ПреЛЮДИи чувств

Прелюдии Чувств
сегодня в 08:04

Денис Драгунский.

Бедный студент.

Давно дело было.
Сам рассказ был давно, а о чём рассказ – еще давнее.
***
Алексей Васильевич Изюмов, начальник отделения милиции номер пять города Москвы, рассказывал:
- Жил в Москве один бедный студент, Боря Сергеев по имени. Прозвание БС – бедный студент и Боря Сергеев одновременно. Это он сам про себя придумал. То есть было у него чувство юмора. Он на самом деле был бедный студент – мама медсестра, папа техник по котлам при домоуправлении. А сыну, значит, решили дать высшее образование. Правда, гуманитарное. Правда, учился он не так чтобы в МГУ или хотя бы Ленинском педагогическом. Не говоря уже об институте иностранных языков имени Мориса Тореза. Что-то заштатное. То ли МОПИ, то ли вообще Историко-архивный. Ну, бедный студент и есть бедный студент: рубашка в клеточку, костюмчик еще с выпускного вечера, то да сё. Учился неплохо. И был, кстати говоря, симпатичный. Лицо такое приятное, на Есенина похож. Всегда улыбается.
Это я зачем рассказываю?
А затем, что в него влюбилась одна студентка с их курса. Они даже целовались пару раз. Он её до дому провожал. Стояли, за руки взявшись, беседовали. Но вдруг проблема. Он был не только бедный, но еще и очень скромный, тихий такой. А она ему говорит: «Пойдем в кафе!» «В какое?» «Ну, в кафе “Молодежное” на Горького. От Маяковки два шага».
А он честно так: «Прости, Наташа, во-первых, у меня денег нет. Живу на стипендию, да ты сама все про меня знаешь». «Подумаешь, пять рублей! Что, пять рублей не раздобудешь?» – она даже как будто обиделась.
«Допустим, пять рублей раздобуду, – говорит он. – А что, пять рублей хватит?» «Выше крыши! Еще останется. Коктейль Шампань-Коблер 70 копеек, салат оливье 48 копеек, кофе черный с сахаром 30 копеек, пирожное картошка 28 копеек, хлеб бесплатно. Итого три пятьдесят. Я сама могу в случае чего рубль добавить, так что вот». «Хорошо, – говорит он. – Допустим. Первый вопрос мы решили». «А что во-вторых?» «А во-вторых, там всякий джаз, музыка и танцы, и тебя будут приглашать разные модные парни, ты же такая симпатичная. Я этого боюсь». «Что, боишься, что я от тебе уйду? – она даже засмеялась. – Не бойся!»
Поцеловала его в щеку.
Но получилось именно так, как она сказала.
Был джаз, музыка и танцы, и какой-то парень, высокий и красивый, в модных заграничных джинсах и замшевом пиджаке, стал приглашать её на танец. Несколько раз. Но всякий раз он подходил к Боре Сергееву и спрашивал: «Вы позволите пригласить вашу даму на танец?» Боря всякий раз отвечал: «Я не против, это как дама сама решит». Она, ясное дело, улыбалась сначала Боре, потом этому новому кавалеру, и, так сказать, улетала в танце. А после четвертого танца подошла к Боре и сказала: «Ты только не обижайся… В общем, завтра увидимся, прямо на первой паре»
То есть этот красавец её позвал, и она согласилась.
Боря сказал, что ни капельки не обижается. Встал, подошел к тому парню, сказал, что надо поговорить. Это святое. На «пойдем выйдем» надо выходить.
Они вышли к гардеробу. Гардеробщик слышал разговор.
«В чём дело?» – спросил парень.
«Да ни в чём, – сказал Боря. – Ты модный и красивый. А я – бедный студент. Сам видишь. Нехорошо у бедного студента, который на последние пять рублей скромно угощает девушку, эту девушку, значит, уводить».
«Чего тебе надо?»
«Пойди к Наташе и скажи, типа, что ты пошутил и никуда её не приглашаешь. Типа спасибо за танец и до свидания. На этом разойдемся».
Красивый модный парень засмеялся и сказал что-то очень обидное. Гардеробщик не помнил, что именно. То ли «шибздик», то ли «онанист».
Тогда Боря вытащил из кармана пистолет и выстрелил этому парню в грудь. Три раза. Потом бросил пистолет на пол и вышел. Там рядом была остановка троллейбуса. Первый, двенадцатый и двадцатый. Как раз подошел троллейбус, но никто не запомнил номер. Он сел в троллейбус и уехал.
Крик, шум, все столпились, милиция, наше отделение. Эта Наташа тут же объявляет, что знает убийцу, поскольку он её позвал в кафе, и адрес его знает тоже.
Едем по адресу ставить засаду. И тут дверь квартиры открывается, и выходит паренек с помойным ведром.
«Документы!»
«Минуточку». Приносит паспорт и студенческий билет. Борис Иванович Сергеев. Третий курс. Фото. Подпись замдекана.
«Что вы делали полтора часа назад?»
«Сидел готовился к зачету». Тут же мать, отец, соседи – квартира у них коммунальная. Да, в три часа дня пришел из института, пообедал и сел заниматься.
«Простите, – спрашиваю, – товарищ Сергеев Борис, а вы в последнее время случайно не заходили в кафе “Молодежное”? На Горького, от Маяковки два шага?» «Как интересно! – говорит. – А я как раз в среду туда собрался. С девушкой, Наташей Столяровой, с нашего курса». «Точно?» «Точно! – и достает записную книжечку. Там дата обведена. И пятирублевка лежит, синенькая, вдвое сложенная. – Вот, – объясняет. – Выкроил на кафе эту скромную сумму». – И улыбается.
Тьфу!
Проводим опознание с девушкой Наташей. «Это он?» «Он». «А в кафе был кто?» «Он». «Прямо вот он?» «Ну, типа, да». Тьфу. Срочно проверили пальчики. Так и есть. Не он. На пистолете другие отпечатки. Плюс железное алиби.
Тут примчался Савырин, мой зам. Срочно. Новое дело. Дерзкое ограбление инкассатора. Тогда инкассаторы просто на «Волгах» ездили. Они только из большого универмага выехали, и прямо на светофоре, в гуще машин – преступник застрелил водителя и самого инкассатора, сел за руль и – тю-тю. Все вокруг просто ошалели. Но все-таки кто-то его запомнил!
Завтра с утра пораньше задержали по приметам. Прямо на улице. Идет себе с портфельчиком. Внешность у него яркая, курчавый такой блондин.
«Стоп! Руки! Документы!»
«Пожалуйста, вот мои документы. Паспорт и студенческий билет. А что случилось?».
Сука! Сергеев Борис Иванович. Третий курс. Фото. Подпись замдекана.
«Что случилось?» – снова спрашивает.
Я устал, изнервничался, поэтому сорвался:
«Вчера на улице Сиреневый бульвар, убийство и ограбление. В двадцать часов сорок пять минут!»
А он вежливо так улыбается:
«Товарищ майор! У меня железное алиби. Вчера точно в это время я был в кафе “Молодежное”, на улице Горького. С девушкой Наташей Столяровой, с нашего курса, она подтвердит, и гардеробщик подтвердит».
***
- В семидесятые годы почти все дела были такие! – завершил свой рассказ Алексей Васильевич.
- Но вы его потом все-таки поймали? – спросили мы.
- Хрен такого поймаешь, – погрустнел старый милиционер.
- Почему?
- Оборотень, – негромко сказал он.
- Настоящий?
- В СССР всё было настоящее.

Художник
Роман Чернего.