:) Утро становилось добрее. Может, потому, что она была теперь не одна. Пусть собака оказалась вполне себе обычной, не говорящей, но она была настоящей – живой и теплой...
«Собаки не разговаривают, — подумала баба Маша. — Я в этом уверена».
Хотя, за последний пяток лет ее уверенность во многих вещах здорово пошатнулась. Например, в собственной нужности. Может, и насчет собак она ошибалась?
Вот же живое доказательство: стоит перед ней, помахивает лохматым хвостом и ждет ответа на свой вопрос.
«Или так, или я просто сошла с ума, а может, сплю», — решила баба Маша.
— Ну? Чего ты молчишь? — собаке надоело ждать. — Как дела, я спрашиваю?
— Да какие мои дела... Копчу себе небо потихоньку, — ответила баба Маша.
— Ничего ты не коптишь. Вон, небо какое ясное сегодня: луна яркая, звездочки морозные. Ну ты голову-то подними!
Баба Маша послушалась, хоть это было очень странно – выполнять собачьи приказы.
— Красиво! Давно я на звезды не любовалась...
Это была чистая правда. Годы и земное притяжение согнули бабу Машу в эдакий скорбный вопросительный знак.
— Красиво... — согласилась собака. — Только холодно очень, будто и не март вовсе, а январь какой-нибудь. Пойдем домой. Как видишь, никакое небо ты не закоптила.
— Ну пойдем, — согласилась баба Маша, не привыкшая отказывать говорящим собакам.
*****
Утреннее пробуждение было сплошным разочарованием. Бабе Маше снился такой замечательный сон. Покойный муж, Витя, сидел на скамейке в летнем солнечно-зеленом саду, улыбался и махал ей рукой:
«Ну чего ты так долго? Я заждался».
И только-только она сделала робкий шажок ему навстречу, как проснулась...
На кровати сидела давешняя собака и внимательно смотрела своими темно-карими глазами на бабу Машу.
— Тьфу ты! А я уж надеялась, что ты мне тоже приснилась. Слазь давай, а то весь пододеяльник изгваздаешь, — велела баба Маша и с подозрением посмотрела на собаку. — Ты вроде вчера разговаривала или мои старые мозги сон с явью перепутали?
Собака молча спрыгнула с кровати, скрипнули старые пружины.
— Как ты забралась-то сюда? — баба Маша опустила ноги на лоскутный половичок. — Высоко ведь, а ты – от горшка полвершка.
Собака все так же молча потрусила на кухню. Баба Маша нащупала ногами тапки и пошла следом.
«Не было заботы, так нашла на свою голову», — проскользнула сварливая мыслишка.
Баба Маша отмахнулась от нее. Хорошо, что собака ее разбудила, а то бы так и провалялась полдня в кровати. Не видела баба Маша в последнее время смысла в утренних подъемах.
Одна она. Муж давным-давно умер, оставил. Дочка на другом конце города живет, внук и того дальше. Редкие, торопливые разговоры по телефону – вот и все, что дарят ей родные...
Подружек в записной книжке тоже почти не осталось – сплошь зачеркнутые номера. Пусто в доме, да и в душе шаром покати. Вот и ползет она по жизни, царапает взглядом землю: зеленую летом, желтую осенью, белую зимой.
Надоело – сил никаких нет! Тут уж без разницы – утро, день, вечер. Скорее бы, что ли, ее срок вышел...
Стоп. Теперь уже она не одна. Со вчерашнего вечера не одна. Собака, вон, в дверях кухни крутится, ждет, когда же баба Маша себя грызть перестанет и даст наконец-то ей, собаке, что-нибудь поесть.
Хорошо хоть больше не разговаривает, да и разговаривала ли? Сон это наверняка.
— Сейчас, Жучка, посмотрим, что там у нас в холодильнике, — пообещала баба Маша. — А потом я тебя помою. Ты уж будь добра, не крутись. Я – бабка старая, как-никак, а ты хоть и маленькая, но смотрю, шустрая. Вон, как на кровать лихо вспорхнула.
Она говорила, объясняла, и, кто его знает почему, утро становилось добрее. Может, потому, что она была теперь не одна.
Пусть собака оказалась вполне себе обычной, не говорящей, но она была настоящей – живой и теплой.
*****
«Жучка? Так себе имечко, — думала тем временем собака. — Ну да ладно, кем я только не была в этой жизни. Хорошо, хоть не Бобиком назвала. Разглядела, видать, мою принадлежность к женскому племени.
А вообще, нужно на главном сосредоточится. Пока все идет неплохо: встала моя бабуля, завтраком занялась, разговаривает и даже улыбается.
Не то что вчера: брела от фонаря к фонарю, землю под ногами изучала. Ни звонких, сверкающих звезд не видела, ни яркой луны. Не человек – тень человеческая».
Давно Жучка скиталась по белому свету, пусть и под другим именем. Раньше было много работы, сейчас меньше. Хотя вроде бы отчего так?
Людей на белом свете все больше и больше. А вот не нужна она им. Живут в своих городах, ютятся в клетушках каменных. Одинокие, несчастные, задерганные. А руку один другому протянуть не хочет.
Живут ради чего-то, совсем непонятного Жучке: машин, холодильников, шмоток. Гробят себя, добиваются благости материальной. А в итоге что? Уходят несчастными и пустыми...
Мало осталось тех, кто ее, Жучку, действительно ждет. Кому еще не поздно помочь. Вот и эта бабулечка из таких – редких.
*****
— А ты, оказывается, красотулька, — баба Маша вытерла Жучку стареньким полотенчиком. — Лохматенькая, беленькая... Сколько же тебе годков-то?
Боюсь, не ту ты хозяйку для себя выбрала. Тебе бы кого помоложе. Ладно, сейчас тебе надо поводок да ошейник найти. Гулять с тобой будем.
Баба Маша задумалась:
«Легко сказать, а где же всю эту сбрую собачью взять-то? В магазин какой специальный зайти? Только вот я и не знаю, где у нас такой есть».
Пиликанье телефона прервало ее раздумья:
— Мама, как дела, как здоровье? — дочка, Леночка. Как всегда скороговоркой, словно обязательный ритуал исполняет.
Баба Маша давно на нее не обижается. Дочка-то уже тоже далеко не девочка – своих проблем хватает. Работа ответственная. Да еще и сын Сережка, внук бабы Маши, жениться собрался, а Лена против:
«Не нравится мне его выбор! Скользкая девица!»
Баба Маша пыталась свое слово сказать:
«Да тебе что за печаль-то, Лена? Пусть женится, раз любит. Живет Сережка давным-давно самостоятельно, да к тому же далеко. Смотри, обидится, к тебе приезжать перестанет».
Да кто бабу Машу слушает. Про здоровье, и то по привычке спрашивают – ответа не шибко ждут.
— Скриплю помаленьку, — говорит баба Маша в трубку. — Собаку вот завела...
— Собаку? — в Ленином телефонном ритуале произошел сбой. — Мама, ну зачем тебе в твоем возрасте собака?
— Да вроде незачем, только вот она меня не спрашивала. Подошла и дала понять, что теперь мы вместе.
— Ох, мама, что-то ты дуришь... — Лена недовольна, но все-таки интересуется: — Тебе помочь может чем?
Это что-то новенькое. Давно Ленка помощь не предлагала. Обычно оттарабанит свое «как здоровье, как дела», получит удовлетворительный ответ и трубку вешает. А тут...
— Нам бы ошейник где-нибудь купить и поводок. Ну и еще, что там для собаки нужно, — отвечает баба Маша.
Лена вздыхает, но отступать уже поздно:
«Назвалась груздем, как говорится, кобыле легче. Или как там правильно? Не важно. Поможет она маме купить собачье приданое. Та ее и так ни о чем сто лет не просила».
— Приеду к тебе сегодня, по пути забегу в зоомагазин. Какая хоть собака-то у тебя. Маленькая, большая?
— Малявочка, — улыбается баба Маша в трубку. — Не больше моей хозяйственной сумки. Зато лохматенькая, беленькая, симпатичная.
— Ладно, скоро буду. Сегодня суббота, выходной. Заодно и повидаемся – давно у тебя не была.
*****
«Пошел процесс, заработало!» — радуется Жучка. Она почти все слышала, а потому приплясывает вокруг ног бабы Маши, крутит хвостиком и улыбается по-своему, по-собачьи.
Чуть позже они втроем пьют чай на кухне. Лена очень похожа на бабу Машу: те же серо-голубые глаза, тот же чуть вздернутый нос, та же доброта...
Только забытая, запрятанная где-то в глубине души до лучших времен. Лена считает доброту слабостью, вот и не пользуется почти. Но она все-таки есть.
— Хорошо у тебя, мама, — говорит она. — Я уже даже и забыла, как хорошо.
— А ты почаще приезжай, — отвечает баба Маша.
— Да надо бы. Совсем замоталась. Все куда-то спешу, бегу, добываю, зубами выгрызаю. А вот остановиться, передохнуть, с тобой посидеть – времени никак не найду. Все откладываю. Обещаю, буду вас теперь с Жучкой чаще навещать.
Жучка лежит под столом, слушает. Вовремя все-таки она подоспела. Может, и немного времени осталось у бабы Маши, но пусть оно будет счастливым. А то живет одними воспоминаниями да снами о прошлом...
*****
Пролетела пара месяцев, и весна вошла в силу: зацвела тюльпанами, заблагоухала сиренями, а потом и лето пришло.
Баба Маша радовалась каждому солнечному утру, когда они выходили с Жучкой на прогулку:
— Дожили мы с тобой до тепла! Красота-то какая... Вот уж не думала, что еще когда-нибудь так буду радоваться жизни. А сейчас чего ей не радоваться?
Дочка ко мне теперь каждую неделю приезжает. Солнышко светит. Здоровье, спасибо, пока не подводит. А ведь все это началось аккурат с твоего появления, лохматая!
Жучке радостно и немного грустно. Она знает больше, чем хочет...
Например, знает, что им недолго осталось быть вместе. Она всегда это знает. Но каждый раз тяжело. Жучка себя успокаивает, что самое главное она выполнила – подарила бабе Маше напоследок немного счастья и доброты.
А дальше? Дальше, как судьба решит. Может, она останется с Леной. А может, найдет себе другого подопечного.
Ведь кому-то она до сих пор нужна. Хоть никто ни разу и не угадал ее правильное имя – Доброта.
Но она согласна быть хоть Жучкой, хоть Стрелкой, хоть Клеопатрой, лишь бы сделать человека счастливым. Жаль, время сейчас такое – не очень ценится доброта. Хочется, чтобы было иначе...
*Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО
войдите, используя
или форму авторизации