Истории на ночь...продолжение

Истории На Ночь...продолжение
вчера в 01:24

Бандиты ворвались к бабуле — не зная, кто с ней живет!
Что страшнее: ворваться в дом к беззащитной старушке или по ошибке оказаться в логове зверя, заперев дверь снаружи? Эта история началась с простой жадности. С уверенности, что сила всегда побеждает слабость. Но в ту душную июльскую ночь все представления о силе и слабости перевернулись.

Старый УАЗик, скрипя рессорами, замер в тени вековых сосен на заброшенной лесной дороге. Двигатель заглох. В наступившей тишине оглушительно стрекотали цикады. Дверь открылась с противным визгом. Первым вышел он. Роман Краснов, известный в узких кругах как Шрам. Его паспорт говорил, что ему 41 год. Но холодные глаза и шрам, рассекавший бровь, делали его похожим на старика. Он огляделся. Впереди, метрах в трёхстах, виднелся единственный огонёк в окне. Дом на отшибе. Идеально.

Прежде чем мы продолжим, дайте знать, из какого вы города? Нам интересно знать, откуда смотрят наши видео. Не забудьте подписаться на канал и оставить свою оценку. Это даёт нам мотивацию делать новые и интересные видео. Ну а мы начинаем.

Из машины неуклюже выбралась массивная фигура. Иван Петров по кличке Бык. 28 лет, гора мышц и минимум мыслей в голове. Он тупо смотрел на Шрама, ожидая команды. Третий, Денис Белов, Малый, остался за рулём. В свои 20 он выглядел на 15. Худой, нервный, он вцепился в руль так, будто машина могла уехать сама. Шрам презрительно хмыкнул, глядя на него. «Сиди здесь, – бросил он. – Услышишь нас, подъедешь к дому. Не раньше. Понял?» Малый судорожно кивнул. Шрам повернулся к Быку. «Пошли. Дел на пять минут».

Они двинулись к дому. Трава была сухой и шуршала под ногами. Воздух был густым и пах хвоей и пылью. Дом Марии Ивановны Смирновой казался спящим. 72 года, вдова, бывший работник заповедника. Так сказал наводчик. А ещё сказал, что бабка недавно продала старинные иконы и все деньги держит дома. В банк такие не ходят. Лёгкая добыча.

Шрам достал из кармана фомку. Замок на старой деревянной двери был скорее символическим. Короткое движение, сухой треск, и дверь подалась внутрь. Они замерли, прислушиваясь. Тишина. Внутри пахло иначе. К запаху старого дерева и сушёных трав примешивался ещё один. Странный, еле уловимый, дикий запах. Запах зверя. Шрам поморщился. Наверняка собака. Но и пусть.

Бык шагнул через порог. Шрам за ним, прикрыв дверь. Они оказались в тёмных сенях. Луч фонарика Быка выхватил из темноты две большие эмалированные миски у стены. Одна с водой, другая пустая. Слишком большие для обычной кошки. «Собаки-то где?» – шёпотом спросил Бык. Его голос гулко прозвучал в тишине. «Спят, идиот, – прошипел Шрам. – Или на улице в такую жару. Иди в комнату. Я здесь посмотрю».

Бык, переваливаясь с ноги на ногу, двинулся вглубь дома, в единственную комнату, где горел тусклый ночник. Мария Ивановна не спала. Она сидела в старом кресле, прислушиваясь к ночи. Она услышала треск замка. Услышала тихие шаги. Но она не испугалась. Она просто ждала. Её рука медленно опустилась и легла на тёплую, мускулистую спину существа, лежавшего у её ног. Она почувствовала, как под её ладонью напряглись мышцы. Услышала, как из груди зверя вырвался тихий, глубинный звук. Не рычание. Скорее, вопрос. И Мария Ивановна еле слышно прошептала: «Тихо, Барсик. Тихо».

Бык вошёл в комнату. Луч его фонаря скользнул по белёной стене, по старому комоду, по кровати и замер на кресле, где сидела старуха. Он ухмыльнулся. Всё как по нотам. «Ну, здравствуй, бабуля. Не спится?» – нагло спросил он, делая шаг вперёд. И в этот момент он опустил луч фонаря чуть ниже. То, что он увидел, заставило его замереть. У ног старухи лежало нечто. Огромное. Размером с крупную собаку. Пятнистая шерсть, мощные лапы и короткий хвост. Животное медленно подняло голову. И Бык увидел кисточки на ушах. Его мозг на секунду отказался верить глазам.

Рысь. Здесь. В доме. Прежде чем он успел издать хоть звук, существо беззвучно поднялось на лапы. Это движение было полно такой плавной, хищной грации, что у Быка по спине пробежал холод. Из груди зверя вырвался низкий, гортанный рык, от которого задрожали стёкла в окне. Мария Ивановна не шевелилась. Она просто смотрела на бандита своими спокойными, ясными глазами. «Не надо было тебе сюда приходить», – тихо сказала она.

Бык отступил на шаг, инстинктивно выставляя руку вперёд. Это было ошибкой. Для Барсика это был жест угрозы. Атака была молниеносной. Никакого предупреждения, никакого прыжка. Хищник просто шагнул вперёд, и его правая лапа, похожая на ковш с пятью серпами, ударила Быка по руке. Ткань куртки и плоть под ней разошлись как бумага. Боль была ослепляющей. Бык заорал. Диким, паническим криком, полным боли и ужаса.

Шрам, который осматривал сени, влетел в комнату на этот крик. Он увидел Быка, который пятился назад, зажимая разорванную руку, из которой хлестала кровь. Увидел старуху в кресле. И увидел зверя. Огромную, взрослую рысь, которая стояла между ним и старухой, припав к полу. Уши были прижаты, из пасти капала слюна, и всё её тело было одной напряжённой пружиной, готовой к прыжку. Шрам замер, его лицо исказилось. Вся его самоуверенность, вся его уголовная спесь испарились в одну секунду. Он смотрел в жёлтые, нечеловеческие глаза хищника, и впервые за много лет почувствовал первобытный, липкий страх. Он понял, что наводчик умолчал об одной крошечной детали. В доме у бабули живёт не собака.

Мария Ивановна подняла руку и властно сказала: «Барсик, место». Рысь, не спуская глаз с бандитов, медленно, нехотя отступила и снова легла у её ног. Но теперь это была не расслабленная поза. Это была поза хищника, охраняющего свою добычу. «Что это такое?» – просипел Шрам, глядя то на зверя, то на окровавленного Быка. «Это мой дом», – так же спокойно ответила Мария Ивановна. – «А это моя семья. Уходите. Прямо сейчас».

Шрам на мгновение пришёл в себя. Ярость начала вытеснять страх. Какая-то старуха, какая-то кошка-переросток будут ему указывать? Он сделал шаг в сторону, пытаясь обойти зверя и схватить старуху. Он думал, она — ключ к управлению животным. В этот момент из тёмного угла за печкой раздался ещё один звук. Низкое, шипящее рычание. Шрам резко обернулся. Луч его фонаря выхватил из темноты ещё одну пару горящих глаз. Вторая. Вторая рысь. Она была чуть меньше первой, изящнее, но её взгляд был не менее опасным. Тайга. Она сидела на старом сундуке, наблюдая за ними. И она блокировала единственный путь к отступлению — дверь. Шрам медленно перевёл взгляд с одного зверя на другого. Он понял, что они допустили не просто ошибку. Они вломились не в дом. Они вломились в клетку. С хищниками. И теперь клетка была заперта. Изнутри.

Шрам почувствовал, как ледяная паника сжимает грудь. Он сделал ещё один шаг вперёд, но ноги словно приросли к полу. Рыси не шевелились, но их глаза не отрывались от него. Каждое движение, каждый вдох казался слишком громким. Бык уже лежал на полу, прижимая к себе руку, из которой сочилась кровь. Малый, сидевший за рулём, даже не осмелился высунуть голову из УАЗика, будто угадывая, что внутри дома его ждёт нечто большее, чем он способен понять.

Мария Ивановна спокойно встала с кресла. Её движения были лёгкими и уверенными, словно она не женщина семидесяти двух лет, а хищник, привыкший управлять своей территорией. Она шагнула на середину комнаты, и рыси слегка сдвинули позиции, словно выполняя беззвучный приказ. «Вы что-то искали?» – спросила она тихо, но с таким весом в голосе, что Шрам почувствовал себя ребёнком перед учителем. Он открыл рот, чтобы сказать что-то резкое, но слово застряло в горле.

Барсик встал, медленно и угрожающе, покачивая мощной головой. Его шерсть на холке встала дыбом. Малый, всё ещё за рулём, видел только силуэты и глаза в темноте. Шрам попытался сделать шаг к двери, к которой вели рыси, но Тайга, вторая рысь, спрыгнула со сундука и оказалась прямо на его пути. Она шипела, низко, предельно громко для тихой ночи, звук заставил стекла дрожать. В этот момент Шрам понял, что единственный выход – это сдаться или стать жертвой.
«Слушайте меня, — сказал он сквозь зубы, пытаясь сохранить хладнокровие. — Мы… мы просто хотели поговорить. Никому ничего не сделаем».

Мария Ивановна шагнула ближе, её взгляд не смягчился. «Вы уже сделали», – сказала она. – «Вы пришли украсть. Я не боюсь вас. И они тоже». Она указала рукой на зверей. «Если вы не уйдёте, вы сами решите, кто из вас первым окажется на полу».

Шрам почувствовал, как вся его самоуверенность рушится. Он бросил быстрый взгляд на Быка: тот стонал, сжимая руку, и кричал, что всё кончено. Он понимал, что сейчас любое движение может стоить ему жизни. Шрам сделал шаг назад, затем ещё один, и, наконец, оба бандита одновременно бросились к выходу, их движения были неуверенными, паническими. Рыси не спешили атаковать – они следовали за каждой тенью, каждое движение контролировали, заставляя нарушителей чувствовать абсолютное превосходство.

На улице Шрам и Бык замерли, тяжело дыша. Малый замолчал, не в силах выговорить ни слова. Они глядели на дом, где старуха стояла в дверном проёме, а рыси уставились на них глазами, которые пронизывали насквозь. УАЗик завёлся, Малый рванул назад, и машина с визгом шин рванула по лесной дороге, оставляя за собой облако пыли и глухой звук удаляющихся панических криков.
Мария Ивановна закрыла дверь, повернулась к зверям и села обратно в кресло. Барсик присел рядом, Тайга устроилась на сундуке, глаза их продолжали следить за каждым движением в доме, но угроза прошла. Старуха медленно опустила руку на Барсика, словно говоря: «Все в порядке». В комнате снова воцарилась тишина, лишь приглушённый стук сердца раздавался в груди.

На следующее утро Мария Ивановна вышла во двор. Соседи, узнав о произошедшем, подходили осторожно, обсуждая невероятное: два хищника, живущие в доме старушки. Жители деревни шептались, но никто не решался приблизиться. Старуха рассказывала лишь то, что было необходимо: звери были её защитой, её семьёй, и она не допустит, чтобы кто-то угрожал её дому.

Постепенно слухи достигли районной полиции. Начальник отделения, мужчина сурового вида, приехал, чтобы проверить сообщения о ночном нападении. Он не поверил бы, если бы не увидел всё своими глазами: две взрослых рыси, мирно лежащие в доме, реагирующие только на команду старухи. Он записал показания, сделал пару снимков и уехал, признавая: эта история станет легендой деревни на долгие годы.

Мария Ивановна вернулась в дом, присела в кресло, и Барсик прижался к её ногам. Тайга устроилась на сундуке. Старуха улыбнулась. Она знала: кто бы ни пришёл, какие бы опасности не грозили, её дом и её семья неприкосновенны. Ветер шевелил кроны сосен за окном, солнце мягко освещало старый дом, а тени зверей на стенах создавали ощущение полной, незыблемой власти и безопасности.

С этого дня никто больше не осмеливался подходить к дому Марии Ивановны ночью. А двое бандитов, Роман и Бык, надолго запомнили, что сила бывает разной: та, что рождается из грубой мускульной мощи, не всегда сильнее той, что скрыта в тихой решимости и глубоком понимании того, что ты защищаешь. Старуха с рысями осталась последним неприкосновенным бастионом, тихо наблюдая за деревней, зная, что её секрет теперь навсегда сохранён.