Истории на ночь...продолжение

Истории На Ночь...продолжение
10 декабря в 17:33

МАМОЧКА , Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ

Моему ребенку сейчас 8 лет ,а мне 25. Он учится во втором классе.Я родила в 17 лет и у меня не было возможности получить полное образование,получаю чуть больше, чем уборщица.

Я не могу себе позволить лишний раз потратить деньги на какую-нибудь модную безделушку.Мой ребенок учится в гимназии, где учатся дети самых богатых людей города, он там по блату и выплачиваю я за эту гимназию последние деньги, лишь бы мой ребенок получил более-менее хорошее образование.

У моего сына была риторика, и ему задали принести то, что он любит больше всего, и написать про это сочинение. Кто-то из детей принес черепашку, кто-то привел собаку, а кто-то принес свое водное снаряжение и написал о том, как он любит плавать; одна девочка принесла планшет и телефон фирмы эппл. Но что сделал мой ребенок ,бросило меня в слезы и сопли .
Мой сынок …

Мой сын принес на открытый урок потрепанную фотографию. Не современную, а бумажную, с волнистыми краями. На ней я, семнадцатилетняя, в больничном халате, держу крошечный сверток. Лицо уставшее, без косметики, но улыбка такая, что щемит.

— Я принес то, что люблю больше всего, — сказал он классу, держа фотографию так, будто это хрусталь. — Это моя мама в день, когда я родился. Она любила меня, когда это было очень тяжело. Она отдает мне все свое время. Поэтому я люблю ее больше всего на свете.

Я сглотнула комок, глядя в пол, но учительница, Анна Викторовна, женщина с острым взглядом, попросила его зачитать сочинение.

— Однажды я спросил, почему у меня нет папы. Мама сказала, что он испугался. А она — нет. Она научила меня читать по вывескам на магазинах, когда мы шли из садика. Она спорила с заведующей, чтобы меня взяли без прививок, потому что я много болел. Она спит пять часов, а все остальное время работает и со мной. Ее любовь — это самое главное в моей жизни.

В классе повисла тишина. Потом кто-то из сзади неуверенно похлопал. Анна Викторовна молча кивнула, взяла сочинение и положила его в папку не с остальными работами, а отдельно.

На этом все должно было кончиться. Но кончилось иначе.

На следующий день Анна Викторовна попросила меня зайти после уроков. Я ждала разговора о деньгах или о том, что сын «не вписывается в коллектив».

Учительница сидела за столом и держала в руках то самое сочинение.

— Ваш сын — особенный ребенок, — сказала она без предисловий. — И его работа заставила меня задуматься. Вы упомянули, что отец «испугался». Его папу зовут Артем Сергеевич Волков?

Я онемела. Это имя я не произносила вслух восемь лет.

— Откуда вы знаете?

— Он — один из попечителей нашей гимназии. И крупный благотворитель. Через его фонд мы получаем новое оборудование, — Анна Викторовна положила на стол свежую брошюру фонда «Будущее детям». На фото улыбался уверенный мужчина в дорогом костюме. Мой Артем. Только не мой.

— Ваш сын очень похож на него. Он не знает о сыне?

— Знает, — тихо сказала я. — Увидел одну полоску на тесте и исчез. Потом его мать приезжала, предлагала деньги, чтобы я «исправила ситуацию» и не портила карьеру сыночку. Я отказалась.

Анна Викторовна долго смотрела на меня.

— Завтра в гимназии — собрание попечительского совета. Волков будет присутствовать. Я обязана показать ему это сочинение. Как работу, достойную высшей оценки. У вас есть время до утра. Решите, что делать.

Всю ночь я не спала. Утром я сказала Анне Викторовне: — Показывайте.

Я стояла в пустом коридоре у актового зала, когда собрание закончилось.

Первым вышел он. Почти не изменился. Увидел меня и прошел мимо, скользнув взглядом. Сердце упало. Но тут из-за его спины вышла Анна Викторовна и вложила ему в руку листок. — Артем Сергеевич, вам стоит прочитать лучшую работу вашего фонда.

Он пробежал глазами по тексту, потом медленно поднял голову и посмотрел на меня. Взгляд был пустым, будто он видел призрак.

— Лена? Это… правда?

— Фотография в конце. Ты подарил мне тот фотоаппарат «Полароид», помнишь? — голос мой дрогнул.

Он развернул лист. На обратной стороне Анна Викторовна приклеила ту самую потрепанную фотографию. Он смотрел на нее, и пальцы его слегка задрожали.

— Мне сказали, что ты сделала аборт. Мать привезла чек из клиники.

В ушах зазвенело.

— Я хочу его увидеть, — сказал он резко. — Сейчас.

Мы молча ехали в его машине. Он не спрашивал адрес, он уже знал, где мы живем. Оказалось, его фонд уже полгода оплачивал «особую стипендию» для моего сына, чтобы он мог учиться в этой гимназии. Он помогал, сам того не зная.

Сын играл во дворе с мячом. Артем вышел из машины и застыл, потом медленно подошел и опустился на корточки, чтобы быть с мальчиком на одном уровне.

— Привет. Меня зовут Артем. А тебя?

— Максим.

— Прости, что не пришел раньше, Максим. Я… я заблудился.

Сын внимательно посмотрел на него, потом положил руку ему на плечо, как это иногда делал со мной, когда я плакала.

— Ничего. Мама говорит, что главное — найти дорогу.

Артем закрыл глаза на секунду. Потом поднялся и повернулся ко мне.

— Завтра я увольняю свою мать из совета директоров фонда. А послезавтра, если позволите, буду сам водить Максима в школу. Не прогоняйте. Я очень виноват. Не знаю, простите ли вы меня когда-нибудь. Я постараюсь все исправить.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Сын взял нас обоих за руки и потянул к качелям. — Толкните меня, сильно!

Артем толкнул, и Максим взмыл вверх со смехом. Артем стоял рядом, и впервые за восемь лет я увидела, как он плачет. Беззвучно, по-мужски, стирая слезы тыльной стороной ладони. Потом он посмотрел на меня.

— Спасибо, что не испугалась.

Мы смотрели, как наш сын летает все выше, и его смех разрывал тишину наших прошлых ошибок.