— Необыкновенно интересно, — сказал великий комбинатор, бегая под колоннами. — Знаете что, Зося, надо идти. Уже поздно. И холодно. И вообще идемте!
Он поднял Зосю со ступенек, вывел на площадь и здесь замялся.
— Вы разве меня не проводите домой? — тревожно спросила...
Показать весь текст ответа
— Необыкновенно интересно, — сказал великий комбинатор, бегая под колоннами. — Знаете что, Зося, надо идти. Уже поздно. И холодно. И вообще идемте!
Он поднял Зосю со ступенек, вывел на площадь и здесь замялся.
— Вы разве меня не проводите домой? — тревожно спросила девушка.
— Что? — сказал Остап. — Ах, домой? Видите, я…
— Хорошо, — сухо молвила Зося, — до свиданья. И не приходите больше ко мне. Слышите?
Но великий комбинатор уже ничего не слышал. Только пробежав квартал, он остановился.
— Нежная и удивительная! — пробормотал он. Остап повернул назад, вслед за любимой. Минуты две он несся под черными деревьями. Потом снова остановился, снял капитанскую фуражку и затоптался на месте.
— Нет, это не Рио-де-Жанейро! — сказал он, наконец.
Он сделал еще два колеблющихся шага, опять остановился, нахлобучил фуражку и, уже не рассуждая, помчался на постоялый двор.
В ту же ночь из ворот постоялого двора, бледно светя фарами, выехала «Антилопа». Заспанный Козлевич с усилием поворачивал рулевое колесо. Балаганов успел заснуть в машине во время коротких сборов, Паниковский грустно поводил глазками, вздрагивая от ночной свежести. На его лице еще виднелись следы праздничной пудры.
— Карнавал окончился! — крикнул командор, когда «Антилопа» со стуком проезжала под железнодорожным мостом. — Начинаются суровые будни.
А в комнате старого ребусника у букета засохших роз плакала нежная и удивительная.
войдите, используя
или форму авторизации