Истории на ночь...продолжение

Истории На Ночь...продолжение
16 декабря в 16:12

— Ты нанял своего криворукого друга Толика класть плитку в нашей ванной, чтобы сэкономить, а он испортил материала на пятьдесят тысяч и ушел

— Не заходи туда! Там технология, там схватываться должно в покое! — Валера растопырил руки в дверном проеме ванной, напоминая пугало, одетое в заляпанную цементом домашнюю футболку. Его лицо лоснилось от пота, а в глазах бегали предательские огоньки паники, которую он безуспешно пытался замаскировать под хозяйскую уверенность.

Ирина даже не замедлила шаг. Она просто молча, с пугающей методичностью, отодвинула мужа плечом, словно он был не главой семьи, а досадной, но легкой межкомнатной перегородкой. Под подошвой её офисных туфель противно хрустнул песок. В нос ударил густой, тяжелый дух, в котором смешались запахи сырой штукатурки, дешевого плиточного клея и чего-то кислого, очень похожего на перегар, настоянный на табачном дыме.

— Ира, ну я же просил! — заныл Валера ей в спину, семеня следом. — Там еще «маяки» не сняты, там уровень «плавающий», ты сейчас всё нарушишь своей аурой недоверия!

Ирина остановилась на пороге и включила свет. Яркая диодная лампа безжалостно осветила пространство, которое последние два месяца в их планах именовалось «спа-зоной в скандинавском стиле». Теперь это больше напоминало декорации к фильму про землетрясение.

Стены, облицованные дорогим итальянским керамогранитом под серый мрамор — тем самым, который они ждали под заказ восемь недель и за который Ирина отдала свою квартальную премию, — выглядели так, словно их лепил человек, страдающий тяжелой формой морской болезни. Ряды плитки плясали пьяную джигу. Горизонт не просто был завален, он, казалось, вообще перестал существовать как физическое понятие.

— Это что? — спросила Ирина. Голос её звучал ровно, сухо, как щелчок затвора.

— Это «елочка», — быстро, слишком быстро ответил Валера, пытаясь закрыть спиной самый кривой участок стены над будущей раковиной. — Толик сказал, что сейчас так модно в Европе. Называется «динамическая раскладка». Это визуально расширяет пространство, понимаешь? Когда затиркой пройдем, всё выровняется, будет конфетка!

Ирина перевела взгляд на угол. Там две плитки сходились не под девяносто градусов, а образовывали странный нахлест, похожий на тектонический разлом. Между ними зияла щель толщиной с мизинец, из которой сиротливо торчал пластиковый крестик, замурованный в серую жижу. Рисунок мраморных прожилок, который должен был перетекать с одной плиты на другую, создавая единое полотно, был грубо разорван. Плитки были перепутаны: верхние оказались внизу, а те, что должны были стыковаться боками, были прилеплены вверх ногами.

— Динамическая раскладка, говоришь? — Ирина сделала шаг вперед, прямо в центр разгрома. На полу валялись обрезки. Дорогущий керамогранит был накромсан кривыми кусками, словно его грызли зубами. Края были сколоты, эмаль повреждена.

Она подошла к стене и провела пальцем по стыку. Угол одной плитки торчал наружу на полсантиметра, угрожающе оскалившись острым краем.

— Ай! — Ирина отдернула руку. На подушечке пальца выступила капля крови.

— Ну вот, я же говорил, не лезь! — Валера всплеснул руками, в одной из которых была зажата банка теплого пива. — Клей сырой, он тянет плитку! Это физика, Ира, восьмой класс! Она сейчас гуляет, а завтра встанет намертво, как влитая! Толян знает секрет раствора, он туда ПВА добавляет для крепости, дедовский метод!

Ирина медленно вытерла кровь о белоснежную манжету блузки. Ей было плевать на блузку. Она смотрела на пять коробок с остатками плитки, сваленных в углу. Коробки были мокрые, разорванные, и по тому, как они просели, было понятно: внутри нет ни одной целой пластины. Бой. Сплошной бой.

Она развернулась к мужу. Валера попытался сделать глоток пива, чтобы скрыть нервозность, но поперхнулся под её тяжелым, немигающим взглядом.

— Ты нанял своего криворукого друга Толика класть плитку в нашей ванной, чтобы сэкономить, а он испортил материала на пятьдесят тысяч и ушел в запой! Валера, я тебя предупреждала, что скупой платит дважды! Теперь мы будем мыться в бетонной коробке?

— Не ори! — Валера поморщился, словно у него болели зубы. — Какой запой? Человек устал! Он работал две смены подряд, чтобы нам успеть к выходным! Он художник, у него видение! А ты только о деньгах думаешь! Пятьдесят тысяч, пятьдесят тысяч... Да любая бригада с нас бы двести содрала! А Толик по-братски, за тридцатку делает!

— За тридцатку?! — Ирина пнула носком туфли кучу мусора на полу. Из-под обрывков картона со звоном выкатилась пустая бутылка водки. — Вот твоя тридцатка, Валера. В жидком эквиваленте. Ты посмотри на стену! Это не стена, это памятник твоему идиотизму!

Она схватилась за край выступающей плитки двумя пальцами и слегка потянула. Раздался тошнотворный чвакающий звук. Тяжелый квадрат керамогранита размером шестьдесят на шестьдесят сантиметров лениво отделился от стены, повиснув на соплях серого раствора, и с глухим стуком рухнул на пол, расколовшись надвое. Брызги клея разлетелись веером, запачкав брюки Валеры.

— Ты что наделала?! — взвизгнул он, кидаясь к осколкам. — Ты зачем работу портишь? Она же прихвачена была! Ты специально, да? Чтобы доказать, что я не прав?

— Она держалась на честном слове твоего алкоголика, — ледяным тоном ответила Ирина. — Там даже грунтовки нет, Валера. Я вижу голый бетон под клеем. Ты хоть понимаешь, что всё это... — она широким жестом обвела кривые стены, — всё это нужно сбивать? Полностью. До основания. И покупать новую плитку. Которой больше нет в наличии, потому что это была прошлая коллекция!

— Ничего не надо сбивать! — Валера покраснел, его шея пошла багровыми пятнами. — Ты просто истеричка. Тебе лишь бы придраться. Толик проснется, подмажет, подправит, и будет идеально. Ты просто не видишь конечного результата!

— Проснется? — Ирина зацепилась за это слово. Её взгляд скользнул в темный угол ванной, где была навалена гора мешков с сухими смесями, прикрытая грязным брезентом. Оттуда доносилось ритмичное, сиплое дыхание, которое она до этого принимала за шум вентиляции.

— Он... он просто прилег отдохнуть, — пробормотал Валера, отступая на шаг назад. — У него спина прихватила. Радикулит. Профессиональное заболевание.

Ирина шагнула к куче мешков. Смрад перегара в этом углу был таким плотным, что его можно было резать ножом.

Ирина резко, брезгливо, двумя пальцами ухватила край промасленной ветоши, которой была накрыта груда строительного мусора в углу, и с силой дернула её на себя. Ткань соскользнула с тяжелым шелестом, открывая взору то, что Валера называл «профессиональным подходом».

На трех мешках с плиточным клеем, которые уже успели окаменеть от сырости и превратились в неудобные булыжники, спал Толик. Он лежал в неестественной позе эмбриона, поджав ноги в грязных ботинках к животу. Его рабочий комбинезон, когда-то синий, теперь был серым от пыли и затирки, а на груди расплывалось темное пятно, подозрительно напоминающее пролитое пиво. Рот «мастера» был приоткрыт, и оттуда вырывался густой, рокочущий храп, прерываемый лишь периодическим чмоканьем.

— Спина, говоришь? — тихо спросила Ирина, и в её голосе зазвенела сталь. — Радикулит? А по-моему, это называется «белая горячка», Валера.

Она наклонилась ниже. От спящего несло так, что у Ирины защипало в глазах. Это был запах дешевого табака, въевшегося в одежду, немытого тела и того специфического перегара, который бывает только у людей, начавших пить еще до обеда и не закусывающих.

— Не трогай его! — Валера коршуном кинулся на защиту друга, пытаясь заслонить собой жалкое зрелище. — Ну выпил человек сто грамм для рывка, что такого? У него руки дрожали от напряжения! Ты знаешь, какая это ювелирная работа — подгонять рисунок? Нервы на пределе!

— Сто грамм? — Ирина ткнула пальцем в сторону пустой бутылки, сиротливо валяющейся у ног спящего. — Валера, он в стельку! Он не просто пьян, он в отключке! И ты позволил этому существу прикасаться к материалам, которые стоят больше, чем вся его жизнь?

— Не смей так говорить про Толяна! — взвился муж. Его лицо пошло красными пятнами, вены на шее вздулись. — Толик — золотой человек! Он мне в армии жизнь спас, можно сказать! А ты... Ты только о бабках своих думаешь! Материалы, материалы... Да плевать на твою плитку! Главное — человеческое отношение!

— Человеческое отношение? — Ирина горько усмехнулась. Она перешагнула через ноги спящего и подошла к коробкам с плиткой, которые стояли у противоположной стены.

Картон размок и расползся. Ирина заглянула внутрь первой коробки. То, что она увидела, заставило её сердце пропустить удар. Итальянский керамогранит, матовый, с тончайшей текстурой натурального камня, был превращен в груду осколков. Плитки были нарезаны варварски, криво, с жуткими сколами по краям. Словно их ломали об колено, а не резали плиткорезом.

— Ты видел это? — она подняла один из обрезков, демонстрируя мужу зазубренный, острый край, о который можно было порезаться. — Это что? Это он так подгонял? Валера, это брак! Вся партия! Пять коробок! Мы везли их под заказ!

— Да нормально там всё! — отмахнулся Валера, даже не взглянув на осколок. Он нервно отхлебнул из банки, пролив немного пены на пол. — Это подрезка! Она под ванну пойдет, там не видно будет! А сколы... сколы затиркой закроются, уголком пластиковым прикроем. Ты перфекционистка, Ира, в этом твоя беда. Жизнь — она не идеальная, надо проще быть!

— Пластиковым уголком? — Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает ком бешенства. — Мы делаем ремонт за полмиллиона, чтобы лепить пластиковые уголки за тридцать рублей? Ты серьезно?

— А что ты хотела?! — заорал вдруг Валера, переходя в наступление. — Что ты хотела за эти деньги? Знаешь, сколько с меня запросила та бригада, которую ты нашла? Двести тысяч! Двести! Только за работу! Да они офигели! Они там что, плитку языком лижут? А Толик согласился по-свойски, по-братски! Сэкономил нам бюджет, между прочим!

— Сэкономил? — Ирина швырнула кусок плитки обратно в коробку. Звон разбитой керамики прозвучал как выстрел. Толик во сне дернулся, что-то пробормотал, но не проснулся. — Валера, ты идиот. Ты клинический идиот. Скупой платит дважды, помнишь? Я тебе говорила! Я тебя умоляла нанять нормальных мастеров!

— Нормальных — это хапуг этих? — Валера упер руки в боки, принимая позу оскорбленной добродетели. — Которые будут ходить тут, чай пить и умничать? Толик — свой! Он душу вкладывает! Ну да, выпил немного, с кем не бывает? Усталость накопилась! Зато он не ворует!

— Не…

Ирина замерла, вцепившись взглядом в грязный комбинезон Толяна.

— Не ворует, — медленно проговорила она, не глядя на Валеру. — А откуда у него, интересно, в кармане чек из нашего строительного гипермаркета? На три тысячи рублей? За два мешка цемента и ведро грунтовки.

Валера обернулся, лицо его побледнело.
— Что?

— В кармане, — Ирина показала подбородком. Из кармана комбинезона Толяна действительно торчала полоска желтой кассовой ленты.
Она наклонилась, выдернула чек и развернула его. Дата — сегодняшняя, время — 14:30. Как раз тогда, когда Валера звонил ей, клятвенно заверяя, что «Толян выкладывает фартук, красота неописуемая».

— Он сбегал в магазин два часа назад, — сказала Ирина. — Купил два мешка цемента и грунтовку. Где они?

Валера растерянно оглянулся.

— Да как же… Может, в прихожей…

— Нет их в прихожей. И грунтовки на стенах нет. — Ирина перевернула чек. На обороте было что-то нацарапано шариковой ручкой. «В.И. — 30. Серг. — 10. Сдачу в счёт».

Она подняла глаза на мужа.

— Кто такой Сергей? И что это за цифры? Тридцать — это твои тридцать тысяч ему? А десять Сергею — это что?

Валера молчал. По его лицу было видно, что он впервые видит эту запись.

В этот момент за его спиной раздался сиплый голос:

— Брось ты эту бумажку, девка. Не твоего ума дело.
Толик приподнялся на локте, протирая мутные глаза. Он с трудом сфокусировал взгляд на Ирине.

— Сергей — это мой напарник. Штукатур. Я его на день привлекал, стену выравнивать. Ты ж сама видишь, стена кривая была. Ему десятку за работу должны.

— На день? — Ирина окинула взглядом стены. Под неровной плиткой угадывался такой же неровный, бугристый слой штукатурки. — Он за день это сделал? Да он даже не загрунтовал! И где он теперь, твой Сергей?

— Ушел. За расчетом придет завтра.

— По чеку выходит, ты купил два мешка цемента. Их хватило бы на всю ванную. Но цемента нигде нет.

Толик тяжело поднялся, пошатываясь. Он посмотрел на Валеру, потом на Ирину. Мутные глаза прищурились.

— Цемент… его Сергей забрал. В счёт оплаты.

Ирина почувствовала, как у неё в кармане завибрировал телефон. Она автоматически достала его. Сообщение от их общей знакомой Кати, которая работала администратором в том самом гипермаркете.

«Ир, ты заказывала доставку двух мешков Ceresit CT 29 и ведра грунтовки глубокого проникновения на адрес улица Садовая, 15, кв. 42? Только что мужчина по твоей карте онлайн оплатил, курьер повёз. Это ты?»

Улица Садовая, 15 — это в спальном районе на окраине. Совсем не их адрес.

Ирина медленно подняла телефон, показывая экран Валере.

— Моя карта. Наши с тобой общие деньги, Валера. Толян, видимо, не только помощников находит, но и нашими карточками пользоваться умеет. Пока ты тут пиво пил, он у меня три тысячи списал. На адрес к какому-то Сергею.

Лицо Валеры стало землистым. Он уставился на Толика.

— Толя… это правда?
Толик вдруг перестал пошатываться. Его взгляд прояснился, налился холодной, трезвой злобой.

— А что такого? — он хрипло рассмеялся. — Вы тут на моей шее сидите, экономите, а я должен за тридцать косить? Материал испортил — сам виноват, дорогую плитку купили, резать невозможно. А Сергею я должен. Вот и рассчитался цементом. Не пропадать же добру.

— Ты украл у нас материалы и перепродал их, чтобы покрыть свой старый долг? — голос Ирины был тихим и очень опасным.

— Не украл, а компенсировал моральный ущерб! — заорал Толик, и вдруг рванулся не к выходу, а к углу, где стояли остатки плитки. Он с силой опрокинул верхнюю коробку. Оттуда, перемешанные с осколками, на пол посыпались деньги.

— Видишь?! — Толик тыкал в них грязным пальцем. — Это твой Валера мне дал! Наличкой! Пятьдесят тысяч. Чтобы я без договора, без ничего работал! А почему, думаешь? Потому что плитку вашу ещё в январе снять с производства должны были, брак! Она вся в микротрещинах! Любой нормальный мастер бы отказался её класть, что бы не испортить репутацию! А он — давай, Толян, закрой глаза, по-братски!

Валера ахнул, будто его ударили под дых. Ирина смотрела то на деньги, то на бледное лицо мужа.

— Брак? — произнесла она. — Какие трещины?

Толик, тяжело дыша, поднял с пола один из больших кусков, подошел к окну и резко поставил его против света. В косых лучах вечернего солнца тончайшая паутина микротрещин, невидимая при обычном свете, проступила по всей поверхности.

— Видишь? Она вся такая. Её класть нельзя — через полгода посыплется. Я ж тебе, Валера, говорил! А ты: «Клади, не позорь меня перед женой, я её уговорил на эту коллекцию!»

Ирина закрыла глаза. Она вспомнила, как Валера месяц уговаривал её выбрать именно эту «эксклюзивную итальянскую» плитку, якобы со скидкой от знакомого менеджера. Скидка была подозрительно большой.

Когда она открыла глаза, в них не было ни злости, ни разочарования. Только ледяная ясность.

— Хорошо, — сказала она. — Валик, вызывай полицию. Кража с банковской карты, присвоение средств. Пусть разбираются.

— Ира, подожди…

— Либо ты звонишь в полицию сейчас, — перебила она, — либо звоню я и добавляю в дело статью о мошенничестве при покупке заведомо бракованного товара по сговору с продавцом. Выбирай.

Валера понял, что игра проиграна. Он беспомощно потянулся за телефоном. Толик, увидев это, плюнул и, оттолкнув Валеру, бросился к выходу.

Через час, когда участковый составлял протокол, а Толика, буйного и невменяемого, увозили в вытрезвитель, Ирина сидела на коробке с битой плиткой и дозванивалась в магазин.

— Да, я хочу оформить возврат партии керамогранита, артикул… Да, по причине производственного брака. У меня есть фотофиксация. И ещё — мне нужны контакты вашего регионального представителя. Потому что менеджер, который продал нам этот товар, зная о браке, должен быть уволен. Иначе — суд и проверка Роспотребнадзора.

Она говорила спокойно и чётко, глядя в спину Валере, который стоял у окна, придавленный молчанием. Уже стемнело. Через разбитый ремонт в окне их ванны горели огни других, уютных и целых квартир. Ирина положила трубку.

— Завтра, — сказала она ему в спину, не повышая голоса, — ты идешь в банк и снимаешь со своего депозита двести тысяч. Нанимаем нормальную бригаду. Они всё очистят и начнут заново. А пока — будешь жить здесь, на кухне. И каждую копейку, потраченную на этот ад, ты отработаешь. У твоего же брата в фирме, я договорюсь. Сверхурочно.

Валера обернулся. Он хотел что-то сказать, оправдаться, но увидел её лицо и понял, что все слова кончились.

— А Толик? — глухо спросил он.

— Твой Толик, — ответила Ирина, вставая и отряхивая безнадежно испачканную блузку, — уже сделал свой выбор. Между дружбой и водкой. И, кажется, водка победила. Навсегда.

Она вышла из ванной, аккуратно переступив через пустую бутылку. Хруст песка под каблуками был теперь единственным звуком в квартире.