ПреЛЮДИи чувств

Прелюдии Чувств
23 июня в 15:23

Двое французов собрались на неделю в СССР. Им сказали: езжайте в горы. Например, в Грузию. Там красиво и люди гостеприимные. Те так и сделали. В Тбилиси их встретили и сразу повезли в горное село Шатили, что в районе Хевсурети. Поскольку это было трудно произнести даже на французском, появились сомнения. Но им сказали: сегодня в Шатили свадьба. А кто не был на грузинской свадьбе, тот не был в Грузии. И те согласились.

Французов представили. Много мужчин поцеловало их в тот вечер. Из уважения к французам все заговорили на русском. Гостей посадили на почетные места. Столько человек в одном месте французы видели только на матче «Лион»-«Монако».

- Только началось, - сказал французам переводчик Тукашвили. Он же исполнял роль водителя.

Французам налили. На столе дымилась, искушая, баранина. Блестела росой как после дождя зелень. Куски сыра неправильной формы насмехались над безупречностью граней копченой нарезки. Форель с фонтанами кинзы во рту штабелями лежала на огромном блюде. Мужчина поднялся со стаканом вина. Все замерли.

Один прекрасный конь кахетинских кровей, сказал он, пытался перейти горную реку. Но слишком силен был поток. Прекрасный конь трижды ступал в воду и трижды возвращался обратно. И тут к нему подошел джигит и сказал: «Я переведу тебя через эту бурную горную реку. Но остаток дней ты будешь служить мне». Но гордый кахетинский конь отказался и бросился в бурный поток. И река унесла его.

- Так выпьем за то, чтобы не сломаться под этот мир! - сказав это, мужчина поднял вверх указательный палец и медленно выпил вино. Вместе с ним выпили все, в том числе и французы с Тукашвили.

- Что он сказал? – спросили французы Тукашвили.

- Он сказал: гордость - не продается!

- Резо, - обратился к переводчику один из гостей. – Ты помнишь, что за рулем?

- Два глотка не замутят мое сознание.

Когда бокалы наполнились молодым кахетинским, поднялся мужчина, который сидел рядом с первым. Все замерли.

Когда господь создавал этот мир, сказал он, одним птицам он дал сильные крылья, а другим сильные ноги. И однажды один легкомысленный орел спустился на землю и решил бегом догнать петуха. И так бежали они долго, пока быстроногий петух не взмыл в небеса и не исчез в облаках.

- Так выпьем за то, - сказал мужчина, подняв стакан выше головы, - чтобы никогда не вестись на поводу у всяких там петухов!

Все медленно выпили, в том числе и французы с Тукашвили. Три женщины в праздничных одеждах принесли еще несколько огромных блюд. На одном лепешки изображали пирамиду Хеопса.

- Что он сказал? – спросили французы.

- Он сказал - не доверяй кому попало!

Когда бокалы наполнились молодым кахетинским, поднялся мужчина, который сидел рядом со вторым. Стал вырисовываться некий алгоритм. Взгляды французов прострелили пространство вдоль стола: сидело больше ста человек. Все замерли.

Однажды одна красивая кахетинская девушка, сказал третий мужчина, бросила своему другу в порыве страсти: «Возьми у меня самое дорогое!». И тогда джигит вывел коня из её конюшни. Вскочил на него и умчался, как ветер.

- Так выпьем за то, чтобы, сколько бы мы не выпили, всегда оставались в своем уме!

- Что он сказал? – спросили французы.

- Он сказал – не могу, говорит, не выпить! – перевел Тукашвили и выпил.

Внезапно поднялся сидящий за столом мужчина и запел. Он пел о пожилом абреке, возвращающемся с войны. Где теперь моя добрая старая мама, думал абрек, ведя коня в поводу. Где моя жена? И бурные реки давали ему воду, а ветер указывал дорогу.

Сидящие подпевали ему, и это было очень громко. Когда мужчина сел, один из певших сказал ему:

- Некрасиво поспешил. Люди говорят, а ты запел, - после этих слов все певшие поцокали языками.

Где-то на седьмом мужчине один из французов, принимая стакан с молодым кахетинским, спросил:

- А где жених с невестой?

- Они во вторник уехали.

- А сегодня же суббота? – спросил второй француз допивающего вино переводчика Тукашвили.

Тукашвили смотрел на француза долго. Потом повернулся к брату отца невесты:

- Что он сказал?

- Я думаю, - ответил тот, еще находясь под впечатлением от песни и поднимая голову так, чтобы нечаянно не проронить слезу, - он сказал, что впервые видит красоту гор и даже на родине не вдыхал такой чистый воздух.

- Что он сказал? – спросил француз переводчика.

- Он говорит, что впервые видит красоту гор, - ответил ему Тукашвили, задумчиво потирая висок. – Странно. Он здесь, кажется, на бензовозе работает… - Тукашвили присмотрелся к французу. - Я прошу прощения… Я вас где-то видел, а вспомнить не могу...

- Что говорит наш переводчик? - спросил второй француз сидящего неподалеку старика с седой бородой.

- Резо, - сказал старик с седой бородой переводчику, - расскажи им о наших обычаях.

- Что он сказал? – спросил француз у Тукашвили.

- Какой обычай? – спросил Тукашвили старика.

- Говори со мной по-грузински!

- Обычай? – спросил француз. - Какой обычай?

- Он спрашивает, какой обычай, - перевел Тукашвили старику.

- Любой, - ответил тот.

- В Кахетии, - сказал Тукашвили, придвигаясь к французу, - есть обычай. Если с джигитом разводится жена, он становится опозоренным. – И Тукашвили сделал рукой жест, обозначающий решительное отторжение. - И никто на нем потом не женится... – Тукашвили подумал. - Что я сейчас сказал?

Но тут встал певец и снова запел. Он пел о чабане, храбро спускающем стадо в долину. О том, что дома его ждет молодая жена и сын. А когда сын подрастет, он будет брать его с собой. Из дома выбежал отец невесты и трижды выстрелил из винтовки. Французы побледнели.

- В Кахетии, когда отец выдает дочь, он на свадьбе трижды стреляет в воздух, - объяснил Тукашвили еще один обычай и медленно выпил.

После одиннадцатого тоста всем налили молодого кахетинского. Блюда с мясом и зеленью менялись чаще, чем это требовалось.

- Господин Тукашвили, - сказал один из французов. – Мы уже не можем есть. Но если мы можем незаметно не есть, то незаметно не пить мы не можем. Нам нужно как-то решить эту проблему. Потому что пить мы уже не можем больше, чем не можем есть.

- Что он сказал? – спросил мужчина с седой бородой, обращаясь к Тукашвили.

- Хороший вопрос, - признался Тукашвили. – Кажется: его отец работает поваром.

Старик одобрительно покачал головой. Тукашвили подумал и добавил:

- Должен сказать, пока еще помню. Утром у них рейс из Тбилиси в Париж.

- Мы будем пить и веселиться всю ночь, - пообещал старик. – А пока расскажи им про наши обычаи еще.

Тукашвили приобнял француза и сказал:

- В Грузии есть такой обычай: если мужчина на свадьбе отказывается от вина, значит, он пришел в дом врага. Вы догадываетесь, к чему я веду?

- Нас убьют?

- Ну, более-менее.

После пятнадцатого тоста один из гостей заметил, что переводчик Тукашвили и двое его друзей напоминают скорее мертвых чем живых. И тогда старик с седой бородой, глядя на лежащего Тукашвили, неодобрительно покачал головой. И велел женщинам собрать немного еды на два дня. И наполнить десять козьих бурдюков молодым кахетинским вином. Потому что дорога до Тбилиси не близкая.

И гости понесли французов в аэропорт Тбилиси. Стреляя в воздух, танцуя за здоровье молодых, произнося тосты в их славу и чествуя уставших. Потому что в Кахетии такой обычай.

Автор: В.Денисов