Поднимите руку те, кто любит бродить по лесу! Да-да, не стесняйтесь, поднимайте! Нет, вы, мужчина, опустите, это же очевидно, что вы в лесу не бываете. И вы девушка, опустите, у вас слишком идеальный каблук и нос слишком греческий. Да, я вижу, вы все любите лес, безусловно, хотя не сомневаюсь, что в настоящем лесу вы практически никогда не были. Кто со мной не согласен, может держать руку вверх до конца этой миниатюры.
***
Скажите, вы когда-либо бывали в настоящем зимнем лесу? Нет, когда я говорю настоящем лесу, я не имею ввиду эту небольшую посадку возле вашего города с шишками, парой гадюк и мусором в овраге. Я говорю о настоящем лесе, о настоящем с большой буквы «Н». Лес, которому нет начала и нет конца, лес, заполоняющий все холмы и ущелья, наполненный зайцами, лисами, совами и, возможно, парой-тройкой хорьков.
Представь себе искристый воздух, равноценно текущий к вашим лёгким, завиваясь снежинкой где-то в районе гортани. Чириканье птиц вдалеке и мановение листьев рядом, румянец на щеке, ваша улыбка, дымящая паром. И не думал о рифме, но хочется, представьте себя в этом лесу, вместе с кем-то или в одиночестве.
И вот, прислушайся к скрипу снега под твоими ладонями, к звону веток где-то высоко в кронах лиственниц. Где-то наверху скачет белка, перебирая лапками зёрна, а ты, весь такой чистый и искренний смотришь в глубину бесконечную взглядом беспечным и думаешь, а стоит ли погружаться в снежную вечность? Стоит, говоришь себе ты и входишь с улыбкой лихой, отодвигая руками кусты. Скрип, ещё два и один, и ты, сам себе господин, входишь в ясную чащу, сознание бодрящую, впервые, возможно, за всю твою жизнь настоящую.
А теперь представь себе хижину. Здесь рифму отбросим за ненадобностью, заменив её тайной и загадочностью. Маленькая хижина, крыша которой устлана соломой, а стены оббиты древесиной. Взявшаяся из ниоткуда, словно стоявшая здесь всегда, она как чаща манит к себе, приглашая зайти внутрь.
***
В пламени свечи и нескольких лампад, сидел мужчина. Не молодой и не старый, в одной руке он держал трубку с резной ручкой и пахнущей табаком и бергамотом. Другой рукой он крутил небольшой регулятор на устройстве. Это был деревянный короб с закругляющимися сверху углами, небольшой ракушкой на вершине и большой фигурной решеткой посереди, напоминающей витражное стрельчатое окно из старого собора. Сбоку от окошка виднелась небольшая полоса с цифрами, напротив которых движением ручки продвигалась бледно-коричневая полоска.
Мужчина сделал вдох из трубки, выпустив клубы бергамота вокруг себя, и щелкнул переключателем сбоку диковинного аппарата. Изнутри донёсся белый шум, затерявшийся среди нагретого воздуха. Мужчина развернулся, не вставая со стула, отчего ножки жалобно заскрипели. С другой стороны стола притаилась динамо-машина, раскрутив ручку которой, мужчина снова развернулся и выхватил из-за груды обрезанных проводов и деревяшек микрофон.
- Добрый вечер – произнёс он, - я рад приветствовать тебя, мой случайный слушатель.
Он усмехнулся. Никто, разумеется, не мог слышать его волны, затерявшейся глубоко посреди леса. Если только какая-нибудь белка не собрала себе радиоприёмник, настроенный на его маленькую, сокрытую ото всех глаз чистоту.
- Меня зовут Марк и это радиостанция. Я не стал её как-либо называть, потому что счёл это бессмысленным. Но если ты слышишь эти звуки, то эта затея имеет смысл. И я посвящаю эти звуки тебе.
Марк сбросил покрывало со старого патефона и сделав ещё несколько поворотов динамо-машины, сомкнул несколько запутавшихся проводов воедино. В комнате послышался звук нежного женского голоса и бархатистой гитары. Баллада невидимыми клубами взлетала из печной трубы затерявшейся в лесу хижины, заплетаясь в ветках и едва заметно щекоча пролетающие снежинки.
войдите, используя
или форму авторизации