Будучи бабой "упёртой", как говорили о ней в деревне, Нюра никогда не сдавалась, и если уж ставила себе цель, то шла до конца, пусть даже и с потерями.
— Упёртая! — орала в бешенстве соседка Зойка, когда Нюрка в сотый раз отказалась продавать двухэтажный родительский дом, — куда тебе, одинокой, с таким домищем справиться, все равно ведь продашь!
— Упёртая! — криво усмехаясь, ворчал очередной неудачливый жених, которого скорая на расправу Нюрка охаживала веником.
— Упёртая, время-то идет, а женихи кончаются! — злословили соседки.
Если вспоминать, сколько раз Нюра слышала это слово в свой адрес, то можно сбиться со счету.
Не сказать, чтобы ей было легко с таким нравом, но во всем, что касалось дома и личной жизни, Нюрка была непреклонна. Родители с детства внушали ей: самое главное в судьбе человека — это родительский дом и чистота. Поэтому чистоту в доме, как и себя, она блюла истово — по пустякам не разменивалась, а путных неженатых мужиков в деревне не было.
Субботним утром Нюрка проснулась с твердым намерением завершить все неоконченные дела, в первую очередь — дополоть огород, а между делом разобраться с личной жизнью. Легко сказать, тридцать соток морквы, свеклы, помидоров-огурцов и всякой другой мелочевки, без которой деревенская зима тосклива. Наскоро позавтракав и облачившись в легкий красный сарафан, свободно сидевший на ее статной ядрёной фигуре (недаром всю жизнь на натуральном молочке), она вышла в огород и оценила фронт работ весьма коротко: "Твою дивизию!.." Постояв минуты три, она решительно двинулась вперед...
Вот уже десять лет, как Нюрка справлялась со всем сама. Родители ушли в год ее совершеннолетия, оставив Нюрку круглой сиротой. Так и жила она одна, надеясь только на свои силы: работала на ферме и вела хозяйство. Конечно же, Нюрке очень хотелось замуж, но она ждала своего часа, следуя принципам.
И вот на горизонте забрезжила надежда: к тётке Авдотье приехал племянник. Судя по пересудам баб на ферме, парень был видный, вежливый, годов тридцати и неженатый. "Видать, хороший человек. Авдотья приболела и его помогать позвала — так сразу приехал, хоть раньше и не шибко роднились", — судачили бабы между дойками, выразительно поглядывая на Нюрку.
Вроде Нюрка и не прислушивалась к их пустому трёпу, а в голове засело... Странно, что Николая, племянника Авдотьи, она так до сих пор и не видела, хотя их дома стояли друг напротив друга, прямо через дорогу. Зная, что огород отлично просматривается с улицы, Нюрка решила делать всё красиво: держа спину ровно, а тяпку в руках — изящно, она мелкими шагами двигалась вдоль грядок примерно часа два, пока солнце и жажда не заставили ее пересмотреть тактику. Хлебнув воды из колодца, она забыла про намерения произвести впечатление, согнулась вдвое и стала драть траву руками, а спустя еще два часа встала на четвереньки и залезла в заросли с головой. От злости на жизнь она рвала сныть так усердно, что если отойти на несколько метров от ее забора и посмотреть прищурившись, могло показаться, что это маленький красный трактор в горошек врезается в заросли ботвы и сорняков.
Закончив борьбу, Нюрка едва выползла с огорода и, зайдя в кухню, глянула на себя в зеркало: красное платье все было в зеленых ошмётках и земле, посредине загорелого раскрасневшегося лица торчал шелушащийся горбатый нос, но глаза, хоть и усталые, светились голубизной июльского неба.
Переведя взгляд на часы, Нюрка охнула: "Матушки святы, уже четверть пятого, еще полчаса и магазин закроется!"
Налив воды в умывальник и сбросив грязное платье, она, стыдясь незнамо кого, прикрыла грудь рукой и потянулась за полотенцем, висевшим за дверью. Маневр был хоть и высоконравственный, но совершенно бесполезный, ибо прикрыть Нюркины прелести было бы не под силу даже двум рукам кузнеца. Наскоро умывшись и аккуратно вытерев подгоревшее лицо, Нюрка вдруг ощутила легкое недомогание.
"С голодухи" — подумала она и, накинув свежее ситцевое платьишко, вышла из дома. Несмотря на то, что жара немного спала, в воздухе стояла духота, а над побитым временем асфальтом струилось марево. Нюрка со всех ног побежала в магазин с архаичным названием "Сельмаг" — в девяностые приезжий делец, прихвативший "ничейный" магазинчик, сразу установил над крыльцом новую вывеску "Супермаркет". Люди подивились, промолчали, но не смирились: сначала несколько раз выбили окна в ответ на необоснованное повышение цен, потом подожгли тару на заднем дворе в знак несогласия с акцизной политикой. Ну и, наконец, снесли к "ядреной Фене" вывеску, окончательно осознав, что в долг в "Супермаркете" пузырь уже не перехватить. Вывеска восстановлению не подлежала, а посему уставший воевать с аборигенами хозяин водрузил старую картонку с надписью "Сельмаг".
Слегка запыхавшись, Нюрка вбежала на крыльцо и... увидела звезды. Не то чтобы прямо галактику, как ее рисовали в учебниках по астрономии, или тот восхитительный купол, который она видела в десятом классе на экскурсии в планетарий — нет, эти звезды были совсем другими: они то сжимались до точек, то снова вырастали, пульсировали и вызывали то лёгкость, то дурноту. Нюркино тело стало невесомым и плыло сквозь россыпи небесных тел и вращалось, вращалось, погружаясь в прозрачную дымку. И вдруг сквозь эту дымку на Нюрку посмотрел добрый, участливо улыбающийся ангел с небольшими, аккуратно сложенными за спиной крыльями, вот только одет он почему-то был в тельняшку.
— Вы за мной? — не открывая рта, что и понятно, спросила Нюрка. Ангел улыбнулся в ответ и кивнул.
— Я умерла? — Нюрка не могла не задать глупый вопрос, потому что в книжках все, кто сталкивался с ангелами, спрашивали именно это.
Ангел отрицательно, но как-то неуверенно качнул головой.
— А можно, я еще тут останусь, мне же еще можно помочь? — во внутреннем голосе Нюрки зазвучали слезы.
— Ну, если только водой на тебя побрызгать! — ответил Ангел неожиданно приятным бархатным баритоном.
— Святой? — Нюркой овладело благостное чувство.
— Можно и святой, — Нюрка с удивлением увидела, что Ангел держит в руке маленькую бутылочку "Святого источника" и широко улыбается.
И тут Нюрка, несмотря на смятение, заметила на его щеках лёгкую небритость. Если тельняшку Нюрка еще как-то могла объяснить, то эта брутальная щетина полностью разбивала в пух и прах все её представления об ангельской природе.
— А у ангелов борода бывает? — смущаясь, спросила Нюрка.
— Тссс, — Ангел склонился над Нюркой, и ее охватила приятная истома.
"Всё, кончаюсь", — едва собирая мысли в кучу, подумала Нюра и вдруг услышала со всех сторон голоса. Они звучали все громче, описывая её прошлые грехи.
— Гордячка, лишний раз не ушшипнёшь — шамкал чей-то старческий, прокуренный голос. "Гордость — грех", — Нюркины мысли путались.
— Это да, гордячка, помощи никогда не попросит, всё сама, — как бы заступаясь, парировал другой, кажется, женский голос. "Один-один", — машинально отметила Нюрка.
— Строгая. Всё время на виду, а ведь ни с кем не того, — похвалила женщина постарше.
— А пироги какие печёт, ум отъешь, — этот голос был по-девичьи звонок.
"А это тут при чём? Странный Суд", — мелькнуло в голове у Нюрки, но она отринула грешные мысли. Голоса сливались, звуча уже совсем неразборчиво... И тут Ангел окропил Нюрку водой, брызнув прямо из бутылки.
Нюрка вздрогнула и пришла в себя — молодой мужчина в тельняшке и с рюкзачком за спиной стоял на коленях, удерживая её голову слегка приподнятой. Второй рукой он протягивал ей бутылку минералки. Вокруг собралась толпа зевак, и все наперебой радовались, что Нюрку наконец-то удалось привести в чувства.
— Вот ведь, если б не мой Коляша, всё, не откачали бы Нюру, — суетилась тетка Авдотья. А ты, Нюрка, как малая, ей Богу, так пахать на солнце, недалеко и до удара. Я вот помню, в году шестидесятом сват старухи Якимовной пошёл на покос прямо в самый зной....
Что случилось со сватом Якимовны, Нюрка уже не слышала — Николай легко приподнял ее крепкое тело на руки и понес прямо туда, где начинался вечер, обещая тишину и прохладу. Николай шёл уверенно, крепко прижимая Нюрку к груди и немного прихрамывая, но ей казалось, что он чуть-чуть подлётывает...
***
На Яблочный Спас сыграли свадьбу, а через год позабывшая про хвори тётка Авдотья, бережно прикрывая кружева на большой синей коляске, шутливо рассказывала соседям, что "детей в роддоме нынче только по двое выдают, а если не верите, сами сходите".
Автор Мария Моторина
войдите, используя
или форму авторизации