Истории на ночь...продолжение

Истории На Ночь...продолжение
23 сентября в 18:03

Весь класс исчез на экскурсии в 1991, через 30 лет , лесник находит туннель в лесу.

Весеннее утро 15 мая 2021 года стояла необыкновенная тишина. Пётр Николаевич Морозов, как обычно, начал обход своего участка с первыми лучами солнца. За 38 лет работы в лесничестве эта привычка въелась в него, как запах сосновой смолы в одежду. Он знал каждое дерево на своих 50 квадратных километрах Уральского леса. Помнил каждую тропинку и каждый бурелом. Но то, что он увидел в этот день, не укладывалось ни в какие рамки его многолетнего опыта.

Земля просела. Вот так просто, в том месте, где вчера была обычная лесная поляна, зияла дыра размером с грузовик. Пётр Николаевич осторожно подошёл к краю и заглянул вниз. То, что он увидел там, заставило его сердце пропустить удар: железобетонные плиты, уходящие в темноту, и что-то ещё, что в первое мгновение показалось ему кучей старых тряпок. Но когда глаза привыкли к полумраку, он понял, это были не тряпки. Руки у Петра Николаевича задрожали, когда он доставал из кармана потёртый кнопочный телефон. За всю свою жизнь он не делал более важного звонка. И пока он набирал номер службы экстренного реагирования, в голове крутилась одна навязчивая мысль. Сегодня ровно 30 лет с того дня, когда в этих лесах пропал без вести целый школьный класс.

Ровно 30 лет назад, 14 мая 1991 года, утро выдалось таким же весенним и обманчиво спокойным. В школе номер 12 города Берёзовска царило привычное предэкскурсионное волнение. Шестой «Б» готовился к походу в природоведческий заказник Сосновый Бор. 28 детей в возрасте от 12 до 13 лет, их классная руководительница Галина Петровна Иванова и водитель школьного автобуса Андрей Семёнович Лебедев. Обычная школьная экскурсия, каких были тысячи по всему Советскому Союзу. Никто не мог предположить, что к вечеру этого дня все они растворятся в лесной глуши, словно их никогда и не существовало.

Галина Петровна в тот день особенно тщательно проверила список. После 12 лет педагогического стажа она знала, что дети на природе требуют глаз да глаз. Таня Петрова с вечно растрёпанными косичками, серьёзный Олег Соколов с его бесконечными вопросами о жизни животных, непоседа Владимир Кузнецов, который не мог усидеть на месте и пяти минут. Каждого ребёнка она помнила не только по имени, но и знала их характеры, мечты, страхи. Если бы она только знала, что через несколько часов ей придётся защищать их жизни ценой собственной.

В половине девятого утра жёлтый автобус ПАЗ-672 под управлением опытного водителя Андрея Семёновича Лебедева покинул школьный двор. Родители махали руками, дети кричали из окон, а Галина Петровна в последний раз пересчитала головы — «28». Все на месте. Дорога до заказника занимала около часа по извилистым лесным дорогам, и Галина Петровна использовала это время, чтобы ещё раз повторить с детьми правила поведения на природе. Она не знала, что в этот момент их уже ждут.

Сторож заказника Ефим Григорьевич Зыков, 75-летний ветеран войны, встретил группу у входа в заповедную зону в 10 утра. Он всегда радовался приезду школьников. За 40 лет работы сторожем он провёл тысячи экскурсий и искренне верил, что дети должны любить природу. В тот день он заметил, как Галина Петровна тревожно оглядывается по сторонам. Учительница была из тех людей, которые чувствуют опасность подсознательно. Но даже её развитая интуиция не могла предугадать, что уже через 4 часа группа встретится с человеком, который изменит их судьбы навсегда.

Экскурсия шла по плану. Дети собирали гербарий, записывали названия птиц, слушали рассказы о местной флоре и фауне. В 2 часа дня Галина Петровна по рации связалась с диспетчером школы и доложила, что всё идёт штатно. Это была её последняя связь с внешним миром. А в 2:20 к группе приблизился мужчина средних лет, в военной форме, без знаков различия. Он представился работником местного военкомата и сказал, что может показать детям кое-что очень интересное — настоящий военный объект времён Великой Отечественной войны. Галина Петровна колебалась, но мужчина показался ей вполне благонадёжным, аккуратно одетый, вежливый, говорил со знанием дела о местной истории. К тому же дети горели желанием увидеть что-то необычное. Она не могла знать, что этот человек последние несколько дней следил за их группой, изучая маршрут и выбирая подходящий момент.

Виктор Фёдорович Семёнов, 47-летний бывший сторож военного склада, уволенный два года назад за пьянство, был убеждён, что где-то в этих лесах спрятаны военные запасы огромной ценности. И он был готов на всё, чтобы их найти. Тоннель находился в 20 минутах ходьбы от основной тропы. Железобетонное сооружение военного времени, официально заброшенное и забытое, но идеально подходящее для того, что задумал Семёнов. Он завёл группу внутрь под предлогом показать секретное оружие, а когда все дети и учительница оказались в ловушке, заблокировал единственный выход тяжёлой металлической плитой. То, что произошло дальше, Галина Петровна успела записать на обрывках тетрадных листов, пряча записки в щели между бетонными плитами. Эти записки станут ключом к разгадке тайны только через 30 лет. Но в тот момент для неё они были единственной надеждой, что кто-то когда-нибудь узнает правду.

Когда в пять вечера автобус не вернулся в школу, директор Вера Ивановна Орлова забеспокоилась. В половине шестого началось что-то похожее на панику. Родители один за другим звонили в школу, требуя объяснений. К семи вечера была поднята тревога, а в 8:45 поисковая группа обнаружила пустой школьный автобус на лесной дороге. Двигатель был заглушен, ключи лежали в замке зажигания, документы водителя остались в кабине. Никаких следов борьбы, никаких признаков того, куда могли деться 30 человек. Они просто исчезли, словно растворились в весеннем воздухе.

Старший следователь Алексей Сергеевич Никитин приехал на место происшествия через час после обнаружения автобуса. За 15 лет работы в уголовном розыске он видел многое, но дело об исчезновении целого школьного класса стало для него личным вызовом. Он понимал: если не найти людей в первые сутки, шансы на благополучный исход стремительно падают. Но он не мог предположить, что это дело растянется на десятилетия и останется нераскрытым до самой его пенсии.

Первая ночь поисков прошла в лихорадочной активности. 150 сотрудников милиции, 300 добровольцев из числа родителей и местных жителей, кинологи с собаками прочёсывали лес в радиусе 15 километров от места обнаружения автобуса. Вертолёт Ми-8 с прожекторами освещал лесные массивы с воздуха. Казалось, муха не пролетит незамеченной. Но лес хранил свою тайну: никаких следов, никаких зацепок, никаких надежд. К утру второго дня стало ясно — это необычное происшествие. 30 человек не могли просто заблудиться и исчезнуть без следа в хорошо изученной местности.

Алексей Сергеевич выдвинул три основные версии — групповое похищение с целью выкупа, несчастный случай в заболоченной местности или сознательное укрывательство группы по неизвестным мотивам. Каждую версию предстояло отработать до конца, но следователь уже понимал — они имеют дело с чем-то из ряда вон выходящим.

Родители пропавших детей собрались в актовом зале школы утром третьего дня. Инна Александровна Соколова, мать 13-летней Тани, взяла на себя роль неофициального координатора родительского комитета. Эта сильная женщина, работавшая главным бухгалтером на местном заводе, понимала — они не могут просто сидеть и ждать. Если официальные службы не находят ответов, родители должны искать сами. Она не знала, что этот поиск растянется на три десятилетия и изменит жизни всех причастных навсегда. Но самым страшным в этой истории было то, что происходило в заброшенном тоннеле в те первые дни.

Виктор Семёнов требовал от Галины Петровны и детей информацию о местонахождении военных складов, которые существовали только в его больном воображении. Учительница пыталась объяснить ему, что никаких складов нет, что дети ничего не знают, но безумие алкоголика и параноика не поддавалось логике. В своих последних записках Галина Петровна писала — он не слушает разумных доводов. Дети напуганы до смерти. Если кто-то найдёт эти строки, ищите Виктора Семёнова из посёлка Малиновка. Он убил нас всех ради призраков. Эти слова станут приговором для убийцы, но произнесённым слишком поздно.

К концу первой недели поисков количество добровольцев сократилось вдвое, люди возвращались к своим делам, теряя надежду на чудо. Но Алексей Сергеевич Никитин не сдавался. Каждое утро он приезжал в лес с новой бригадой поисковиков, каждый вечер анализировал собранные за день улики. Фрагмент школьной формы на колючей проволоке старого ограждения дал ложную надежду. Экспертиза показала, что ткань пролежала там не меньше года. Детский рюкзак, найденный у болотистого ручья, оказался потерянным туристами прошлым летом. Каждая зацепка заводила в тупик, но следователь продолжал верить — 30 человек не могут исчезнуть бесследно.

Родительский комитет под руководством Инны Александровны Соколовой работал не покладая рук. Они расклеивали объявления по всей области, собирали деньги на дополнительные поисковые группы, обивали пороги всех мыслимых инстанций. В июне к ним обратилась женщина, утверждавшая, что видела группу детей в электричке на станции Первоуральск. Ложный след завёл поисковиков на 200 километров от места исчезновения. В июле появился свидетель, который якобы видел, как детей увозили на грузовике в сторону Челябинска. Ещё одна потерянная неделя, ещё одно разочарование.

Но самые страшные дни переживали те, кто остался в тоннеле. Галина Петровна понимала — время работает против них. Виктор Семёнов становился всё более агрессивным и непредсказуемым, требуя невозможного. Дети голодали, некоторые начинали болеть от сырости и холода. В одной из своих последних записок учительница написала — Олег Козлов сильно кашляет, у Светы Морозовой высокая температура. Если нас не найдут в ближайшие дни, дети начнут умирать один за другим. Семёнов говорит, что убьёт всех, если мы не скажем, где спрятаны боеприпасы. Какие боеприпасы? Этот человек сошёл с ума. Она не знала, что этот безумец уже принял окончательное решение о их судьбе.

К осени 1991 года официальные поиски были практически свёрнуты. Алексей Сергеевич получил новое дело — серию ограблений в областном центре. Начальство намекало, что пора переключиться на более перспективные расследования. Но следователь не мог забыть 28 детских лиц с фотографий. По вечерам он продолжал изучать карты местности, искать новые варианты, куда могли деться люди. Его жена Людмила Ивановна жаловалась, что он стал молчаливым и замкнутым, дело о пропавшем классе съедало его изнутри.

Зима 1991–1992 годов стала самой тяжёлой в жизни семей пропавших детей. Новый год встречали в траурном молчании, дни рождения детей превратились в дни памяти. Инна Александровна Соколова похудела на 20 килограммов. Она отказывалась есть, считая это предательством по отношению к голодающей дочери. Её муж Сергей Иванович начал запивать горе, и к весне их семья распалась. Такая участь постигла больше половины родительских пар: горе не объединяло, а разрушало.

В марте 1992 года родители в складчину наняли частного детектива из Екатеринбурга. Владимир Семёнович Волков обещал применить новейшие методы поиска и раскрыть дело за месяц. Он действительно провёл несколько операций, которые официальная милиция посчитала нецелесообразными: обследовал заброшенные шахты, организовал прочёсывание болот с помощью длинных щупов, даже привлёк экстрасенса из Москвы. Но через два месяца и он признал поражение. Деньги родителей закончились, а результата не было никакого.

Лето 1992 года принесло новую волну надежд. Алексей Сергеевич, который не мог забыть своего провала, взял отпуск и организовал частную поисковую экспедицию. 15 добровольцев под его руководством две недели жили в палатках и методично обследовали квадрат за квадратом лесного массива. Они нашли несколько интересных объектов — заброшенную пасеку, полузасыпанный блиндаж времён войны, даже старинную пещеру, о которой не знали местные краеведы. Но никаких следов пропавшей группы. Следователь возвращался домой с пустыми руками и тяжёлым сердцем.

К 1993 году дело официально перевели в разряд приостановленных. Это означало, что активные розыскные мероприятия прекращались, но при появлении новых данных расследование могло быть возобновлено. Алексей Сергеевич воспринял это решение как личное поражение. В своём последнем рапорте он написал: «Считаю дело о групповом исчезновении учащихся 6 «Б» класса школы № 12 нераскрытым по причине недостатка улик и свидетельских показаний. Все возможные версии отработаны, все зацепки проверены. Выражаю глубокое сожаление семьям погибших и надежду, что справедливость когда-нибудь восторжествует».

Инна Александровна Соколова не сдавалась даже тогда, когда большинство других родителей смирились с потерей. Она создала неформальную ассоциацию семей пропавших детей, регулярно писала письма в прокуратуру, обращалась к журналистам. В 1995 году её история попала в программу «Жди меня», но отклика не последовало. В 1998 году она добилась повторного рассмотрения дела новым следователем, но результат был тот же — никаких новых улик, никаких перспектив.

Новое тысячелетие встретили в атмосфере призрачной надежды на технический прогресс. Появились новые методы поиска, современное оборудование, компьютерные базы данных. В 2001 году дело пересматривал молодой энергичный следователь Максим Викторович Петров. Он применил методы профайлинга, создал психологический портрет возможного преступника, даже использовал георадар для поиска скрытых объектов в лесу. Но и эти современные методы не дали результата. Лес по-прежнему хранил свою тайну.

К 2010 году, 20-й годовщине трагедии, в живых из родителей пропавших детей остались только 17 человек. Инна Александровна Соколова, теперь уже седая и сгорбленная женщина, всё ещё руководила родительским комитетом. Областная администрация организовала последнюю масштабную поисковую операцию — дань памяти и последняя попытка найти ответы. 200 добровольцев, современная техника, тепловизоры и металлодетекторы. Они нашли несколько артефактов военного времени, останки животных, даже старинные монеты. Но не нашли главного — следов 30 пропавших людей.

Алексей Сергеевич Никитин ушёл на пенсию в 2008 году, так и не раскрыв дело всей своей жизни. На проводах он сказал молодым коллегам: «Есть дела, которые не отпускают. Дело о пропавшем классе будет преследовать меня до последнего дня. Если кто-то из вас когда-нибудь найдёт разгадку, позвоните мне. Я буду ждать этого звонка, пока жив». Он действительно ждал. Каждый день проверял почту, каждый вечер читал сводки происшествий в области. Но звонка не было. А в это время в заброшенном тоннеле продолжали лежать 30 скелетов и стопка пожелтевших бумажек с записками Галины Петровны. Железобетонная конструкция надёжно защищала их от времени и непогоды. Тяжёлая плита, которой Виктор Семёнов заблокировал выход, держалась прочно. Весенние паводки обходили тоннель стороной, грызуны не добирались до останков. Время словно остановилось в этом подземном склепе, ожидая своего часа.

Виктор Фёдорович Семёнов после совершённого преступления прожил ещё 17 лет. Он никому не рассказывал о содеянном, но постепенно спивался и деградировал. Соседи по посёлку Малиновка помнили его как тихого чудака, который много пил и иногда бормотал что-то невразумительное о военных тайнах и спрятанных сокровищах. В 2008 году он умер от цирроза печени в районной больнице, унеся свою страшную тайну в могилу. Никто не связывал этого опустившегося алкоголика с трагедией 20-летней давности.

И вот настал тот день, 15 мая 2021 года, ровно 30 лет спустя. Пётр Николаевич Морозов, которому тогда было уже 62 года, делал свой обычный утренний обход. За 38 лет работы в лесничестве он изучил свой участок, как археолог изучает древний город. Каждое изменение ландшафта, каждая новая тропинка, каждый упавший ствол — всё фиксировалось в его феноменальной памяти. Поэтому провал в земле он заметил сразу же, как только вышел на знакомую поляну.

Сначала Пётр Николаевич подумал, что это обычное проседание грунта после весеннего половодья, такое случалось в лесу нередко. Но когда он подошёл ближе и заглянул в образовавшуюся дыру, сердце его ёкнуло. Внизу виднелись железобетонные стены, уходящие в темноту. Пахло сыростью и чем-то застарелым, тяжёлым, будто изнутри исходил запах времени, которое здесь остановилось. Лесник всмотрелся внимательнее — на полу что-то светлое, ровные линии, обрывки ткани. Когда взгляд привык к полумраку, Пётр Николаевич понял: это были кости. Человеческие кости.

Руки дрожали так, что он едва смог достать телефон. Сначала набрал номер «112», но пальцы сбились, пришлось начинать заново. В голове стучала мысль: «Неужели это они? Неужели нашлись?». Ответ дежурного он почти не слышал, только одно: «Ожидайте, группа уже выехала».

Через сорок минут на поляну въехал белый УАЗик с мигалкой и синий «Газель» следственно-оперативной группы. Первым выбрался капитан полиции — молодой, уверенный, но заметно побледневший, когда заглянул вниз. Вслед за ним появился следователь СК по особо важным делам. Он долго молчал, смотрел на зияющую дыру, потом тихо сказал: «Сообщите в прокуратуру. Срочно».

Новость разлетелась мгновенно. Уже к вечеру журналисты федеральных каналов толпились у ограждения, вытянув микрофоны. Местные жители шептались: «Нашлись… спустя тридцать лет». Для многих это была рана, которая никогда не заживала.

На место вызвали криминалистов из Екатеринбурга. Они спустились в тоннель по верёвочной лестнице, установили прожекторы. Свет выхватил из темноты ряды костяков, сидевших и лежавших прямо на полу, рядом — проржавевшие ведра, обрывки детских рюкзаков, школьные тетради. У стены — останки женщины, сжавшей в руках небольшой пакетик с листочками. Один из экспертов осторожно развернул их. На бумаге, пожелтевшей, но читаемой, были строки: «Если кто-то найдёт, знайте, нас завёл сюда Семёнов Виктор Фёдорович. Он закрыл нас и требует невозможного. Дети умирают. Простите, что не уберегла». Подпись: «Галина Петровна Иванова».

Для следователей это было сенсацией. Для родителей — приговором, поставленным через три десятилетия. Инну Александровну Соколову доставили на место на следующий день. Ей уже было под восемьдесят, но она настояла — «Я должна увидеть». Её держали под руки, когда она стояла над чёрной дырой и слушала, как эксперт тихо читает последние слова учительницы. Инна Александровна плакала молча, беззвучно, только губы шептали: «Танечка…».

Следствие возобновили официально. Архивные материалы дела подняли из пыли, начали сопоставлять факты. Быстро установили: Виктор Фёдорович Семёнов умер в 2008-м. Но теперь он окончательно был назван виновным. О его причастности свидетельствовали записки, и экспертиза подтвердила: бумаги пролежали под землёй не меньше тридцати лет.

Вскоре вскрылись детали. В записях Галины Петровны были имена детей, даты, краткие заметки о том, кто заболел, кто держался. Последние строки датированы июнем 1991 года — значит, группа прожила в замкнутом пространстве несколько недель. Эта правда была страшнее любой версии.

Погибших перезахоронили в Берёзовске, рядом с мемориалом. На церемонию пришли сотни людей — не только родственники, но и жители города, которые все эти годы хранили память о пропавших. Алексей Сергеевич Никитин, бывший следователь, теперь седой и согбенный, стоял у гробов, сжимая в руках шапку. Его глаза были красными. Журналисты пытались взять у него комментарий, но он только сказал: «Теперь я могу уйти с этой тяжестью. Но слишком поздно».

Для города находка стала шоком. Люди снова начали обсуждать старые слухи, домыслы, обвинять власти, милицию, друг друга. В редакции районной газеты вспоминали, как им запрещали писать определённые версии. А бывшие поисковики рассказывали, что тоннель был всего в километре от того места, где они тогда проходили. Но плита, закрывавшая вход, сделала его невидимым.

Инна Александровна пережила ещё год. Каждый день приходила к мемориалу, садилась на скамью напротив фамилий и часами молчала. Её жизнь, наполненная борьбой, наконец получила завершение, но облегчения не принесла. Она ушла тихо, дома, в окружении фотографий дочери.

История пропавшего класса стала символом целой эпохи — эпохи, когда многое терялось и замалчивалось. Для следствия это был редкий случай, когда правда догоняет через десятилетия. Для родственников — трагедия, которая никогда не перестанет болеть.

Лес, где скрывался тоннель, теперь охраняют. Пётр Николаевич Морозов, тот самый лесник, говорит журналистам: «Кажется, будто лес сам решил открыть тайну. Ровно в годовщину». И в его голосе звучит то же чувство, что и у всех, кто прикоснулся к этой истории: смесь ужаса, облегчения и непонимания, как такое вообще могло произойти в мирное время.

А в архиве следственного отдела до сих пор хранятся те самые листки с кривым почерком Галины Петровны. Они напоминают, что за сухими датами и цифрами стоят живые люди, их страх, надежда и отчаянная попытка оставить правду для будущих поколений.