Истории на ночь...продолжение

Истории На Ночь...продолжение
13 октября в 16:23

Бывшая врач устроилась санитаркой после отсидки. Однажды зашла в палату миллионера и узнала знакомые симптомы.

Анна смотрела на Олега Борисовича и в который раз убеждалась: ее отношение к этому человеку – ни на йоту не изменилось. Да и он, чего уж там, глядел на нее все с тем же, никуда не девшимся неприязненным прищуром.

Когда-то, давным-давно, еще до того, как она вот так, по-глупому, загремела в тюрьму, она была его наставницей. Он только-только начинал свой путь во врачебном мире, а она – уже кое-что из себя представляла. Но вот беда, исправлять свой, скажем так, "косячный" старт этот молодой человек ну никак не планировал. Постоянно получал от нее "по шапке" – да-да, бывало такое! Но всегда только за дело, никогда просто так, от нечего делать. А сейчас? Посмотрите-ка на него! Молодой еще, а пузо – вон, едва за столом-то и умещается! Заведующий! С ума сойти, ей-богу, да и только!
— Анна Сергеевна… — Протянул он, будто смакуя каждый слог ее полного имени. — Ну что будем ходить вокруг да около? Мы же взрослые люди. Взял я вас на работу. Да, взял. А знаете почему? Да просто чтобы свое эго потешить!
Она грустно, как-то криво усмехнулась.

— Совершенно верно. Вы всегда были женщиной… э-э… умной. И, более того, врачом. Понятное дело, по специальности вас сейчас никто не возьмет. Скорее всего, даже медсестрой устроиться – это из области фантастики. А вот должность санитарки? Это я вам могу предложить. Хоть сегодня.

Олег расплылся в такой противной, самодовольной улыбке.
— Ну, ничего другого я, собственно, и не ждала.
— А как вы хотели? С вашим-то послужным списком! Вы и за это, Анна Сергеевна, спасибо сказать должны.
— Спасибо… Когда приступать?
— Найдите старшую медсестру. Она вам все расскажет. Всего хорошего, Анна Сергеевна.

Анна постаралась выйти из кабинета вот так, ровно, с прямой спиной, чтобы не дать ему насладиться ее унижением. А ведь он прав, черт возьми! Ее действительно никуда не брали. Ни по специальности, ни вообще никак. И все потому, что за плечами эти проклятые семь лет тюрьмы. Семь лет за то, что она… да, убила своего мужа.

История… ну, банальная. И до тошноты некрасивая. И давно, ой как давно заела ей в печенках. Анна любила свою работу. Отдавала ей, по сути, всю себя, кучу времени. А мужу… мужу это жутко не нравилось. Ему, видите ли, хотелось, чтобы все ее внимание, до последней капли, было только его. Сначала он ее словами обижал. Словами, которые били больнее пощечин. А потом… потом за каждое опоздание с работы начал бить. С каждым разом все сильнее.

Постепенно Анна превращалась в какой-то дерганый комок нервов. В истеричку, чего уж греха таить. Однажды, когда муж совсем уж разошелся, когда, казалось, еще секунда – и он убьет ее, она просто схватила то, что первое под руку попалось. Не глядя. И огрела его, со всей дури, прямо по голове. Это была сковорода. Такая… хорошая. Тяжелая. Чугунная. Анна очень любила хорошую посуду, вот такой вот парадокс.

Никто потом, даже ее адвокат, никто не поверил, что вот такое творилось у нее дома. У них в семье. Муж ведь был такой уважаемый человек! Всем улыбался, помогал приютам с животными… А вот о ней в последнее время… да, сложилось совсем другое мнение.

О том, что муж ее бьет, Анна, конечно, никому не рассказывала. Стыдно было. Очень. А вот ее нервные срывы на работе… они, конечно, незамеченными не остались.

В общем, отсидела. От звонка до звонка. Вышла. А идти-то некуда. Родственники мужа их квартиру, естественно, быстренько прибрали к рукам. Спасибо, тетка приютила. Но сразу, в лоб, сказала, чтобы искала себе что-то свое. Прямо так и сказала: долго вместе жить мы не сможем. Потому что она всю жизнь одна прожила.

— Ты пойми, Анечка… — Говорила тетка, аккуратно переставляя какую-то статуэтку на полке. — Я к тебе хорошо отношусь, правда. Но не привыкла я вот так… к соседям. У меня вот тут это лежит. Вот тут вот так. Чуть сдвинем – и мне уже не по себе. Мы ж только ругаться с тобой будем. И не потому что есть из-за чего ругаться. А потому что обе вот так, бок о бок, жить просто не сможем.

Анна понимала, что тетя абсолютно права. И даже благодарна ей была за такую честную, нелицемерную откровенность. Пообещала обязательно что-нибудь придумать. Ей нужна была работа. Пока – хоть какая-нибудь. Чтобы не сидеть у тетки на шее. А дальше… Дальше она будет искать. И обязательно, обязательно что-нибудь найдет.

Из тех, кто раньше работал в этой больнице, почти никого и не осталось. Как ей по секрету, чуть ли не шепотом, поведала бабушка Света, которая тут санитаркой тридцать лет отпахала – и все эти тридцать лет была просто бабушкой Светой.
— Из-за этого самодура… и вора! — Бабушка Света аж плюнула от возмущения. — Из-за него все и разбежались!
Анна улыбнулась.
— Бабушка Света, уж как-то вы его… очень жестоко. Мне кажется, он просто немного… глупый. И самовлюбленный.
— Ничего не жестоко! Вот побудешь тут, сама узнаешь! Господи, Боже мой! Это ж что на свете деется-то?! Врача не хватает, а хорошего доктора – в санитарки?! Ужас! Ужас, что творится!

Бабушка Света решительно подхватила свое ведро, швабру и пошла мыть полы, при этом не забывая причитать что-то себе под нос и время от времени креститься.
Анна Сергеевна отработала всего ничего, но очень быстро поняла, насколько же бабушка Света была права. В больнице царил… полный разгром. Это даже бардаком назвать сложно. Люди сами приносили лекарства своим родственникам, которые лежали тут пациентами. Пациенты ложились в стационар… со своим постельным бельем.

О том, что давали в столовой под видом еды… Ну, об этом даже говорить не хотелось. Анна не понимала только одного: так вообще везде, по всей стране? Или только у них тут, в этой больнице?

Как-то разговорилась с одним из докторов. Тот устало, как-то безнадежно махнул рукой.
— А у нас… у нас самый пик.
— А почему, Николай Петрович? Чем мы отличаемся? Вот когда я здесь работала… такого беспредела не было!
— А потому, Анночка Сергеевна… Воровать-то нужно, когда есть из чего! А когда… когда не из чего, а хочется – вот это вот все и получается.
— Да уж… А вы не первый, кто в этой больнице про воровство говорит. И почему все молчат?
— Вы что… предлагаете пойти заявление написать? — Он усмехнулся. — Так это ж глупо! Ни у кого никаких доказательств нет! А бардак… бардак нынче везде. Я уж не удивлюсь, если наверху… наверху давно не помнят, чего и когда они там выделяли.

Анна узнала много нового. Например, что теперь, оказывается, у больниц появились какие-то спонсоры. И они выделяют деньги на… всякое разное. А еще узнала, что один из таких вот "благодетелей" сейчас лежит здесь же. В самой-самой крутой палате. Готовят ему отдельно, у него личная медсестра… В общем, все по высшему разряду. Лишь бы он, не дай бог, не догадался, что в остальной больнице… ну, все очень, очень плохо.

Хотя, как пожимали плечами девчонки-медсестры, ему-то уже, наверное, все равно, что тут вообще происходит. Потому что он… умирал. Врачи боролись. Меняли одно лекарство на другое. Но лучше не становилось. Как сказал бабушка Света: "Жалко его… Хороший мужик. Гонял нашего Олега Почём зря! А теперь, вишь ты, и сам лежит…"

Анна спросила, никак не могла понять:
— Так если у него столько денег… Чего же он не поедет лечиться за границу?
— А он… Алексей Григорьевич, тот самый спонсор, будто рукой на себя махнул. Ничего не хочется ему, Анечка Сергеевна. Ничего не интересно. И не старый ведь… точно не знаю, сколько, но пятидесяти-то, наверное, нет.

Вечером, когда в отделении наступила тишина после отбоя, Анна решила сходить к нему в палату. Посмотреть на этого миллионера. Ей интересно было посмотреть не просто на умирающего человека, нет. Дело тут было совсем в другом.
Еще в институте они с коллегами ломали головы над лекарством именно от этой болезни. Постепенно те, кто увлеченно думал и экспериментировал, как-то потихоньку отсеялись. И к тому времени, когда все уже разлетелись по своим больницам и поликлиникам, эта тема оставалась интересной только Анне.
Конечно, одной, без поддержки, продвинуть такое лекарство на клинические испытания… это было из области фантастики. Но она все равно время от времени возвращалась к своим записям, к этим расчетам. Там ведь не было ничего сверхъестественного. Просто очень-очень точно рассчитывались пропорции разных, казалось бы, обычных препаратов.

Образовывалась такая… гремучая смесь, на самой грани, которая работала именно в том направлении, в каком было нужно. Вот только ни на ком она не пробовалась.

Вообще. Поэтому и сказать о побочках… никто ничего не мог. Полная неизвестность.
— Можно?

Мужчина медленно повернул к ней голову.
— Да.
Анна тихонько вошла, села. Внимательно, вглядываясь, посмотрела на лицо пациента. Да. Все признаки. Все точно так же, как они тогда, столько лет назад, углубленно изучали.
— Как вы себя чувствуете?
— А вы как думаете? — Он окинул ее взглядом. В нем не было привычной усталости. — Вы ведь не врач?
— Ну… сейчас нет.
— Это как?

Анна улыбнулась. Горько как-то.
— Наверное, я расскажу вам свою историю. Чтобы вы… ну, не подумали про меня еще хуже, чем есть.

В глазах мужчины появилось что-то такое… вроде интереса.
— Ну… любопытно.

Минут двадцать, наверное, только Анна замолчала. Закончила свой рассказ. Мужчина выдохнул.
— Да уж… История. Достойна пера… какого-нибудь писателя-криминалиста. И как вам… работается под началом Олега Борисовича?
— А вы как думаете? — Она не выдержала, вздохнула. — По-хорошему, гнать его надо отсюда поганой метлой!
— Но пусть этим занимаются другие? — В его голосе проскользнула ирония.
— А почему не вы? Вы же видите, что тут творится?
— Ну… то, что я вижу, меня вполне устраивает. И все же… я хотел бы знать. Вы же не просто так ко мне пришли? На начальство пожаловаться?
— Нет! Что вы, нет! Не жаловаться. Я даже не знаю, как… объяснить. Но, в общем

Анна сделала глубокий вдох.
— Я знаю вашу болезнь. Мы изучали её в институте. Редкая форма аутоиммунного гепатита с поражением почек.
Алексей Григорьевич медленно приподнялся на подушках.
— Продолжайте.
— Симптомы: желтушность склер, отёки на ногах, специфический запах ацетона. У вас именно этот случай. Обычная терапия не работает, потому что нарушена ферментная цепочка.
— И что предлагаете?
— Экспериментальную схему. Никем не апробированную. Только теоретические расчёты.

Он смотрел на неё с возрастающим интересом.
— Почему вы думаете, что это сработает?
— Потому что я семь лет в тюрьме проверяла расчёты. На бумаге. Когда больше нечего было делать.

Анна достала из кармана сложенный листок.
— Вот формула. Комбинация обычных препаратов в специфических пропорциях. Но предупреждаю — никто этого не одобрит.
— Потому что вы — бывшая заключённая?
— И потому что это опасно. Может убить.

Алексей Григорьевич взял листок, изучил его.
— А если не попробовать, я умру через месяц. Врачи сказали.
На следующее утро Анна обнаружила, что её перевели в палату к Алексею Григорьевичу в качестве личной сиделки. Олег Борисович, ухмыляясь, лично сообщил ей об этом.
— Наш меценат просил именно вас. Наслаждайтесь, Анна Сергеевна.
Но когда они остались одни, Алексей Григорьевич сказал:
— Я поговорил с вашим начальником. Сказал, что хочу, чтобы за мной ухаживала именно вы. Но настоящее задание другое — приготовьте эту схему.
Анна остолбенела.

— Это невозможно! В больничной аптеке нет половины компонентов!
— Не беспокойтесь о компонентах. — Он протянул ей ключи. — В моей машине в подвале есть всё необходимое. Я подготовился.

В служебном подвале Анна действительно нашла медицинский холодильник с нужными препаратами. Она работала ночью, смешивая компоненты по своей формуле. Руки дрожали — она создавала лекарство, которое могло стать ядом.
Через три дня после начала экспериментальной терапии состояние Алексея Григорьевича резко ухудшилось. Поднялась температура, началась рвота.

Олег Борисович ворвался в палату с бригадой реаниматологов.
— Я так и знал! Что вы сделали, убийца?!

Анну отстранили от работы. Но когда врачи пытались ввести стандартные препараты, Алексей Григорьевич слабым голосом произнёс:
— Ничего не колоть. Только схему Анны Сергеевны.

На пятый день кризис миновал. Анализы показали резкое улучшение функции печени. Через две недели Алексей Григорьевич встал с постели.

Однажды утром в отделение вошли люди в строгих костюмах. Это была проверка из минздрава. За неделю они вскрыли систему хищений, организованную Олегом Борисовичем. Его сняли с должности и завели уголовное дело.

Алексей Григорьевич, уже почти здоровый, нашёл Анну в ординаторской.
— Я поговорил с руководством. Они согласны рассмотреть вашу схему лечения для клинических испытаний.
— Но я же не имею права...
— Будете руководить исследованиями как консультант. А насчёт судимости... — Он положил на стол толстый конверт. — Мои юристы уже подали ходатайство о пересмотре вашего дела. Новые обстоятельства.

Через месяц Анна держала в руках документ о реабилитации. Свидетельские показания соседей, которые боялись говорить раньше, фотографии побоев — всё это перевернуло дело.

Она стояла перед зеркалом в белом халате с табличкой «Врач-консультант» и не могла поверить, что кошмар закончился.

В палате её ждал Алексей Григорьевич с результатами своих анализов. Они были почти идеальны.
— Знаете, Анна Сергеевна, иногда нужно пройти через ад, чтобы оценить рай.
— И иногда встретить ангела в аду, — тихо ответила она.

Он улыбнулся.
— Кстати, о работе... Я открываю исследовательский центр. Нужен научный руководитель.

Анна посмотрела на свои руки — те самые руки, которые когда-то взяли сковородку для защиты, а теперь могли спасать жизни.
— Я подумаю, — сказала она. Впервые за много лет её улыбка была спокойной и уверенной.