то устроившись, я забрала Алёшу к себе, но спать нам всё равно приходилось на одном матраце, - вспоминала Полищук. - Я понимала, что работать (так как это делала я) и воспитывать ребёнка одной у меня не получится и приняла сложное решение… Я не оправдываю себя, но и понимаю: выхода не было». Сложное решение заключалось в том, что когда Алёше пришла пора идти в школу, актриса отдала его в интернат - иначе ездить на гастроли и сниматься было бы нереально. Сердце матери разрывалось от невозможности быть с сыном - эта боль была с ней до конца жизни, она винила себя, что не смогла дать ему всей полноты материнской любви и заботы. Но, к счастью, со временем Алексей всё понял правильно и никогда не винил мать. Повзрослев, он был готов наладить отношения и с отцом, даже полетел в Омск, но его не нашёл. А через полгода пришло сообщение, что Валерий Макаров умер.
К тому времени у Любови Полищук в Москве была уже совсем другая жизнь. Отработав несколько лет в театре миниатюр, актриса получила высшее образование в ГИТИСе. Главными ролями избалована не была, но снималась много. А главное, снова вышла замуж, родила дочь и, кажется, теперь была по-настоящему счастлива. Её второй муж, художник Сергей Цигаль (из московской богемной семьи), казалось, совершенно не подходил её темпераменту и образу жизни - они были такими разными, что никто из близко знавших семью не верил, что союз может быть долгим. А они тем не менее прожили в браке 22 года, и такой крепкой пары надо было ещё поискать: Сергей брал на себя все домашние хлопоты, чтобы его жена могла спокойно заниматься творчеством, и совсем не обижался, что многие знали его только как «мужа Полищук».
Первый раз Полищук снялась в кино в 1976 году в эпизодической роли в комедии Марка Захарова «Двенадцать стульев» и, что называется, проснулась знаменитой. Помните, в картине именно её Остап Бендер (Андрей Миронов) роняет в танце на землю и выбивает ею витрину в магазине? Так вот, на этих съёмках актриса заработала не только синяки и шишки, но и первую травму позвоночника. Сначала забыли положить матрац, и Полищук грохнулась на цементный пол. Затем матрац решили заменить обыкновенными подушками, но Миронов в пылу танца сдвинул их, и актриса вновь упала мимо. С выбиванием стекла тоже помучились. Сначала стекло закрепили слишком слабо, и танцующая парочка Миронов - Полищук проскочила его на скорости, чуть не упав, затем - слишком сильно, и актёры не смогли выбить его с первого раза (Полищук стукнулась спиной). В общем, на эпизод, длившийся на экране три минуты, потратили 14 дублей. Тогда не существовало компьютерной графики, и актёры зачастую сами выполняли такие небезопасные трюки.
После такого успешного дебюта Полищук стала активно сниматься. Но, к сожалению, утверждали её нечасто. А тут ещё один чиновник публично заявил, что у неё «несоветское лицо», и запретил брать на главные роли. И всё же в кино Полищук сыграла более ста ролей, но как считают многие из её окружения, она не реализовала свой талант даже на 20%. В 1990-е её часто упрекали в том, что она соглашается играть в картинах низкого уровня, не обращая внимания на качество сценариев, но на это у актрисы были свои причины – её всегда мучил страх остаться без работы, страх забвения, и она не раздумывая соглашалась на все предложения, даже после того, как тяжело заболела.
Поговаривали, что болезнь позвоночника спровоцировала та самая травма, полученная Полищук на съёмках комедии «Двенадцать стульев». Позже, на одной из репетиций спектакля с Константином Райкиным, случилась новая травма - актриса выбила три межпозвоночных диска. «От дикой боли прямо на сцене я упала без ознания. Более полугода я провела в неподвижности — с корсетами и обезболивающими блокадами, — рассказывала она. - Врачи мне пророчили жизнь на костылях. А я не поддалась — потом играла спектакль на пуантах…»
В третий раз Любовь Григорьевна пострадала в страшной аварии: однажды она возвращалась на машине с ночной съёмки, и в неё врезались сразу три автомобиля. Несмотря на полученные травмы, актриса не отказалась от работы и вышла на сцену, хотя медики диагностировали ей смещение шейных позвонков и сотрясение головного мозга. Полищук попросту не могла позволить себе сорвать премьеру пьесы...
В 2005 году здоровье актрисы резко ухудшилось: она была госпитализирована с сильнейшими болями. Тогда-то и прозвучал страшный диагноз: рак… До 35 лет Полищук практически не болела, и поэтому, узнав о своём диагнозе, сама долгое время не могла в него поверить и смириться с тем, что тело перестает её слушаться. В это не хотел верить никто – Любовь Григорьевна прекрасно выглядела, к тому же у нее только-только наладились отношения с сыном. Она очень надеялась на современную медицину - лечилась, не отчаивалась и, пройдя курсы химиотерапии, по-прежнему продолжала появляться перед зрителями. Актриса боролась со смертельным недугом, снимая нестерпимую боль анальгетиками, но работала и полноценно жила чуть ли не до самого конца. Сын актрисы вспоминал, как она приезжала с мужем в Коктебель, где у них была дача, буквально за несколько недель до смерти. Супруги устроили там приём, пригласили много друзей и знакомых. «Мама — вся на блокадах, с дикими болями в спине, весь вечер провела с гостями - нарядная, в туфлях на каблуках, да ещё хохотала и пела…» — делился Алексей Макаров.
Близкие и коллеги до последнего момента верили, что Любовь Полищук поправится, но уже ничто не могло замедлить течение болезни. 57-летняя актриса не захотела оставаться в больнице, куда её доставили в очередной раз, предпочитая умереть дома. 25 ноября 2006-го артистка впала в кому, спровоцированную гипертоническим кризом, а 28-го её сердце остановилось. Сегодня ей могло бы исполниться 74.
«Я редко плачу, оч-чень редко, - признавалась Любовь Полищук в одном из последних интервью. - Для меня заплакать даже на сцене или в кино — большая проблема. И в самые трудные периоды жизни я не плакала. Всегда была этакой идиоткой-оптимисткой. Но и женщиной при этом. Даже Советской власти не удалось вытравить это из меня — когда все вокруг были то-ва-ри-щами, я оставалась женщиной. И это очень многих раздражало. Особенно тех, от кого зависело получение ролей. Но не сломали. Я никогда не чувствовала усталости, была очень яркая, феерически весёлая и, если не улыбалась, все спрашивали: «Что-то случилось?» Всегда была окружена вниманием мужчин, кучу поклонников имела. Мне даже приходилось совершать какие-то неженственные поступки, чтобы отвратить от себя кого-то хамила…
И вообще я умудрялась всегда сохранять такой независимый вид, что никому в голову не могло прийти, что у меня есть проблемы. Всегда хорошо одета, отлично выглядела, и всё-то у меня всегда было в порядке… для окружающих. Но знаете, как это сложно - скрывать свои проблемы за счастливым выражением лица… Но если бы мне довелось начать жизнь сначала, я бы ничего в ней не изменила. Ни на йоту. Потому что жизнь у меня была хотя и страшная, но зато и очень интересная. Некоторые свои ошибки я бы даже несколько раз повторила. Потому что это — моя жизнь…»
войдите, используя
или форму авторизации