– Мой благоверный утомлен брачными узами… – я демонстративно закатила очи. – Чем же это он так переутомился, позвольте полюбопытствовать? Может, каждовечерним яством, ожидающим его на столе? Или безупречно отглаженными сорочками? Или детьми, несущимися навстречу с воплем «папа прибыл»?
Подруга извлекла из конфетницы печенье, откусила кусочек и погрузилась в задумчивое жевание.
– Знаешь, что самое горькое? – продолжала я свою тираду. – Он даже не удостоил меня нормальным разговором. Просто за утренним приемом пищи, между глотком горячего напитка и намазыванием масла на хлеб, изрек: «Ольга, мне необходимо отдохнуть от этого. Поживу пока у Кости». И все! Словно речь идет о рядовой вылазке на природу в выходные.
В тот же миг в кухонное пространство ворвался Мишка.
– Мам, а отец сегодня вернется? Мы же планировали с ним конструировать робота!
– Папа сейчас занят, – ласково произнесла я, – но ты и я завтра отправимся к бабушке Вале за город, там будет весело!
Мишка потоптался в кухне, после чего ретировался, а Ленка выразительно покачала головой.
– И что ты сообщишь его родительнице?
– Истину, – выдохнула я. – Так и заявлю, что ее ненаглядный сыночек решил перевести дух от семейной жизни. Пусть оценит, какого героя воспитала.
На самом деле план сформировался у меня не сразу. Первые двое суток после Димкиного эскапада я пребывала в прострации. Затем пришла злость, и я отправила в отходы его любимый сосуд для утреннего кофе, разорвала в клочья майку с нелепой надписью «Властелин мангала», удалила из мобильного все наши общие снимки.
На третьи сутки меня прорвало на рыдания, украдкой, в ночное время, чтобы дети ничего не заподозрили…
А потом мне пришло в голову, что скоро юбилей у свекрови. Валентине Петровне исполнялось шестьдесят пять, и она планировала масштабное торжество на даче. Пригласила всю родню до седьмого колена, приятелей юности, бывших коллег… В общем, всех без исключения. Димке, любимому сынуле, предстояло произнести ключевой тост.
И тут меня осенило…
Утро субботы выдалось на удивление ясным для середины осени. Я усадила детей в автомобиль, и мы направились в загородный дом к свекрови.
Загородным домом у Валентины Петровны назывался двухэтажный особняк с декоративными элементами, возведенный еще покойным свекром, занимавшим высокий пост в каком-то исследовательском центре. К дому прилагался участок в полтора десятка соток, а также фруктовый сад и беседка с жаровней… Говоря проще, это было идеальное место для проведения семейных праздников.
Когда мы прибыли на место, там уже полным ходом шла подготовка. Двоюродная сестра Димки Наташа сервировала столы в саду. Дядя Боря, брат свекрови, колдовал над огнем. Соседи выносили из дома стулья.
Я оставила детей помогать Наташе и прошла в дом. В гостиной Валентина Петровна давала указания по расстановке стульев. Увидев меня, она на мгновение замолчала, затем подошла, обняла и тихо спросила:
– Где Дима? Он уже должен был быть здесь час назад. Он не отвечает на звонки.
– Он живет у Кости, – ответила я, глядя ей прямо в глаза. – Устал от семьи. От меня, от детей, от безупречно отглаженных сорочек. Решил взять паузу.
Ее лицо побелело. Она отвела меня в кабинет, подальше от суеты.
– Это невозможно. Он… он вчера звонил, волновался о тосте, спрашивал про мои лекарства. Какая пауза? Оль, ты поругались?
– Нет. Он просто сообщил мне об этом за завтраком.
Валентина Петровна медленно села в кресло.
– У Кости… Но Костя в командировке в Новосибирске уже месяц. Я разговаривала с его мамой на днях.
Теперь моя очередь была онеметь. Это была первая трещина в той реальности, которую мне представил Дмитрий.
– Мама, – сказала я, используя такое обращение впервые за годы, – у тебя сохранился номер Кости?
– Нет, у меня его и не было, но оно и к лучшему, мой номер у него не высветится.
Она протянула мне свой телефон. Я набрала номер. Ответил молодой голос. Я представилась коллегой Дмитрия, попросила его к телефону.
– Дима? Давно его не видел. Он же с семьей, на даче у своей мамы, на юбилее, разве нет?
Я поблагодарила и положила трубку. Легкая паника сменилась холодной яростью. Он не у Кости. Он солгал. Зачем?
Я вышла в сад, делая вид, что ищу его среди гостей. Подошла к дяде Боре, который разжигал мангал.
– Борис Петрович, вы Диму не видели? Он опаздывает.
– Нет, Оленька, не видел. А он на своей машине? В прошлый раз хвалился новым внедорожником.
Нового внедорожника я не видела. Он ездил на старой Honda.
Я вернулась в дом, под предлогом помочь на кухне, и поднялась в его старую комнату. Все было стерильно чисто. Никаких следов. Я открыла шкаф. Старые школьные трофеи, книги. И на верхней полке, в углу, лежал планшет. Его старый планшет, который, как он говорил, сломался год назад и он его выбросил.
Я включила его. Заряд был. Он автоматически подключился к домашнему Wi-Fi. Я открыла браузер. История была очищена, кроме одной вкладки. Онлайн-банк. Я не знала пароль. Но система предлагала восстановить доступ через электронную почту. А его почта была открыта на почтовом клиенте.
За минуту я сбросила пароль от банка. Когда я вошла в личный кабинет, у меня перехватило дыхание. На его счету лежало четыре миллиона рублей. Последний перевод – три недели назад, с какого-то ООО «Вектор-Строй». Сумма в три миллиона.
Дверь скрипнула. На пороге стояла Валентина Петровна. Она посмотрела на планшет в моих руках, на выражение моего лица.
– Что ты нашла? – тихо спросила она.
Я показала ей экран.
– Откуда у него эти деньги?
Ее лицо исказилось от страха.
– Закрой это. Ольга, закрой сейчас же.
В этот момент с улицы донесся шум двигателя, затем радостный крик Мишки: «Папа приехал!»
Я выглянула в окно. Во двор медленно заезжал глянцевый черный внедорожник. Не тот, что был у дяди Бори. Новый. Дорогой. Дмитрий вышел из машины, похлопал Мишку по плечу, но его лицо было напряженным, он оглядывал двор, словно искал кого-то.
Я повернулась к свекрови. Она стояла, сжимая ручку кресла, костяшки пальцев побелели.
– Он взял деньги у этих людей, – прошептала она. – У «Вектор-Строя». Он подписал какие-то бумаги для них. Борис пытался его остановить, но он не слушал.
– Какие бумаги? – спросила я, но тут же поняла. Свекор был крупной фигурой в научно-исследовательском институте, связанном с градостроительством. После его смерти остались архивы, чертежи, патенты. Дмитрий всегда говорил, что это хлам.
Шаги на лестнице. Быстрые, тяжелые. Дмитрий вошел в комнату. Его взгляд перешел с меня на планшет в моих руках, на лицо его матери.
– Ольга, – сказал он тихо. – Дай мне планшет.
– Ты соврал, что был у Кости, – констатировала я. – И у тебя четыре миллиона. Ты продал что-то из отцовского архива?
Он молчал. Валентина Петровна заговорила, и ее голос дрожал от ярости:
– Он продал не архив. Он продал участок. Этот. Тот, на котором мы сейчас стоим.
Все замерло. Шум с улицы словно стих. Дмитрий не смотрел ни на кого.
– Они предложили хорошие деньги, – глухо сказал он. – Очень хорошие. Я оформил все через их юриста. Мама, ты все равно не сможешь одна содержать эту дачу. Мы купим тебе квартиру в городе.
– Когда? – спросила я. – Когда они вступят во владение?
– В понедельник, – ответил он, наконец глядя на меня. – Поэтому мне и нужна была пауза. Чтобы все это… – он махнул рукой, – осталось позади. Чтобы ты и мама не устраивали истерик.
И тогда все кусочки пазла встали на место. Побег к несуществующему Косте. Деньги. Спокойное объявление о «передышке». Он не просто сбегал от семьи. Он сбегал от последствий. Он знал, что после продажи участка и разгона праздника его будут проклинать все родственники. И он хотел переждать бурю в одиночестве.
Я посмотрела на него, этого человека, с которым прожила десять лет. Он казался чужим, маленьким и испуганным в своей новой дорогой рубашке.
– Хорошо, – сказала я негромко. – Хорошо, Дима.
Я вышла из комнаты, прошла по коридору и спустилась в сад. Гости смеялись, наслаждались солнцем. Дети бегали между столами. Я подошла к дяде Боре, который подкладывал угли в мангал.
– Борис Петрович, – сказала я громко, так, чтобы слышали окружающие. – Поздравляю. Ваш племянник только что продал этот участок. С понедельника здесь начнется стройка. Так что это ваш последний шашлык на этой земле.
Шум стих. Все взгляды устремились на меня, потом на Дмитрия, который как раз выходил из дома, бледный, за ним – плачущая Валентина Петровна.
Наступила тишина, которую разорвал только звон разбитой тарелки, упавшей из рук Наташи.
Через два часа, после того как все гости разъехались, а дети, напуганные и молчаливые, сидели в машине, я стояла перед Дмитрием на опустевшем участке.
– Я заберу детей, мы поживем у мамы, – сказала я. – Ты можешь забрать свои вещи, когда нас не будет.
– Ольга… – начал он.
– Нет, – перебила я. – Все уже сказано.
Я села в машину и завела двигатель. В зеркале заднего вида я увидела, как он один стоит посреди пустого сада, возле своего нового внедорожника, купленного на деньги от проданного дома его детства. Он был абсолютно один. И это был финал, который он сам для себя выбрал.
войдите, используя
или форму авторизации