кого-то впустить в воскрешенное сердце,
наверное, глупо, наверно, не надо.
а вдруг этот кто-то решит засидеться?
останется с фразой "домой поздновато",
сошлется на то, что не ходит автобус,
засыпало снегом дороги и глобус,
а в мире свирепствуют злые болезни,
и выгнать наружу нельзя и нечестно.
и ты поведешься: "ну пусть остается,
уйдет, как на крышу поднимется солнце,
рассвет растечется как масло на блюде,
помчатся к метро суетливые люди,
откроют киоски и дальше по списку,
проснутся вороны с московской пропиской,
метель усмирится на горке сугроба,
и тем завершится игра в филантропа
но вдруг этот якобы "ждущий рассвета",
найдет сто причин задержаться до лета?
сторгуется слезно хотя бы до мая,
и, как ни проси, всё опять поломает?
а, может, хитрее - начнет без погрома,
поселится в сердце как в собственном доме,
начнет обнимать и готовить вам завтрак,
любить и божиться, что съедет до завтра.
но с ним начинаешь гореть словно хворост,
носить в себе юность, не помня про возраст.
смеяться как небо в июльском полудне,
любить каждый день - выходные и будни,
не видеть часов за дымящимся чаем,
носить не рюкзак, а крыло за плечами,
а спросишь, как звать, ухватив за запястье,
ответит: Никак, но для близкого - Счастье.

(с) Deacon