Муж уехал ухаживать за тяжело больной матерью. Целый месяц ни звонков, ни встреч. Я не выдержала и поехала туда с дочкой. Хотела устроить сюрприз, а когда мы приехали, я увидела приоткрытую дверь и решила подслушать разговор в доме...
Меня зовут Ирина Фёдорова, я работаю медсестрой в городской больнице. Работа сложная, часто с ночными сменами, требующая полной самоотдачи и концентрации, но я всегда знала, ради чего стараюсь. Когда я, смертельно уставшая, едва волочила ноги домой, меня неизменно встречала искренняя улыбка моей семилетней дочки Кати, и усталость как рукой снимало.
«Мамочка, смотри, что я сегодня в садике нарисовала!» – Катя, едва я переступала порог, гордо протягивала мне очередной шедевр, изображающий нашу семью. Она всегда рисовала нас троих, крепко держащихся за руки, с огромными улыбками. «Какая прелесть, солнышко моё, ты у меня настоящая художница!» Я брала дочкино творение и бережно прикрепляла его на стену в кухне, рядом с другими её рисунками – целая галерея нашего счастья.
Олега не было дома уже месяц. Целый месяц пустоты и отсутствия его смеха в нашем доме. Олег, мой муж, работал менеджером в крупной страховой компании. Мы познакомились ещё в институте, на первом курсе. Он тогда показался мне таким надёжным, основательным, покорил меня своей мягкостью, интеллигентностью и удивительной искренностью, которая так редко встречается. Он красиво ухаживал, дарил мне цветы, водил в кафе. Наш брак, заключённый после лет встреч, казался крепким, счастливым, нерушимым. После рождения Кати мы оба старались совмещать работу и семью, и соседи часто ставили нас в пример, называя идеальной парой. «Вот Фёдоровы – настоящая семья», – слышала я иногда.
Мы действительно были счастливы… или, по крайней мере, я так думала, отгоняя редкие мимолётные тени сомнений, которые иногда закрадывались в душу. А месяц назад, как гром среди ясного неба, пришла новость: мама Олега, Нина Сергеевна, серьёзно заболела. Она потеряла мужа несколько лет назад и жила одна в своём доме под Клином, это часа три езды от нас. Женщина она была властная, с характером, но я всегда старалась находить с ней общий язык ради Олега.
В тот день Олег подошёл ко мне с очень серьёзным выражением лица: «Ира, мама болеет, ей нужен уход. Я поеду поживу у неё некоторое время». Я удивилась, конечно: Нина Сергеевна никогда не жаловалась на здоровье, всегда была бодрой и деятельной. Но помощь матери – дело святое. Я тут же постаралась показать понимание и поддержку: «Конечно, милый, это должно быть очень тяжело для неё. Давай мы с Катей поедем вместе, поможем? Я ведь медсестра, смогу и уколы делать, если надо, и за состоянием следить профессионально».
Олег тут же резко, почти грубо отказался: «Нет, это не вариант, категорически. Мама сейчас очень слаба, любой посторонний человек для неё – стресс, особенно сейчас. Врачи сказали: "Ей нужен полный покой, никаких лишних визитов, даже от самых близких, если они не являются непосредственными ухаживающими"». Его тон был твёрже обычного, он даже казался немного взвинченным, избегал моего взгляда.
«Но мы с Катей тоже семья, не посторонние же», – попыталась возразить я. Олег немного смягчился: «Конечно, семья, но сейчас я хочу полностью сосредоточиться на маме. Это ненадолго, ты же понимаешь, правда? Пару недель, может, месяц, пока ей не станет лучше». Он обнял меня, но объятие показалось мне каким-то формальным, не таким тёплым, как обычно.
И вот прошёл месяц, наполненный ожиданием и тревожными мыслями. Сначала Олег приезжал домой раз в неделю, на выходные, был уставшим, молчаливым, говорил, что все силы уходят на уход за матерью. Потом и эти визиты стали редкими, почти сошли на нет. Общение свелось к коротким односложным сообщениям: «Занят, не могу отойти от мамы, всё сложно, потом объясню».
Я смотрела на свой смартфон, готовя ужин на кухне. На моё вчерашнее развёрнутое сообщение с вопросами о здоровье свекрови, о том, нужна ли какая-то помощь, ответа так и не было. Катя смотрела мультики на диване в гостиной, но я видела, что она тоже ждёт, прислушивается к каждому шороху в прихожей. «Мам, а когда папа приедет?» Её немного обиженный голосок заставил меня вздрогнуть.
Я натянула улыбку: «Как только бабушка поправится, солнышко. Папа сейчас очень занят, ухаживает за ней, она ведь старенькая, ей трудно одной». Катя недовольно надула губки: «А я хочу папу видеть, и бабушку тоже хочу. Я ей рисунок нарисовала, чтобы она скорее выздоравливала». Я подошла и нежно погладила её по светлым волосам: «Я знаю, милая, я знаю. Мы обязательно скоро все вместе увидимся». Я сделала паузу – слова застревали в горле. Было больно видеть, как дочка скучает по отцу. Да и я сама начала ощущать какую-то сосущую тревогу из-за этой растущей пропасти между нами. Что-то было не так, я чувствовала это каждой клеточкой своего существа, но боялась признаться себе в этом, боялась даже предположить, что причина может быть не только в болезни свекрови.
На следующий день во время пересменки в больнице я не выдержала и поделилась своими переживаниями с коллегой Полиной. Мы дружили уже много лет. Полина всегда была для меня опорой, голосом разума, человеком, который не побоится сказать правду, какой бы горькой она ни была. Я рассказала ей всё: про внезапную болезнь свекрови, про отъезд Олега, про его странное поведение и почти полное отсутствие общения. Полина слушала внимательно, нахмурив брови. «Знаешь, Ир, что-то тут нечисто», – её слова застали меня врасплох. Я удивлённо посмотрела на неё: «В смысле?»
«Поль, ты думаешь…?» «Я думаю, что история с внезапно тяжелобольной мамой, которая не переносит виды невестки и внучки, выглядит, мягко говоря, подозрительно». Полина всегда рубила с плеча. «Ну смотри сама: если дело только в уходе, почему он тебя с Катей так категорически отстраняет? Ты же не чужой человек, ты его жена, мать его ребёнка. Да и потом, сейчас же есть сиделки, профессиональный уход можно нанять, если уж совсем всё плохо и он сам не справляется. Почему он так вцепился в то, чтобы быть там одному? И эта его нервозность…»
Слова Полины начали колоть моё сердце. Сомнения, которые я так старательно гнала от себя, боясь разрушить хрупкий мир своих иллюзий, стали расти с новой силой. Я вспомнила, как Олег нервничал, когда я предложила поехать вместе, вспомнила его уклончивые ответы на мои вопросы о здоровье матери. Он говорил что-то про проблемы с сердцем, но никаких подробностей, никаких конкретных диагнозов, названий лекарств. Всё было как-то туманно и неопределённо. А ведь я могла бы помочь, я же медик!
В тот вечер я приняла решение: хватит сидеть и ждать у моря погоды, хватит терзаться догадками и строить предположения, одно страшнее другого, хватит чувствовать себя беспомощной жертвой обстоятельств. «Катюша, а что если мы поедем к папе и бабушке с сюрпризом?» – предложила я, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно и весело. Личико дочки тут же просияло: «Правда? А когда? Прямо сейчас?» «Не прямо сейчас, но в эти выходные, послезавтра, в субботу. Вот и поедем. Только папе не говори, это же сюрприз». Я улыбнулась, но в груди уже поселился холодный комок тревоги, смешанный с какой-то отчаянной решимостью. Я должна была узнать правду, какой бы она ни была: лучше горькая правда, чем сладкая ложь, отравляющая душу.
Всю пятницу я готовилась: купила Олегу часы, о которых он давно мечтал, для Нины Сергеевны собрала гостинцы: её любимый чёрный чай с бергамотом, домашнее печенье, которое я испекла сама, баночку малинового варенья с нашей дачи. Внешне всё выглядело так, будто я готовлюсь к радостному семейному воссоединению, но глубоко внутри подозрения росли и крепли с каждым часом. Почему он так настойчиво держал нас на расстоянии? Почему его отношение так резко изменилось в последнее время? И главное, почему Олег так старался отделить меня и Катю от своей матери? Что такого страшного мы могли бы там увидеть или узнать?
Я гнала от себя самые чёрные мысли, но они, как назойливые мухи, снова и снова возвращались. В субботу утром, едва рассвело, мы с Катей сели в нашу машину. Путь до Клина занимал около трёх часов, если без пробок. Всю дорогу я молилась всем богам, чтобы мои подозрения оказались беспочвенными, чтобы я увидела уставшего, но любящего мужа и действительно больную свекровь, которой просто нужен покой.
Дорога на Клин тянулась зелёной лентой через бескрайние подмосковные поля и леса. Крепко сжимая руль, я погрузилась в воспоминания. Вспоминала нашу первую встречу с Олегом, наши свидания, его неуклюжие, но такие искренние признания в любви, вспоминала нашу свадьбу, рождение Кати, первые годы нашей совместной жизни, наполненные смехом, планами на будущее, ощущением незыблемости нашего союза. Куда всё это делось? Неужели всё это было только иллюзией?
Я впервые встретилась с мамой Олега за год до нашей свадьбы. Тогда она произвела впечатление доброй, хотя и немного строгой, но справедливой женщины. Она прекрасно готовила, и в её квартире всегда царила идеальная чистота. Отец всегда говорил, что бабушкины пирожки с капустой – самые вкусные на свете. «Мам!» – звонкий голос Кати вырвал меня из оков воспоминаний. Я натянуто улыбнулась: «Да, солнышко, это правда, они были особенными». И ведь действительно, Нина Сергеевна поначалу была очень доброжелательна ко мне, или, по крайней мере, мне так казалось. В первые годы нашего брака она звала нас на все праздники, а после рождения Кати приехала и провела с нами несколько недель, помогая с ребёнком. Хотя сейчас, вспоминая те дни, я понимаю, что её помощь часто сопровождалась непрошеными советами и критикой в мой адрес, замаскированными под заботу.
Весть о её внезапной и тяжёлой болезни повергла меня в шок. Чем ближе мы подъезжали к Клину, тем сильнее колотилось моё сердце, предчувствуя что-то неладное. Въехав в пригород Клина, я замедлила ход машины, внимательно рассматривая улицу. Прошло почти год с моего последнего визита, и кое-что казалось мне изменившимся, не таким, как я помнила. Двор дома Нины Сергеевны всегда был немного запущенным. Садоводство, которым раньше занимался отец Олега, после его смерти пришло в запустение. Нина Сергеевна говорила, что у неё нет ни сил, ни желания копаться в земле. Но сейчас сад выглядел ухоженным до безупречности: кусты роз, ранее сиротливо прижимавшиеся к забору, были аккуратно подстрижены и усыпаны цветами, а вдоль дорожки к крыльцу красовались новые, яркие петунии и сальвии. «Как думаешь, это папа ухаживает за садом?» – с восхищением спросила Катя. «Возможно», – уклончиво ответила я, хотя Олег никогда не проявлял интереса к садоводству, предпочитая книгу или телевизор работе на свежем воздухе.
Ещё одна деталь бросилась мне в глаза: маленький красный трёхколёсный велосипед, стоявший у сарая. «Мам, а чей это велосипед?» – Катя, кажется, тоже его заметила. «Не знаю, милая, может, это велосипед соседских детей, которые забежали поиграть», – попыталась я скрыть своё нарастающее беспокойство. Неужели у Нины Сергеевны бывают гости с детьми, а Олег об этом не упоминал? Или это велосипед для кого-то другого? Припарковав машину чуть дальше от дома свекрови, на соседней улице, чтобы наш приезд действительно стал сюрпризом, я достала из сумочки зеркальце и поправила макияж. На мне было новое голубое платье (любимый цвет Олега) с немного открытыми плечами, и я даже сделала лёгкие локоны. Всё это, чтобы порадовать мужа, показать ему, как я стараюсь, как скучаю, как хочу вернуть тепло в наши отношения. «Ну что, пойдём?» – я постаралась сказать это как можно веселее, но тревога уже ледяными пальцами сжимала моё сердце. В голове снова, как на повторе, звучали слова Полины: «Что-то тут нечисто».
Мы вышли из машины и направились к дому. Навстречу нам, с другой стороны улицы, шла женщина средних лет, выгуливавшая небольшую таксу на поводке. Я узнала её – это была Галина Петровна, давняя приятельница и соседка Нины Сергеевны, местная сплетница, знавшая всё обо всех. «Ирочка, какие люди! Давненько не виделись! А ты всё хорошеешь, цветёшь!» Галина Петровна остановилась. «Катюша-то как выросла, невеста совсем, вся в маму, такая красавица!» «Здравствуйте, Галина Петровна, – я постаралась улыбнуться в ответ как можно приветливее. – Рада вас видеть, как вы поживаете?» «Да потихоньку, слава богу. Замечательно, что Нина Сергеевна ваша так быстро на поправку пошла, прямо чудо какое-то», – с улыбкой сказала она, внимательно разглядывая меня. «Я её на прошлой неделе в нашем «Магните» видела, такая бодрая, энергичная! Удивительно, как в её возрасте столько сил осталось. Молодец она!»
Я на секунду потеряла дар речи. Если верить словам Олега, Нина Сергеевна едва вставала с постели и нуждалась в постоянном присмотре, а тут продукты по магазинам ходит выбирать. «Ну, я слышала, что она довольно сильно болела», – пробормотала я, чувствуя, как лицо заливается краской. «Да вы что?», – Галина Петровна с удивлением наклонила голову, её маленькие глазки-бусинки впились в меня. «Да нет, на прошлой неделе целую тележку продуктов набрала, ещё и жаловалась, что цены опять взлетели. И детки такие милые с ней были, просто прелесть, помогали ей сумки нести. Детки…».
Мой голос невольно дрогнул и стал выше. Сердце бешено заколотилось. «Да, детки, которых ваш Олег привёз. Мальчик особенно, такой живчик, года четыре-пять на вид. Так трогательно было видеть, как он «бабуля-бабуля» щебечет что-то. Сразу видно, родная кровь, внучек любимый». У меня закружилась голова, земля ушла из-под ног. Олег был здесь с другими детьми? Какие ещё дети, кроме Кати, у него могли быть? Мозг отказывался это принять. Я взяла себя в руки, стараясь сохранять хоть какое-то спокойствие. «Спасибо, Галина Петровна, было очень приятно поболтать, но мы торопимся. Ещё увидимся». Я быстро взяла Катю за руку и почти побежала к дому свекрови, не обращая внимания на удивлённый взгляд соседки.
«Мам, а бабушка здорова?» – спросила Катя, семеня рядом, пытаясь угнаться за мной. «Похоже на то, милая», – ответила я, а в голове лихорадочно мелькали тысячи мыслей, одна страшнее другой. Олег врал! Врал так нагло, так цинично! Зачем? И кто эти дети, о которых говорила Галина Петровна? Внук? Откуда внук? Неужели… Нет, этого не может быть! Я отгоняла от себя самую страшную догадку, но она настойчиво лезла в голову.
В нескольких десятках метров от дома Нины Сергеевны я остановилась. Сердце бешено колотилось. Достала смартфон и быстро набрала Полине короткое сообщение: «Мы приехали. Тут что-то странное происходит. Соседка сказала, что Нина Сергеевна здорова и Олег тут с какими-то детьми. Позвоню позже». Ответ пришёл почти мгновенно: «Держись, Ира. Что бы ни случилось, я с тобой. Дай знать».
Её поддержка немного успокоила меня, но дрожь в коленях не проходила. Я глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. «Всё будет хорошо», – сказала я себе, хотя сама в это уже не верила. Наверняка это какое-то недоразумение. Может, это дети дальних родственников приехали навестить. Мы прошли по небольшой вымощенной камнем дорожке и оказались в нескольких шагах от двери дома. Белая, свежевыкрашенная дверь. Я подняла руку, чтобы постучать, но тут заметила, что дверь слегка приоткрыта. Я замерла, так и не постучав. Изнутри доносились звуки оживлённой беседы.
2 часть
войдите, используя
или форму авторизации