Известная рок-группа исчезла в 1981 году на частном самолете, а 19 лет спустя МЧС извлекли это...
В 1981 году четыре молодых музыканта из рок-группы Калининградской области пропали без вести во время полёта на частном самолёте. Их самолёт исчез с радаров, не оставив следов. На протяжении девятнадцати лет судьба музыкантов оставалась полной загадкой, ставившей в тупик следователей.
Но затем глубоководная экспедиция военно-морского флота обнаружила нечто шокирующее на дне Балтийского моря. Открытие, которое раскроет мрачную правду, к которой никто не был готов.
Послеобеденный свет пробивался сквозь кружевные занавески скромной гостиной Анны Ивановой, отбрасывая тонкие узоры на потрёпанные страницы её книги. В свои шестьдесят три года Анна научилась находить покой в таких простых моментах, с очками для чтения на носу, погружаясь в знакомое утешение любимого романа.
Небольшой прибрежный городок Приморск в Калининградской области стал её убежищем почти на два десятилетия. С того ужасного дня 1981 года, когда исчез её двадцатилетний сын, вокалист группы «Алый горизонт», резкий звонок телефона на кухне нарушил тишину.
Анна вздохнула, аккуратно положив закладку в страницу и поднялась с кресла. Её суставы слегка ныли, пока она шла на кухню, где линолеум холодил ноги в домашних тапочках. «Алло», — ответила она, ожидая, возможно, что кто-то просто ошибся.
«Анна Сергеевна?» — Голос был официальным. «Это капитан-лейтенант Михаил Соколов из военно-морского флота России. Я звоню вместе с милицией Приморска по поводу вашего сына Дмитрия Семёнова».
Анна затаила дыхание. Спустя девятнадцать лет она перестала ждать таких звонков. «О чём вы?»
«Мы обнаружили, как мы полагаем, частный самолёт, на котором находились ваш сын и его группа, когда они исчезли. Вам нужно приехать на военно-морскую базу, порт Балтийск».
Слова ударили так, что она чуть не задохнулась от шока. Анна вцепилась в кухонную столешницу побелевшими пальцами. «У меня нет времени на розыгрыши, — резко сказала она. — Мой сын пропал девятнадцать лет назад в авиакатастрофе. Я не верю, что он жив, и не хочу, чтобы мой покой нарушали». Она бросила трубку, не дав мужчине ответить, её руки дрожали. Горе, которое она так старательно подавляла, теперь грозило вырваться наружу.
Она потеряла не только Дмитрия. Вскоре после этого её мужа Петра забрали в психиатрическую клинику. Хотя через пять лет его признали здоровым и выпустили, он вернулся к тихой, уединённой жизни, отдалившись от Анны и отгородившись от общества. Стресс от исчезновения сына полностью его изменил.
Анна вернулась в кресло, но слова на странице расплывались. Она не могла сосредоточиться. Телефон зазвонил снова, настойчиво. Она дала ему прозвонить четыре, пять, шесть раз. Наконец, раздражённая настойчивостью, ответила.
«Я же сказала, Анна Сергеевна, пожалуйста, не вешайте трубку». На этот раз голос был женский, спокойный и профессиональный. «Я детектив Ольга Ковалёва. Я понимаю, что это трудно поверить, но мы действительно нашли самолёт. Военно-морской флот не шутит. Вам нужно приехать на базу».
Слёзы защипали глаза Анны. «Простите, – прошептала она. – Я приеду».
«Спасибо, Анна. Нужна ли вам помощь с транспортом?»
«Нет, я справлюсь».
Анна повесила трубку и начала собираться механически. Она выбрала простое тёмно-синее платье и удобные туфли, двигаясь автоматически. Выходя из дома к вокзалу, она заметила подъехавшую знакомую машину. Окно опустилось, и показались постаревшие лица Светланы и Ивана Матвеевых.
«Анна», — голос Светланы дрожал от эмоций. — «Ты тоже едешь на базу Балтийск?»
Анна кивнула, не в силах говорить. Она сразу узнала их, несмотря на годы. Родители Григория, бас-гитариста «Алого Горизонта».
«Поедем с нами», – предложил Иван, открывая заднюю дверь. Анна с благодарностью согласилась, устроившись на кожаном сиденье.
Светлана обернулась. «Смирновы тоже едут. Тётя и дядя Артема. Его родители умерли два года назад. И Алексеевы, двоюродные братья Романа, тоже будут. Его родители уже умерли тоже».
Поездка заняла несколько часов, полных напряжённой тишины, прерываемой редкими всхлипываниями Светланы. Анна смотрела в окно, наблюдая, как мимо проплывает Калининградское побережье.
Когда они, наконец, прибыли на базу Балтийск, охрана была впечатляющей: военно-морские силы, детективы, местная милиция, криминалисты и, похоже, учёные экспедиции. Ольга Ковалёва встретила их у ворот, её значок блестел. Она была моложе, чем ожидала Анна, с острым взглядом, не упускавшим ничего.
«Спасибо, что приехали. Я знаю, как это тяжело». Она повела их через базу к открытому полю. Анна затаила дыхание, увидев его. Тот самый самолёт из фотографий Петра. Её муж снимал группу перед вылетом на плёночную камеру, желая запечатлеть, как он говорил, их звёздный путь. Он проявил эти снимки для воспоминаний и как доказательство для милиции. Теперь самолёт стоял перед ними, словно призрак из прошлого. Ржавчина покрывала его некогда белый фюзеляж. Водоросли свисали с крыльев, как траурные покровы. Красные полосы, когда-то яркие, выцвели до коричневого.
Доктор Виктор Мартынов, главный учёный экспедиции, выступил вперёд. «Мы проводили глубоководную экологическую экспедицию, исследуя гидротермальные источники. Наш сонар уловил необычные металлические отражения. Когда камера подводного аппарата подтвердила, что это самолёт на глубине 3600 метров, мы немедленно связались с властями». Он указал на самолёт. «Флот и ФСБ совместно извлекли его с помощью мощного морского крана с нашего исследовательского судна. Обломки были на удивление целыми, дверь заперта, окна треснули внутрь. Удивительно, как хорошо сохранился корпус».
Анна заметила несколько мешков с телами, аккуратно разложенных на брезенте рядом с самолётом. Её сердце сжалось. «Это…»
Ольга мрачно кивнула. «Поэтому мы просили вас приехать для опознания», — добавил доктор Виктор Мартынов. «На такой глубине, с низким содержанием кислорода, холодной температурой и минимальными возмущениями, тела разлагаются гораздо медленнее. Их всё ещё можно опознать спустя 19 лет».
Светлана Матвеева вцепилась в руку мужа. «Пожалуйста, нам нужно увидеть».
Официальные лица переглянулись, затем осторожно расстегнули первый мешок. Крик Светланы разорвал воздух: «Григорий, мой мальчик!» Даже спустя 19 лет красные леопардовые брюки были узнаваемы. Григорий Матвеев, бас-гитарист, всегда одевавшийся ярко, был опознан сразу.
Во втором мешке оказался Артем Ковалев. Его кожаная жилетка и характерная пряжка ремня подтвердили личность. Его тётя и дядя, рыдая, прижались друг к другу.
В остальных мешках были люди, которых никто не узнал. Ни пилот, ни бортпроводники. Они были одеты в дорогие костюмы, теперь изношенные, но всё ещё намекающие на богатство.
«Ребята должны были встретиться с международным лейблом и продюсером», — тихо сказала Анна. — «Какой-то дистрибьютор. Мой муж был менеджером группы, но тогда он редко делился со мной подробностями, хотя, думаю, всё рассказал милиции».
Детектив Пётр Рыжов, который вёл дело о пропаже, подтвердил её слова. «Пётр Иванович стал агрессивным и был диагностирован с острым психическим расстройством вскоре после исчезновения. Его выпустили через пять лет, и он вернулся к уединённой жизни. Мы пытались связаться с ним, но он отказался приехать».
Криминалисты приступили к работе, фотографируя и изучая. Один техник резко поднял взгляд. «Огнестрельные ранения. У всех жертв есть следы выстрелов».
Лицо Ольги стало жёстче. «Значит, в воздухе произошло что-то очень плохое. Скорее всего, их убили сразу. Отсутствие пилота говорит о том, что самолёт был на автопилоте, а он выпрыгнул с парашютом».
Анна почувствовала искру отчаянной надежды. «Тел Дмитрия и Романа здесь нет. Может, они живы?»
«Возможно», — признала сотрудница ФСБ. «Их никто не видел, но мы переводим дело из категории пропавших без вести в уголовное расследование».
Пресса налетела как стервятники. Камеры и микрофоны напирали. Репортёрша встала перед самолётом, быстро говоря в камеру. «Алый горизонт. Дмитрий Семёнов, вокал. Григорий Матвеев, бас. Артём Ковалёв, ритм-гитара и соавтор песен. Роман Алексеев, соло-гитара».
Многие местные помнят их выступления в небольших барах. Они начали добиваться успеха, продавая свою музыку, когда исчезли. Семьи опрашивали по очереди. Когда настала очередь Анны, она встала перед камерами, её голос был твёрд, несмотря на дрожащие руки. «Я потеряла всякую надежду, — призналась она. — Но с этими новыми уликами я молюсь, чтобы милиция узнала что-то ещё о моём сыне». Она посмотрела прямо в камеру. «Дима, если ты это видишь, пожалуйста, вернись ко мне. Вернись домой».
Другие семьи продолжали публично горевать, но Анна не могла. Она научилась скрывать эмоции. Когда интервью закончились, подошёл милицейский. «Анна Сергеевна, вас подвести домой?» Она благодарно кивнула. Пока они шли к патрульной машине, она последний раз взглянула на самолёт.
Девятнадцать лет он лежал на дне моря, храня свои страшные тайны. Теперь эти тайны всплывали, и Анна не была уверена, готова ли она к тому, что они раскроют. Дорога домой прошла в тишине. Молодой милицейский, казалось, понимал, что ей нужно молчание. Когда они подъехали к дому, он проводил её до двери. «Если что-то понадобится, спасибо», — тихо сказала Анна. Она дождалась, пока патрульная машина скроется за углом, прежде чем войти.
В прихожей Анна прислонилась спиной к закрытой двери и наконец дала волю чувствам. Слёзы хлынули бурным потоком. Девятнадцать лет горя вырвались наружу в безопасности её дома. Она сползла на пол, тёмно-синее платье собралось вокруг неё, и она плакала о потерянном сыне, о погибших мальчиках, о всех годах неизвестности.
Спустя, казалось, часы, но, вероятно, минут двадцать, Анна взяла себя в руки.
Когда она взглянула на часы, паника охватила её. Приём у врача был через сорок пять минут, а поездка на автобусе занимала тридцать. Анна также хотела навестить Петра дома. Он заслуживал знать о самолёте, несмотря на их натянутые отношения. Она схватила сумочку и поспешила выйти, шагая так быстро, как позволяли её немолодые ноги.
Автобус отъезжал, когда она добралась до остановки. Она отчаянно махала, но водитель не заметил. Раздражённая, она сверилась с расписанием. Сорок минут до следующего.
Мужчина стоял в дальнем конце автобусной остановки, держась на расстоянии, но внимательно наблюдая за ней. Ему было около пятидесяти в выцветшей куртке и джинсах. Что-то в его взгляде вызывало глубокий дискомфорт.
«Хороший день», — сказала Анна, пытаясь разрядить напряжение.
Мужчина не улыбнулся. Его глаза были холодными, почти враждебными. «Видел тебя утром в новостях, — сказал он без эмоций. — Твой сын, наверное, думал, что уже мёртв, лежит на дне какого-нибудь оврага».
Анна отшатнулась. «В чём проблема?»
Подъехал другой автобус, не её. Мужчина молча забрался внутрь. Сквозь окно он продолжал смотреть на неё, его выражение было нечитаемым, но почему-то угрожающим. Анна пыталась успокоить бешено бьющееся сердце. «Некоторые люди просто жестоки», — сказала она себе. Они не могли понять боль потери семьи. Она посмотрела на часы: тридцать минут до следующего автобуса. Телефон-автомат у местного универмага был в трёх кварталах. Она могла позвонить мужу, сообщить новости. Прогулка поможет прояснить мысли.
Универмаг был оживлённым. Покупатели входили и выходили с продуктами. Анна нашла телефон-автомат и набрала знакомый номер Петра. Она рассказала ему всё. Сначала Пётр отказывался говорить о найденном самолёте, но Анна убедила его выслушать. «Я буду в три», – заверила она его, сразу после врача.
Она повесила трубку и повернулась, чтобы уйти. Кровь застыла в жилах. Тот же мужчина с остановки стоял прямо за ней, появившись бесшумно.
«Что?» – грубо сказал он, когда она ахнула. Анна не ответила. Она быстро пошла прочь, её удобные туфли цокали по тротуару. Она нервно оглядывалась. Мужчина взял трубку телефона-автомата, но его глаза следили за ней. Что-то было не так. Это не совпадение. Анна ускорила шаг, внезапно осознав, насколько она уязвима: 63-летняя женщина, одна на улице. Знакомые магазины Приморска вдруг перестали казаться утешительными. Ей нужно было попасть в безопасное место, туда, где есть люди.
Анна вошла в двери магазина, сразу почувствовав себя спокойнее среди субботних покупателей. Знакомые звуки скрипящих тележек и звон касс успокаивали нервы. Она заметила знак автобусной остановки через окно у входа в универмаг — ближе, чем возвращаться на прежнюю остановку. Магазин был достаточно укомплектован свежими овощами и продуктовыми рядами на первом этаже. Анна часто делала здесь покупки, находя утешение в рутине.
Эскалатор на второй этаж тихо гудел и поскрипывал. Она вцепилась в поручень и поднялась, думая о Петре. Он всегда любил журналы «Вокруг света», даже в своём нынешнем состоянии. Фотографии, казалось, успокаивали его.
Второй этаж открывался в отдел электроники. Скупые ряды телевизоров с электронно-лучевыми трубками показывали одно и то же изображение. Её собственное лицо, говорящее с репортёрами несколько часов назад. Новость уже подхватили СМИ. Она замерла, поражённая сюрреалистичной картиной себя, повторенной на 20 экранах. «Она просила сына вернуться домой спустя 19 лет», — говорил репортёр. Кадры показывали извлечённый самолёт, его ржавый корпус, с которого капала морская вода.
Женщина с корзиной остановилась рядом. «Боже, это же вы, да? Вы мать!» Прежде чем Анна успела ответить, начали собираться другие. Пожилой мужчина мягко коснулся её плеча. «Мне так жаль твоей потери, дорогая!» «Мой племянник любил «Алый горизонт»». Молодая женщина сказала, что они играли в баре у Григория каждый четверг. Толпа подступила ближе, голоса перекрывали друг друга с вопросами и соболезнованиями. Анна почувствовала, как сжимается грудь, ошеломлённая внезапным вниманием. Она попыталась отступить, но оказалась зажатой.
«Пожалуйста, дайте женщине место!» — раздался твёрдый голос. Анна с надеждой подняла взгляд, ожидая охрану магазина. Вместо этого мужчина с остановки протолкался через толпу. Прежде чем она успела возразить, он схватил её за запястье и потянул прочь. Его хватка была железной, несмотря на её попытки сопротивляться.
«Что ты делаешь?» — выдохнула она.
Он не ответил, направляя её к аварийной лестнице. Дверь была помечена только для персонала, но слегка приоткрыта. Он толкнул её и затащил внутрь. Лестничный пролёт был тускло освещён, бетонные стены эхом отзывались на их шаги.
Анна вырвала руку. «Почему ты за мной следишь?»
Выражение мужчины было холодным, профессиональным. «Я не собираюсь делать тебе больно, женщина. Я здесь, чтобы следить за тобой и передать сообщение». Он шагнул ближе, и Анна прижалась к стене. «Если ты с кем-то об этом заговоришь, с милицией, ФСБ, с кем угодно, это будет конец всему».
В одно быстрое движение он притянул её к себе и прижал что-то твёрдое к её животу. Анна посмотрела вниз и увидела чёрный металл пистолета. Ужас захлестнул её.
«Пожалуйста», — прошептала она.
«Если ты узнаешь, где твой сын, можешь попрощаться с возможностью найти его, — прошептал он. — Лучше утопись в море, прежде чем они тебя найдут».
Анна застыла, слова мужчины вонзились в неё, как нож. Она ощущала холод металла у живота и собственный прерывистый вдох, отдающийся эхом по бетонной клетке лестницы. Он говорил тихо, но в голосе звучала угроза, от которой кровь стыла в жилах. Она понимала: это не случайный сумасшедший. Его жесткость, уверенность движений — это было профессионально.
«Почему вы говорите про сына?» — выдавила она сквозь дрожь.
Мужчина прищурился, будто изучая её реакцию. «Потому что он жив. И если ты хочешь, чтобы он оставался живым, закрой рот и забудь про этот самолёт. Всё, что ты сегодня видела, всё, что рассказывала журналистам, — забудь».
Её сердце бешено забилось. Слова казались абсурдными, но в них чувствовалась страшная правда. Он знал слишком много. «Где он? Где Дмитрий?» — спросила она, едва слышно.
Мужчина отступил на шаг, спрятал пистолет под куртку и хрипло усмехнулся. «Лучше не знать. Но поверь, он не хочет, чтобы ты искала его. Чем дальше ты будешь от этого дела, тем безопаснее для вас обоих».
Прежде чем она успела что-то ответить, дверь распахнулась, и на лестницу вошёл молодой охранник магазина. «Эй! Здесь нельзя находиться!» — выкрикнул он, но тут же замолчал, заметив напряжённую сцену.
Мужчина мгновенно разжал хватку и, бросив на Анну пронизывающий взгляд, прошептал: «Помни, что я сказал». Он спокойно, почти буднично, вышел мимо охранника и растворился в потоке людей на втором этаже.
Анна стояла, едва держась на ногах. Охранник нахмурился: «Вам плохо?» Она кивнула, но не стала ничего объяснять. Как можно рассказать чужому человеку о том, что произошло? Она знала: если обратится в милицию — поставит сына под угрозу.
Всю дорогу домой её руки тряслись, сумочка едва не выпадала. Она боялась даже оглянуться, опасаясь, что за ней следят. Но улицы были обычными: дети гоняли мяч, старушки сидели у подъездов, автобусы гремели по расписанию. И только внутри неё бушевала буря.
Когда Анна вошла в квартиру, Пётр ждал её у окна. Его лицо было серым, измученным. «Ты пришла», — тихо сказал он. Анна кивнула и осторожно села рядом. Она рассказала ему о самолёте, о найденных телах — но умолчала о мужчине с остановки. Пётр слушал молча, его глаза стекленели всё сильнее. Когда она закончила, он вдруг прошептал: «Я знал, что Дима жив».
Анна вздрогнула. «Что ты имеешь в виду?»
Пётр сжал виски, будто борясь с болью. «В ту ночь, перед вылетом, он звонил мне. Сказал, что у них с Романом проблемы с людьми из Москвы. Что на самолёте будут чужие. Что если что-то случится — он найдёт способ выжить. И чтобы я не искал его».
Анна почувствовала, как холод пробежал по коже. Всё сходилось: слова мужа, угроза незнакомца, отсутствие тела Дмитрия. Он был жив — или хотя бы когда-то был. Но почему он не вернулся за девятнадцать лет?
Эта ночь прошла в мучительных мыслях. Анна лежала в темноте, слушая хриплое дыхание мужа и собственные бьющиеся мысли. Перед глазами вставало лицо Дмитрия, каким она его помнила: юным, дерзким, с гитарой в руках. Теперь ему было бы почти сорок. Где он? Жив ли ещё?
Утром её разбудил стук в дверь. На пороге стояла Ольга Ковалёва, та самая детектив. Она держала в руках папку. «Анна Сергеевна, нам нужно поговорить».
В кухне, за чашкой чая, Ольга разложила фотографии. «Мы изучили обломки. Там были документы людей из иностранной звукозаписывающей компании. Все они застрелены. Это было убийство. Но самое странное: в салоне нашли пятно крови, не принадлежащее ни одной из жертв. Мы проверили ДНК по старым медицинским картам вашего сына. Совпадение — 90 процентов. Значит, Дмитрий был там. Но тела его нет».
Анна почувствовала, как кружится голова. Всё подтверждалось. Он был жив в момент трагедии. И, возможно, сбежал.
Ольга посмотрела прямо в её глаза: «Мы думаем, что ваш сын и гитарист Роман могли стать свидетелями чего-то связанного с этими людьми. Их устранили всех, но двое — исчезли. Мы подозреваем, что они могли скрыться при помощи кого-то влиятельного. Но если это так, их жизнь всё это время была под угрозой».
Анна сжала чашку так, что побелели пальцы. «Но как мне его найти?»
Ольга покачала головой: «Это опасно. У нас есть зацепки, мы работаем. Но прошу вас: если кто-то выйдет с вами на контакт — сразу сообщите мне. Только так мы сможем его защитить».
Когда детектив ушла, Анна стояла у окна и смотрела на серое небо Балтики. В голове звучали последние слова того незнакомца: «Лучше утопись в море, прежде чем они тебя найдут». Но теперь она знала: Дима был жив тогда. И пока где-то жила эта крошечная надежда, она не сдастся.
В тот вечер, уже укладываясь спать, она услышала в коридоре лёгкий шорох. Анна вышла и увидела на полу у двери конверт без марки и адреса. Руки её задрожали, когда она подняла его. Внутри была лишь одна фотография: мужчина средних лет, с длинными волосами, в тёмных очках, сидящий за столиком в уличном кафе где-то за границей. И на обороте надпись: «Не ищи меня. Я всё ещё пою».
У Анны перехватило дыхание. Это было его лицо. Дмитрий. Её сын.
Она прижала фотографию к груди и впервые за девятнадцать лет заплакала не от горя, а от облегчения: он жив. Но за этим облегчением пришло и осознание — значит, кто-то всё время следил за ней.
Анна сидела в тёмной кухне, держа фотографию Дмитрия в руках. Лампа над столом еле мерцала, будто отражая её внутреннее смятение. Он жив. Она наконец знала это наверняка. Но слова на обороте фотографии звучали как приговор: «Не ищи меня».
На следующий день к ней вновь пришла Ольга Ковалёва. Анна дрожащими пальцами протянула ей конверт. Детектив нахмурилась.
— Это значит, что он действительно скрывается, — сказала она. — Не от вас, Анна Сергеевна. А от тех, кто до сих пор считает его угрозой.
Анна в отчаянии спросила:
— Но почему? Почему мой сын должен жить, как преступник?
Ольга раскрыла папку с новыми документами.
— В ночь исчезновения на борту были представители иностранного лейбла, которые имели связи с серым бизнесом — нелегальные сделки, отмывка денег. Самолёт был не просто чартером для музыкантов. Дмитрий и Роман случайно стали свидетелями того, что нельзя было выносить наружу. Остальных пассажиров убили. Двоим удалось бежать.
Анна сжала губы, слёзы катились по щекам.
— И всё это время он молчал? Жил где-то там, как изгнанник?
Ольга кивнула.
— Чтобы защитить вас. Если бы он появился рядом, убили бы и его, и вас. Вероятно, он изменил имя, возможно, уехал за границу. Фотография подтверждает: кто-то из старых друзей помог ему скрыться.
Анна прижала снимок к сердцу.
— Но он всё ещё поёт…
— Да, — мягко ответила Ольга. — Значит, он не сломлен.
Они замолчали. В тишине было больше ответов, чем в словах.
Той ночью Анна долго не могла уснуть. Она смотрела на фотографию и понимала: Дмитрий выбрал изгнание ради её жизни. Ради того, чтобы она могла прожить свои годы в тишине Приморска, а не в постоянном бегстве.
И впервые за девятнадцать лет она не молилась о его возвращении. Теперь она молилась о том, чтобы он остался жив. Где бы ни был.
Балтийский ветер трепал занавески, унося её слова в ночь. А где-то далеко — может быть, в маленьком баре на чужой улице — звучал голос, такой же, каким она слышала его в юности. Голос её сына, который выбрал исчезновение, чтобы продолжать жить.
И Анна поняла: иногда любовь — это не ждать обратно, а уметь отпустить
войдите, используя
или форму авторизации