Истории на ночь...продолжение

Истории На Ночь...продолжение
10 декабря в 17:00

– Решила сделать сыну сюрприз, приехав в гости без предупреждения, но то, что услышала, заставило меня застыть на месте...

Воскресный день тянулся как нудный фильм.

Я сидела на кухне с третьей чашкой кофе, разглядывая безупречно чистую квартиру. Посуда после завтрака уже давно убрана, пол помыт, в холодильнике аккуратно разложен обед на завтра: курица в сметанном соусе, которую так любит Андрей.

Муж уехал с друзьями играть в хоккей еще в девять утра, вернется не раньше вечера. Разгоряченный и довольный.

А я сижу и не знаю, чем заняться.

Можно было бы посмотреть сериал — в браузере как раз открыта недосмотренная французская драма про семейные тайны. Или дочитать книгу, которая уже месяц пылится на тумбочке. Можно сходить в спортзал, хотя по воскресеньям там толпа, а мне больше нравится заниматься в тишине. Можно встретиться с подругой Светкой, но она наверняка возится с внуками.

Внуками...

Я отхлебнула кофе и поймала себя на знакомой мысли. Максиму тридцать два, женат уже четыре года, а детей все нет. Раньше я иногда осторожно намекала ему о том, что “пора”, а теперь стараюсь не лезть. Но мысли-то от этого никуда не деваются!

Сын сегодня точно дома.

Вчера я видела в его профиле ВКонтакте фото новой книжной полки, которую он купил для супруги. Подпись гласила: «Воскресенье — день для домашних дел».

Мы не виделись уже три недели. Как-то последние месяцы он стал реже заезжать к нам. Раньше обязательно заглядывал хотя бы раз в неделю: то борщ мой похвалить, то с отцом про работу поговорить. А теперь только по праздникам является да когда сами пригласим.

— Взрослеет, — с гордостью заявлял Андрей всякий раз, когда я об этом заговаривала. — Свою жизнь строит. Это нормально!

Нормально, да. Но почему-то грустно.

Я взяла телефон, нашла контакт сына, но так и не нажала «вызов».

Что скажу? «Привет, мне скучно, можно приехать?»

Нелепо как-то. В тридцать два года сын имеет право на выходной в кругу семьи.

А потом меня осенило…

Сюрприз! Куплю что-нибудь вкусное и просто приеду в гости. Скажу, что была рядом по делам. Небольшая ложь во спасение от скуки и одиночества.

Идея мгновенно наполнила день смыслом.

Я помыла чашку, переоделась в джинсы и легкую блузку, взяла сумочку. В голове уже строился маршрут: сначала заеду в кондитерскую на Тверской, где покупала Максиму сладости, когда он был маленьким, потом — в Переделкино, к сыну и невестке.

«Торт «Наполеон», — решила я, запирая квартиру. — Сын же его обожал в детстве».

Сложившаяся ситуация поднимала мне настроение. Андрей бы покрутил пальцем у виска:

«Позвони сначала, предупреди. А то свалишься как снег на голову!»

Но иногда хочется просто взять и поехать, без согласований и предупреждений. В конце концов, я - мать, а не посторонняя тетка!

Кондитерская была наполнена приятным ароматом ванили и свежей выпечки. За стеклянной витриной красовались пирожные как драгоценности в ювелирном магазине.

— Красивый торт, — сказала продавщица, аккуратно укладывая “Наполеон” в фирменную коробку. — Для внуков покупаете?

— Для сына, — ответила я и почему-то смутилась.

Действительно, в моем возрасте обычно уже внуков балуют сладостями. Но у нас с Андреем только один ребенок, и тот пока не торопится продолжать род.

Дорога до Переделкино занялА около часа. Воскресные пробки и два ремонтных участка не обошли меня стороной.

Я ехала не спеша, слушала радио и представляла, как обрадуется Максим. Может останусь на ужин, посмотрим вместе фильм. Невестка неплохо готовит плов, а я расскажу им про поездку к сестре в Тулу на прошлой неделе.

Коттеджный поселок утопал в майской зелени. Участки здесь были большие, дома стояли не впритык друг к другу, и это создавало ощущение загородной идиллии.

Максим с Леной купили этот дом три года назад, взяли ипотеку на двадцать лет.

«Будем жить как люди», — сказал тогда сын, показывая нам просторные комнаты и террасу с видом на лес.

Я припарковалась возле знакомой калитки. Дом выглядел тихо и безжизненно: ни в одном окне не горел свет, хотя солнце уже садилось. Моя уверенность дрогнула.

А вдруг они уехали? Или легли спать после обеда?

Я набрала номер Максима, но сразу же попала на автоответчик. Лена тоже не отвечала. Странно. Обычно они всегда с телефонами, поколение же такое.

Я уже собиралась вернуться в машину, когда услышала звуки со стороны сада. Голоса, тихий смех.

Ну, конечно!

Они наслаждаются теплым вечером на свежем воздухе. Телефоны, наверное, остались в доме.

Сердце радостно забилось. Сюрприз удастся!

Калитка оказалась не заперта. В поселке народ не очень беспокоился о безопасности. Я прошла по дорожке мимо клумб с тюльпанами, которые посадила Лена прошлой осенью. Голоса становились отчетливее, они доносились из глубины сада, где стояла деревянная беседка.

Я замедлила шаг и прислушалась. Что-то в их интонациях показалось мне странным. Максим говорил очень тихо, почти шепотом, а Лена...

Лена плакала? Или смеялась? Сложно было понять.

Может не стоит врываться к ним? А вдруг они говорят о чем-то личном. С другой стороны, я уже здесь, торт купила...

Я спряталась за туями, которые росли вдоль дорожки, и попыталась разобрать слова. Сначала слышался только неразборчивый гул, но потом ветер стих, и голоса стали отчетливыми.

То, что я услышала, заставило меня застыть на месте.

— Я все равно не понимаю, как ты можешь так спокойно об этом говорить, — голос Лены дрожал от возмущения. — Твоя мать не заслуживает такого предательства!

Я затаила дыхание, прижав коробку с тортом к груди. Ветви туи кололи мне щеку.

«Предательство? Какое предательство?» — пронеслось в голове.

— Ты преувеличиваешь, — спокойно ответил Максим. Его голос прозвучал так, словно он объяснял что-то очевидное. — Никакого предательства. Это прагматичное решение. Она не узнает.

— Но она твоя мать! — Лена всхлипнула. — Она звонит каждую неделю, спрашивает, как мы. Привозит эти дурацкие соленья... А мы... мы ведем двойную игру. Я не могу больше!

— Тише, — резко оборвал ее Максим. Послышался звук шагов по гравию. — Нам нужны эти деньги. Наш дом, Лена. Наша жизнь. Ты сама сказала, что ипотека душит. А с детьми... с детьми пока не получается. Это выход.

Я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги. Деньги? Двойная игра? Я машинально отступила, и ветка хрустнула у меня под ногой.

В беседке мгновенно воцарилась тишина.

— Кто здесь? — позвал Максим. Его голос прозвучал настороженно.

Бежать было уже поздно. Я сделала шаг из-за кустов, пытаясь изобразить растерянную улыбку. Коробка с тортом дрожала в моих руках.

— Это я, сынок. Хотела сделать сюрприз.

Они стояли в два шага друг от друга. Лена быстро вытерла щеки, ее глаза были красными. Максим побледнел.

— Мама... Сколько ты здесь? — спросил он, и в его голосе прозвучала тревога, которую он плохо скрывал.

— Только что подошла. Думала, вас нет дома, а потом услышала голоса. — Я сделала вид, что не замечаю их напряжения. — Купила твой любимый «Наполеон». Можно я поставлю его на кухню?

Лена бросила на Максима взгляд, полный паники.

— Конечно, мам, — сказал он, слишком быстро. — Проходи. Лена, поставь чайник.

На кухне царила неловкая тишина, нарушаемая только кипящим чайником. Я разворачивала торт, давая им время прийти в себя.

— О чем это вы так оживленно беседовали в саду? — спросила я как можно небрежнее, не поднимая глаз.

— Да так, о пустяках, — отрезал Максим. — О ремонте.

— О ремонте? — я наконец посмотрела на него. — А при чем здесь предательство и деньги? И про детей... что не получается?

Лена громко поставила чашку на стол. Максим замер.

— Ты все слышала, — сказал он не вопросом, а констатацией.

— Да. Но ничего не поняла. Объясните.

Они переглянулись. Молчание затягивалось.

— Ладно, — вздохнула Лена. Ее голос срывался. — Твоя мама заслуживает правды. Я больше не могу врать.

— Лена! — резко сказал Максим.

— Нет! Она подумает бог знает что! — Она повернулась ко мне. — Мы берем у вас деньги. Вернее, уже взяли.

Я остолбенела.

— Какие деньги? Вы ни о чем не просили.

— Мы не просили, — тихо сказал Максим, уставившись в стол. — Мы... взяли. Мы оформили на тебя кредитную карту год назад, когда помогали разбираться с онлайн-банком. Ты ее даже не распаковала, помнишь? Она лежит в твоей документах. Мы ей... пользуемся.

У меня перехватило дыхание. Вспомнила непонятные СМС из банка, которые я списывала на спам.

— Зачем? — выдавила я. — У вас хорошая работа. Дом...

— Дом — это ипотека, которая съедает всё, — горько сказала Лена. — А работа... Макса полгода назад сократили. Он скрывает это. Подрабатывает таксистом. Моей зарплаты не хватает. А потом начались мои проблемы по гинекологии. Лечение дорогое. И мы... — она снова заплакала, — мы не можем завести ребенка. И вот эта надежда, этот последний шанс — ЭКО. Оно стоит как этот чертов дом.

Я смотрела на сына. На моего мальчика, который боялся признаться, что провалился. Который воровал у матери, вместо того чтобы попросить о помощи.

— А «предательство»? — спросила я, и голос мой звучал чужим.

— Мы боялись, что ты расскажешь папе, — прошептал Максим. — А он... он так гордится мной. «Сын-успешный-айтишник». Он бы не понял. Считал бы меня ничтожеством. А ты... ты бы стала покрывать, волноваться, тоже влезла бы в долги. Мы хотели все решить сами. Вернуть, как только я найду новую работу.
Я встала, подошла к окну. Закат заливал сад кровавым светом. Всё, что я строила в уме за этот день — уютный ужин, смех, семейный фильм — рассыпалось в прах.

— Собирайтесь, — сказала я, не оборачиваясь.

— Мама...

— Собирайтесь! — повторила я резко. — И садитесь в машину. Сейчас же.

Через сорок минут мы стояли на пороге нашей квартиры. Андрей как раз вернулся с хоккея, краснолицый и довольный.

— О, сборище! — обрадовался он, снимая клюшки. — Макс, Лена! А мама-то говорила, что скучает!

— Андрей, садись, — сказала я. — Сыну есть что нам сказать.

Торт «Наполеон» так и остался в машине. На кухне развернулась другая драма — горькая, стыдная, но настоящая. Максим, глядя в пол, все рассказал отцу. Лена тихо плакала. Андрей слушал, и его лицо становилось все суровее.

Когда сын замолчал, воцарилась тягостная пауза.

— Дурак, — тихо выдохнул Андрей. — Круглый дурак. И жулик еще.

Максим сгорбился.

— Но... семья, — медленно продолжил муж, глядя прямо на сына. — Семью не предают. Семью — прощают. И помогают. Даже когда гордость душит. Особенно тогда.

Он встал, прошел в спальню, вернулся с папкой.

— Вот, — швырнул он ее на стол. — Договор купли-продажи гаража. Я его вчера продал. Думал, вам на отдых дать, раз вы такие независимые. Теперь будет на лечение. И на вашу проклятую ипотеку, чтоб вы спали спокойно. А завтра, — он ткнул пальцем в Максима, — ты идешь ко мне на стройку прорабом помощником. Платить буду меньше, чем в твоем айти, зато честно. Понятно?

Максим кивнул, не в силах вымолвить слова.

— А ты, — Андрей обернулся ко мне, — перестанешь тайком вздыхать о внуках. Будут они у нас, не будут — их дело. Наше дело — быть рядом. Ясно?

Я кивнула, и комок в горле наконец рассосался.

Лена вдруг рассмеялась сквозь слезы, икнув от нервного напряжения.

— Простите нас. И... спасибо за торт. Я его, пожалуй, принесу.

— Неси, — буркнул Андрей. — А то с такой драмой и чаю не попил. И вообще, с завтрашнего дня — без сюрпризов. Все начистоту. А то доиграетесь.

Мы пили чай с несладким «Наполеоном» далеко за полночь. Говорили о долгах, планах, клиниках. Без прикрас. Было стыдно, тяжело, но на душе — светло.