Работаю акушеркой в роддоме. Привыкла к смерти и детским уродствам. Но один случай запомнила навсегда.
Рожала молодая женщина, Настенька, из хорошей семьи, не пила, не курила, наркотики не употребляла. Младенец появился без осложнений, на вид совершенно здоров. Единственная странность — при рождении мало кричал. Даже не кричал, а слабо пискнул. Врач осмотрел его, но признаков того, что он глотнул жидкость во время родов (обычно это и есть причина), не обнаружил.
На следующий день сестра принесла ребенка маме. Молодая мать взяла его на руки. Малыш проснулся и вдруг залился диким, странным смехом. У всех кровь застыла в жилах: известно, что новорожденные смеяться не умеют. Мамочка лишь вздрогнула и насильно сунула ему грудь. Ребенок успокоился и хорошо поел. Когда сестра хотела его забрать, молодая мать вцепилась и не хотела отдавать.
К вечеру малыш умер. Неожиданно для всех. Ведь по медицинским показателям был абсолютно здоров. При вскрытии кое-что обнаружили…
Я позвонила в морг. Патологоанатом, Сергей Иванович, был моим старым знакомым.
— Сережа, тот младенец от Насти Кузнецовой. Что показало вскрытие?
— Ничего, Кристина. Органы здоровы. Причина смерти — остановка дыхания. Ставлю СВДС.
— Но он же вчера смеялся! Новорожденные не смеются.
— Видел в отчете. Спазм диафрагмы, не более. Не нашли токсинов, инфекций, пороков развития. Дело закрываю.
Я повесила трубку. Синдром внезапной детской смерти — удобный диагноз, когда не хотят разбираться.
На следующий день я зашла в палату к Насте. Она одна сидела на кровати, смотря в окно.
— Как вы себя чувствуете?
— Хорошо. — Она улыбнулась странной, застывшей улыбкой. — Бог дал, бог взял.
Под подушкой я заметила уголок знакомого конверта. Такие используют в нашем роддоме для хранения пряди волнов младенца на память.
— Могу я вам чем-то помочь?
— Нет, спасибо. Муж скоро заберет.
Когда она наклонилась за сумкой, я разглядела на ее шее следы — похожие на те, что остаются, когда слишком сильно давят на кожу пальцами. Но не от чужих рук. А когда самому приходится сдерживаться.
В ординаторской я проверила историю родов. Настя поступила с мужем, Артемом Кузнецовым. В графе «экстренный контакт» стояло имя Елены Кузнецовой, свекрови, с пометкой «проживает совместно».
Я набрала номер.
— Елена Викторовна? Это роддом №4. Соболезную вам.
— Спасибо. — Голос пожилой женщины дрожал. — Как Настя?
— Держится. Скажите, а Настя не принимала никаких успокоительных во время беременности? Врач спрашивает.
— Нет, что вы! Она у нас очень сознательная. Только витамины. И чай с ромашкой, который я ей заваривала.
Я поблагодарила и положила трубку. Чай с ромашкой. Безобидно.
Заведующая отделением, Ирина Петровна, подозвала меня.
— Кристина, отдайте матери вещи ребенка. — Она протянула полиэтиленовый пакет. — И напишите отчет по случаю СВДС.
В палате Настя собирала вещи. Муж, высокий мужчина с усталым лицом, молча помогал ей.
— Ваши вещи. — Я поставила пакет на кровать.
Когда Артем вышел докурить, я спросила тихо:
— Настя, вы уверены, что с ребенком все было в порядке? Может, что-то заметили?
— Все было прекрасно. — Она избегала моего взгляда.
— А свекровь? Она помогала вам?
— Лена Викторовна... она очень хотела внука. — Настя резко повернулась ко мне. — Зачем вы спрашиваете?
В кармане халата я нащупала ампулу. Успокоительное, которое мы используем в особых случаях. Действует быстро.
— Знаете, я могу помочь, если вам трудно.
— Мне не нужна помощь! — Она почти крикнула.
Артем вернулся. Мы переглянулись. В его глазах я прочитала то же, что видела у десятков мужчин — растерянность и вину.
Через неделю я пошла в поликлинику к педиатру, Лидии Семеновне. Она вела учет всех новорожденных нашего района.
— Лида, помнишь младенца Кузнецовой?
— Помню. СВДС. А что?
— Мать говорила, свекровь заваривала ей чай с ромашкой всю беременность.
— И что? Ромашка безвредна.
— А если смешать ее с чем-то еще?
Лидия открыла карту. Изучила записи.
— Странно. При последнем осмотре перед родами я заметила у Насти легкий тремор рук. Спросила — сказала, нервничает. Но анализы были в норме.
Я позвонила Елене Викторовне.
— Вы сказали про чай с ромашкой. А какие еще травы добавляли?
— Только ромашку. — Пауза. — Ну, иногда мяту для успокоения. И иван-чай, он полезный.
Я погуглила «иван-чай беременность». Первая же ссылка вела на форум, где женщина писала: «Пила иван-чай всю беременность, родила здорового ребенка!»
Но пятая ссылка была на научную статью. «Кипрей узколистный (иван-чай) в высоких концентрациях может оказывать нейротоксическое действие...»
Я показала статью Лидии.
— Это не доказательство, — сказала она. — Нужны анализы.
Но анализов уже не было. Тело кремировали.
Через месяцев шесть я встретила в магазине Настю. Она покупала детское питание.
— Вы... снова?
— Да. — Она улыбнулась все той же застывшей улыбкой. — Лена Викторовна говорит, что бог дает нам второй шанс.
Я посмотрела на ее живот. Срок — недель двенадцать.
— Настя, помните наш разговор? Я могу помочь.
— Все в порядке. Свекровь следит за моим питанием. Готовит специальные травяные сборы.
Я достала визитку.
— Мой номер. Позвоните, если что.
Она взяла визитку и сунула ее в карман, не глядя.
Через две недели раздался ночной звонок.
— Это Артем Кузнецов. Мы в больнице. У Насти выкидыш.
В приемном покое Артем сидел, сгорбившись.
— Она пила этот чертов чай. Говорила, мама готовит для успокоения.
— Можно я к ней?
— Она спит.
В палате Настя лежала бледная. На тумбочке стоял термос.
Я налила немного чая в стакан. Пахло ромашкой, мятой. И чем-то еще, горьковатым.
Я отлила немного в пузырек из-под лекарств.
На следующий день я отнесла образец знакомому токсикологу.
— Посмотри, что здесь.
— Чаек? — усмехнулся он.
Через три дня он позвонил.
— Ты где это взяла? Здесь кроме ромашки есть кипрей. И багульник. В опасной концентрации.
— Багульник?
— Трава такая. Используется в народной медицине, но для беременных яд. Вызывает спазмы, может спровоцировать выкидыш. А при длительном применении — повреждение нервной системы плода.
Я поехала к Кузнецовым.
Дверь открыла Елена Викторовна. За ней стояла Настя с округлившимся животом — беременность оказалась ложной.
— Я знаю про чай, — сказала я. — Про багульник.
Елена Викторовна побледнела.
— Я не...
— Мама, что она говорит? — Настя смотрела на нас испуганно.
Артем вышел из комнаты.
— Объясните, — тихо сказал он.
Елена Викторовна разрыдалась.
— Я хотела помочь! Травы же натуральные... А тот, первый... он смеялся, как сумасшедший. Я испугалась. Решила, что Настя чем-то больна...
— Вы знали, что багульник опасен? — спросила я.
— Мне сказали, он успокаивает нервы...
Я посмотрела на Настю. Она медленно опускалась на пол, глаза остекленели.
— Ты... ты убила моего ребенка?
Артем подхватил ее.
— Выходи, — сказал он матери. — Собирай вещи.
Елена Викторовна смотрела на нас с недоумением, как ребенок, наказанный за добрый поступок.
— Но я же хотела как лучше...
Через месяц Артем позвонил.
— Маму определили в клинику. У нее деменция на ранней стадии. Она действительно не понимала, что творит. Смех того ребенка... она восприняла как дьявольское наваждение.
— А Настя?
— Мы ждем ребенка. Она ходит к психологу. И пьет только обычный чай.
Я положила трубку. Иногда самые страшные яды готовятся из лучших побуждений. И не требуют никакого злого умысла — только слепую веру в чудодейственные травы и старую женщину, которая забыла, где заканчивается забота и начинается преступление.
войдите, используя
или форму авторизации