ПреЛЮДИи чувств

Прелюдии Чувств
1 февраля в 06:28

Расскажу вам интересную и символическую историю. Я родилась в 1939 году, и когда началась война, нас (маму, бабушку и меня) эвакуировали в Муром. В этом маленьком среднерусском городке в то время строили секретный (запасной) аэродром, и бабушка служила там. Мама работала в госпитале для выздоравливающих раненых. И я в три годика обитала там. «А где эта наша Милка-артистка? Позовите Милку-артистку!» — постоянно слышалось из какой-нибудь палаты. Надо сказать, память у меня была феноменальная (она и сейчас хорошая), и я шпарила раненым стихи. Мои карманы всегда топорщились от сахара и шоколада. Это был такой ШОКККОЛАД! Настоящий! Колотый! Куски!

И вот мистика. Спустя 33 года (вдумайтесь в цифру) я оказалась в этом же самом месте — Лариса Шепитько снимала в Муроме «Восхождение».

Я вообще не знаю истории про войну, снятой грандиознее «Восхождения». Если только «20 дней без войны» Алексея Германа. Как ни странно, фильм Шепитько показывают очень редко, а там ТАКАЯ тема! Как лично Я должен в этом выстоять. Как предаёт Рыбак... Как моя героиня Демчиха умоляет: «ПанОчки, пощадите! Ну ради детей пощадите!» И в последний момент берёт себя в руки и погибает...

Лариса Шепитько сказала мне тогда: «Что ты наделала? Мне теперь придётся снимать крупный план каждого, как он уходит». А уходила Демчиха с полуулыбкой. Я позвонила маме и спросила, где мы жили в Муроме. Она ответила: в Дмитровской слободе.. И вот тут мне по-настоящему стало нехорошо. Через столько лет я вернулась сюда, в слободу детства, чтобы сказать своё слово о войне. Мы снимали над Окой, и я вспомнила рассказ матери. Зимой она носила за Оку вещи, чтобы выменять на них продукты.

Возвращаясь домой, в гору, она обессилела и присела отдохнуть. Ее запорошило, и она стала засыпать. И, слава Богу, на неё наткнулись случайные прохожие! Поэтому за полуулыбкой Демчихи была моя история. Это мистика какая-то!

После «Возвращения» в фильмах о войне я больше сознательно никогда не участвовала, потому что свое отношение исчерпывающе высказала в картине Ларисы Шепитько. Понимаете, сегодня Великая Отечественная обросла общими, трафаретными фразами. И мне не близки грандиозные фейерверки и пафос в День Победы.

Считаю, что эту дату нужно отмечать очень тихо. Ведь как представить это количество жертв! 26 миллионов только официально признанных... Разве это повод для помпезных праздников?

С детства я не знала, что стану актрисой. Я была девушкой, настолько не знающей, что ей нужно! И потом, я жила в центре Москвы: Трубная площадь, Цветной бульвар, Неглинная. Из наших мещанских домиков-клоповников (из-за уничтожения клопов по весне в районе стоял жуткий запах керосина) дорога была на рынок. Безнадега была полная. И во мне всё время жило желание вырваться оттуда. Мечты были самые грандиозные. Я понимала, что в космос уже не полечу, но океанографом ещё успею стать.

Однажды среди прочего меня занесло в машинистки-стенографистки. Мы с коллегами ходили пить кофе в маленькое кафе напротив Щепкинского училища. Прозвище «Милка-артистка» меня не преследовало, но я знала много стихов. Когда наступали сумерки, я любила ходить по переулкам и читать. Фантазерка была, ужас!

И я увидела объявление, что идёт набор в «Щепку», на вечернее отделение. Надела чёрное, прочитала Кедрина, а меня сразу и зацапали. Девушка-то я была оригинальная. Я же очень высокая, а в молодости была ещё и жутко худая. Через месяц я поняла: это и есть мое место. Мечты опуститься на дно океана, уйти в геологическую партию, учить детей в глухой сибирской деревушке не сбылись. И счастлива, что сложилось именно так, потому что все эти образы я примерила на сцене.

Людмила Полякова.