Геннадий

Геннадий
25 декабря 2023

«...и вот сейчас, за пять минут до Нового года, я хочу поздравить вас...» —вещал телевизор на полную громкость. Вера Павловна вздохнула и нажала на кнопку «Выкл.».
«Вот и снова #Новый_год, — думала она, — уже пятый, как я совсем одна. Зачем мне эти поздравления? С чем меня поздравляют? С еще одним годом старости? Еще одним шагом к одинокой смерти?»

Муж Веры Павловны умер пять лет назад. Они не то, чтобы сильно любили друг друга, но привыкли жить вместе. Ведь 45 лет прожили. А это вам не кот начихал. Всякое было. И ругались, и мирились, детей родили: мальчика и девочку... Ну и с чем она осталась? Вернее, с кем? Муж умер, дочь вышла замуж и уехала в другой город, сын... Да что сын... Это вообще была боль всей ее жизни... Сын запил. Как его жена бросила 15 лет назад, так он и запил. А может, она и бросила его потому, что он запил?.. Да разве теперь вспомнишь что от чего произошло? Главное ведь результат. Спился сын окончательно. Говорят, видят его постоянно сидящим у подъезда с другими алкашами. И мать ему не нужна. Хорошо, если он ее вообще вспомнит, когда проспится...

Хотя, иногда вспоминает, бывает, когда денег на бутылку собрать вскладчину не получается... Тогда приходит сыночка, чтоб ему... А дочь... У нее свои проблемы, своя жизнь... А не звонит потому, что занята сильно. Это ж дураку понятно, почему не звонит. Когда ж ей звонить? У нее двое оболтусов, муж на серьезной должности. Она и так забегалась. Всем подай-принеси, всем услужи, на всех наготовь, за всеми убери. Да понятно — некогда ей...
Ну хоть на Новый год могла бы матери позвонить... Да и сын мог бы зайти, хотя бы за деньгами на бутылку. А вот нет никого... И даже соседей я сегодня не встретила... Никто мне слова доброго не сказал... Зачем живу? Никому не нужная...

Вера Павловна встала и подошла к окну. Из подъездов выходили люди с детьми и без, шли на пустырь за домом, запускали фейерверки, смеялись, громко шутили, даже пели песни. Двор озарялся то красным, то синим, то зелёным... Красиво... Пойти, посмотреть? Прогуляться?

Вера Павловна надела куртку, купленную еще пока муж был жив, сапоги, шапку, взяла перчатки, вышла на улицу и села на лавочку у подъезда. Лавка была мокрой. Хоть и первое января, а погода стояла слякотная, сырая. Моросил даже не дождь, а просто водяная пыль висела в воздухе.
«Какая мерзкая погода, — подумала Вера Павловна, — на праздник — и такая сырость. А ведь зима! Как всё поменялось! Не то, что в моей молодости...».

***
Женщина подстелила газету и села.
«Посижу, — думала она, — мимо меня проходить будут, может кто хоть "с Новым годом" скажет... Всё слово человеческое доброе услышу... А то так новогодняя ночь кончится, а я как в пустыне...»

Люди проходили мимо. Они кутались в воротники, ежились и проходили. Никто не хотел зайти именно в этот подъезд.

Вера Павловна поджала ноги, становилось зябковато просто так сидеть и не двигаться. Под ногами что-то захрустело. « Наступила во что-то», — подумала она и заглянула под лавку.
Там стояла пластиковая одноразовая белая тарелочка, полная куриных костей. Рядом с ней сидел тощий черный #кот.
«Это кому ж в голову пришло котам костей наложить? — громко сама к себе обратилась Вера Павловна. — Совсем ум потеряли?! Что тут есть в этих костях?! Ну, люди... Ну, жмоты...

Чёрный кот поднял голову и посмотрел на женщину равнодушным взглядом. Ему давно было всё равно. Он давно перестал верить в людей. Да он никогда в них и не верил особо. Родился на улице, жил на улице, да и помрет на улице, а как иначе может быть? Что он видел в своей жизни? Голод, блох, зимний холод, снова голод... Сколько он прожил, кот не знал. Просто времена года сменяли друг друга...

«И чего она тут сидит? — подумал кот. — Погода отвратная! Ее что, кто-то выгнал из дома? Люди — странные существа! Имеют возможность греться у батареи в теплой квартире... А вот тебе на! Вылезла и мерзнет! На тарелку мою наступила... Теперь мне эти кости из грязи придется выковыривать... Вот глупопындра какая!» Кот замотал хвостом и зашипел от досады.

«Ты чего на меня шипишь? — опешила Вера Павловна. — Я тебя не трогаю, не бойся... Тарелку твою разломала? Ну, извини, случайно наступила... Другую тебе вынесу... Да зачем тебе тарелка под эти помои? Это же есть невозможно!» — снова воскликнула женщина.
Кот снова посмотрел на нее, фыркнул и отвернулся.
«Это тебе невозможно, — думал он. — А я бы еще немного вон те хрящики погрыз, если бы ты своими ногами тут не мотала».

***
Вера Павловна от нечего делать стала рассматривать кота. Он был некрупным, гладкошерстным, тощим. Женщину поразил его взгляд, полный равнодушия к происходящему. Кот настолько привык, что никому не нужен, что потерял способность даже огорчаться. Какой смысл? Когда кот был котенком, он еще верил, что вот-вот найдется человек, который возьмет его к себе домой. Ведь он такой маленький, пушистенький, наверное хорошенький... Во всяком случае, ему так мама говорила. Он каждое утро выходил из подвального продуха, садился под эту лавку и ждал пока его возьмут добрые люди.

Люди выходили, садились на лавку, судачили, перетирали новости, уходили, ставили на лавку сумки с продуктами, чтобы передохнуть, но никто его не брал. Иногда ему казалось, что его даже не замечают. Тогда он робко выходил из-под лавки и осторожно терся об ноги.
— Ой, какой черненький! — щебетали бабульки. — Федоровна, не хочешь себе взять?
— Да куда мне? У внука астма, да и рыбки у нас! На кой нам этот блохоносец? Гадить по углам будет. Привык ведь на улице жить! Не, не надо нам уличных котов! И так грязи хватает!

«Блохоносец» снова забивался поглубже и сидел, выжидая. Чего? Да он и сам не знал. Иногда кто-то из сердобольных бабулек выносил ему погрызть куриные косточки в одноразовой пластиковой белой тарелке. Есть там особо уже было нечего. Только хрящики на кончиках лапок и в местах соединения костей, но кот не роптал. Он сгрызал всё, что было доступно его зубам.
Вот и вчера вечером Федоровна вынесла ему тарелку послепраздничных костей.
«На, жри, Новый год ведь, вот, с праздничком тебя! И не вороти морду-то! Тоже мне, барин! Что ж тебя, мясом, что ли, кормить? Мясо и без тебя есть кому у меня съесть! Скажи спасибо, что вообще что-то дают! Тварь неблагодарная!»
Федоровна плюхнула тарелку в раскисший снег и ушла, ворча под нос о неблагодарности уличных тварей.

***
Вера Павловна смотрела на кота. Он поразил ее своим равнодушием. Было такое впечатление, что он совсем потерял интерес к происходящему вокруг него. Женщина протянула руку, чтобы погладить кота.
«Кис-кис, — тихо сказала она, — иди сюда, поглажу... Что ж ты такой жалкенький тут сидишь и мерзнешь? Смотри, и хвост у тебя в луже лежит... Иди сюда! — женщина похлопала рядом с собой по скамейке. — Иди сюда, не бойся, я тебе газетку подстелю! — бормотала Вера Павловна.
Она встала, вытащила из-под себя газету и положила рядом.
«Ну, давай, прыгай, — уговаривала она кота, — на газетке-то теплее сидеть будет, чем в луже! Обсохнешь хоть немного! Давай, Уголек!».

Кот повернулся и посмотрел на странную женщину. Чего ей было нужно? Что она к нему пристала? Стучит по лавке... Хочет, чтобы он из-под нее ушел, что ли? А вот и дудки! Это его лавка! Он, можно сказать, под ней вырос!

Кот вышел из-под лавки и запрыгнул на нее, чтобы показать, что он — хозяин, а она — всего лишь незваный гость.

«Ну вот, какой молодец, Уголек, — зашептала Вера Павловна, обрадовавшись, что удалось выманить кота. — Какой ты умный оказывается! Всё понимаешь!»

Женщина опустила руку на мокрую спинку кота и погладила. Кот дернулся и встряхнулся, чтобы сбить с шерсти налипшие капельки воды.
«Ну ты меня прямо как из душа окатил, — засмеялась Вера Павловна, — какой же ты мокрый! Промерзнешь ведь ночью! К утру минус десять обещали!.. Вот беда-то... И чего ты сидишь здесь, мокнешь...».

Кот снова посмотрел на странную женщину, которая от него чего-то хотела.
«Вот чего ей надо? — думал он. — Костей не вынесла, хватает меня зачем-то, вон, всю шкуру мне промочила, пригладила. Теперь холодно будет тут сидеть. Тарелку мою раздавила, а там еще было что погрызть...»

«Знаешь, Уголек, как плохо одной? — обратилась к коту Вера Павловна. — ак одиноко, когда даже Новый год не с кем встретить! Сидишь, как сыч, у окна и смотришь на чужое счастье. Как подглядываешь. А в груди-то прямо сердце сворачивается от тоски. Вот ты тут чего один сидишь? Тоже никого нет, что ли? Идти некуда? Да-а-а-а-а, а ведь у тебя тоже Новый год начинается...»

Вера Павловна всхлипнула и заплакала. Так ей вдруг стало жалко себя, а еще больше жалко этого бездомного кота, глядя на которого, она вдруг увидела себя, как в зеркале. Такую же одинокую, мокрую и замёрзшую, только что не под лавкой, а на лавке.

«Знаешь, Уголек, — Вера Павловна на секунду задумалась, — знаешь, кот, пойдем-ка ко мне в гости, Новый год отмечать... У меня курочка запеченная в духовке еще, небось, не остыла... Как ты на это смотришь?»

***
Кот посмотрел в полные воды глаза женщины и всё понял. Потому что глаза — зеркало души. И совсем не обязательно понимать язык друг друга. Достаточно встретиться взглядом.

Кот слегка подался в сторону Веры Павловны, но остановился, не в силах поверить своей догадке. Его жизнь была полна разочарований. Столько времени он ждал, что такое может произойти, что в итоге перестал верить в свою мечту.

«Уголек, я тебя любить буду... — прошептала Вера Павловна, размазывая слезы по лицу. — Пойдем со мной, пожалуйста... Я не хочу больше жить одна... Иначе я просто не хочу жить...»

Кот смотрел в глаза женщине, не отрываясь, держа взглядом ниточку понимания. Он видел, что она в полном отчаянии и просит у него сочувствия к ее беде. У него, у кота...
Кот подошел к женщине вплотную и забрался к ней на колени. Он был мокрым и грязным, но Вере Павловне было наплевать.
«Господи, как хорошо!» — прошептала она и обняла кота со всем пылом бесконечно одинокого человека.

Кот не сопротивлялся. Его никто никогда не обнимал. Он вообще не знал, что такое объятия. Но то чувство, которое он испытал при этом, поразило его. Он почувствовал, как в сердце этой странной женщины вспыхнула яркая искра необычайной радости, и как кокон отчуждения и печали, окружавший ее до сего момента, взорвался, распадаясь на дымные клочки, и растаял в моросящей пыли.

Кот замер от нового ощущения. Ему было и странно, и приятно. Женщина спрятала лицо в его шерсти и бесконечно долго всхлипывала, выплакивая всю свою боль и очищая душу от плена одиночества.

«Ну все, Уголек, пошли, хватит тут носы морозить, — сказала Вера Павловна, в последний раз шмыгнув носом и улыбнувшись коту, как давнему другу. — Пойдем, малыш, а то там курица, которую я для тебя приготовила, заждалась совсем...»
Она счастливо засмеялась и пошла домой, неся кота на руках.

Кот всё понял. В этом году, прямо в новогоднюю ночь сбылась его детская мечта — обрести дом. Он посмотрел в небо. Морось кончилась. Небо очистилось и вызвездило. К утру должно было здорово подморозить.
«Судьба?»— подумал кот.
«Чудо!» — мигнули ему небесные огоньки.
Вера Павловна зашла в квартиру и посмотрелась в зеркало. Оттуда на нее уставились два мокрых, грязных, но невероятно счастливых лица... Или морды... Да какая разница! Главное, что две почти погасшие души обрели друг друга и разожгли костер в уже подернутых пеплом очагах...

***
...Одиночество — это не судьба. Это тот путь, который мы выбираем сами, это не божья воля, не рок, не наказание свыше... Сами, мы всегда это делаем сами, закрывая свои сердца, опуская чадру гордыни, злости, зависти, любого другого чувства, которое не дает нам летать, висит на душе тяжелым камнем. Наше себялюбие, неумение дарить себя, черствость, непомерное самомнение крадет у нас возможность быть счастливыми самой малостью, крошечным подарком огромной цены — любовью.

.Этот новый год Вера Павловна и Уголек встретили абсолютно счастливыми. Под мигание огней елочной гирлянды, они по-братски разделили запеченную куриную грудку и в четвертом часу утра, совершенно освобожденные от пут страха одиночества, легли спать. Кот Уголек свернулся калачиком в ногах Веры Павловны и долго громко мурчал от распиравшего его восторга и негаданного счастья.
А Вера Павловна заснула удивительно быстро. Ее душа — легкая и крылатая — летела над сновидениями, стирая навсегда осколки былой тоски и печали.

Наступил год Черного Кота. Год излечения одиноких сердец и мятущихся душ.
Людмила Файер-Катуркина