Новую знакомую Юры Оладьева звали Алия Закировна. Алия была спокойная, приветливая женщина без понтов и великих запросов. Про себя Оладьев сразу оценил этот факт.
Они познакомились в сети. Им обоим было под пятьдесят. Алия не ломалась и как-то очень запросто пригласила Оладьева прийти в гости.
- Живу вольной птицей, - сказала Алия. – Муж давно ушёл, дети выросли и разъехались. Если хочешь, к твоему приходу я сделаю своё коронное блюдо чак-чак.
Такой практичный подход Оладьев одобрил.
«Живёт одна – это хорошо, - подумал он. – Муж сдул – ещё лучше. Дети разъехались – совсем замечательно. Да ещё и чак-чак наклёвывается. По всем приметам, я для Алии– «последний поезд» и она торопится в него запрыгнуть. Не будем тянуть хвост за кота. Берём!»
Оладьев и Алия условились о встрече. Юра пришёл. Алия Закировна встречала его при всём параде и выглядела гораздо моложе своих лет. Первое впечатление было превосходным.
- Идём за стол? – спросила Алия. – Или сначала посмотришь, как я живу? Небогато, но для жизни хватает.
«Квартирка приятная, просторная, - думал Юра, разуваясь. – Ремонт сделан. Окна на юг. Из кухни чак-чаком пахнет. Вот сюда можно своё барахло поставить. Сюда гитару повесить. Чего не жить-то? Вполне…»
Они прошлись по комнатам, как новобрачные. Ванна, пианино, цветы. Лоджия, гардероб, аквариум. Нигде ни пылинки, чувствуется хозяйственная женская рука. Чистота и красота!
«Да, - думал Оладьев. – Есть где приклонить буйную голову. Пожалуй, я здесь остановлюсь. Поживу, пока Алия со своим чак-чаком не надоест…»
Они стояли в гостиной. Взгляд Оладьева упал на фотографию на полочке. На фото мужик громадной комплекции держал в руке топор и загадочно щурился.
- Кто это? – спросил Юра неприязненно. – На маньяка похож…
- Мой старший сын Айнур! – Алия с гордостью протёрла фото страшилища. – Какой же он маньяк? Айнур на мясокомбинате работает, на доске почёта висит. Мастер – золотые руки. Может так разделать бычью тушу, что она в чемодан поместится! Виртуоз.
«Видели мы таких виртуозов, на фарш искрошат и не заметят!» - подумал Юра и пошёл дальше. Вид мрачного мясника не внушал ему оптимизма.
- Айнур тебе не понравился? – огорчённо спросила Алия.
- Признаться вам, я несколько смущён… - почему-то на старомодный манер ответил Оладьев. – Больно грозно выглядит.
- Но характер у него ангельский, - сказала Алия. – Пальцем никого не тронет… если не злить.
В следующей комнате Юра остановился как вкопанный. На стене висело фото мужика с винтовкой.
- Это что за коммандос?
- Мой второй сын Тимур, - пояснила Алия. – Служит снайпером в спецназе, ордена имеет. Тимур всегда говорит: «Мама, если кто тебя обидит, знай – лишний патрон у меня всегда найдётся. Застрелю то, что Айнур топором не дорубит».
«Очаровательная семейка! – подумал Юра, отворачиваясь от фото снайпера Тимура. – Человеколюбие из этих мальчиков так и прёт».
- Тебе не нравится? – встревожилась Алия.
- Признаться вам, я несколько смущён, - снова сказал Юра. – Сыновья у тебя один другого стоят. А кто-нибудь менее кровожадный в роду есть? Доченька, например?
- Конечно, есть! – воскликнула Алия. – Вот моя отрада, моя дочка Гуленька. Мила, как незабудка, скромна как фея.
У Юры отвисла челюсть. Гуленька оказалась крупной плечистой девицей с перебитым носом и в боксёрских перчатках. Смотрела с портрета так, словно вот-вот зарядит Оладьеву хук слева – и с копыт долой.
- Милейшая дочурка! – пробормотал Оладьев. – Признаться вам, я несколько смущён. Девочка-снежиночка, блин. У неё удар правой, небось, килограммов двести пятьдесят…
- Двести семьдесят, - поправила Алия. – Наша Гуля чемпион Татарстана по женскому боксу в тяжёлом весе! Её даже братья боятся. Все, кроме Дамира.
Оладьев почувствовал противную дрожь в поджилках. Квартира Алии перестала ему казаться такой уютной, как раньше.
- Ах, у нас ещё и Дамир есть? – сказал Оладьев иронично. – Какая прелесть. И то верно, в семье не без Дамира… Алия, скажи сразу: сколько у тебя детей?
- У меня их четверо, разве я тебе не говорила? Вот мой Дамирчик. Младшенький.
Юра сглотнул. Младшенький Дамирчик был сфотографирован рядом с гробом.
- Признаться вам, я несколько смущён, - в который раз сказал Оладьев. – Он что, гробовщик?
- Нет, работник крематория, - пояснила Алия. – Работа у Дамира тяжёлая и нервная. Вечно какую-нибудь неучтёнку сжигать приходится…
- Чак-чак, - сказал Оладьев. – Чак-чак…
- Что? – переспросила Алия. – Ты сказал «чак-чак»? Проголодался, а я тебя гоняю. Пойдём скорее кушать.
Но Оладьев не говорил «чак-чак». Это просто чакали его зубы.
- Алия, ты нарочно? – спросил Юра, чакая зубами.
- Нарочно – что? – не поняла женщина.
– Нарочно таких детей нарожала, что без валерьянки смотреть невозможно? – выдавил Юра. – И профессии как на подбор. Какая-то казанская ОПГ, а не семья. Одна морды бьёт, другой стреляет, третий рубит, четвёртый в печи сжигает…
- Не смеши, Юра, - сказала Алия. – Они мои любимые славные детки. Тебе-то бояться нечего, ведь намерения у тебя самые серьёзные, правда? Давай скорее пробовать мой чак-чак… а потом меня.
Оладьев подумал, что насчёт намерений надо всё хорошенько взвесить. А то свяжешься с этакой семейкой… они тебя самого на чак-чак пустят, костей не соберёшь.
У самого Оладьева был один только сын Петя. Пётр Юрьевич окончил семинарию и служил священником. Всё, чем он смог бы помочь незадачливому папе – это отпеть его вне очереди…
Автор: Дмитрий Спиридонов
войдите, используя
или форму авторизации