ПреЛЮДИи чувств

Прелюдии Чувств
29 января в 08:08

ЖУЛЬЕН, КАК МНОГО В ЭТОМ СЛОВЕ…
Обожаю предыстории. Как-то, очень давно были мы с товарищем моим Валерой Гончаренко в Москве на дипломной практике. Все было замечательно: практика в МЭИ, на кафедре автоматики и телемеханики, руководитель практики доктор технических наук, доцент Евгений Борисович Пастернак – представляете!!! – а еще потрясающий коллектив, где воистину – все люди братья. Но! Ох, всегда это пресловутое «но»… Дело в том, что мы голодали. Суточные нам выдавали из расчета пятьдесят копеек в сутки, еще четвертной посылали мои родители… А дорога, а сигареты, а театры? Я уже не говорю про популярный после работы призыв:
- Скинемся?
Короче, денег не хватало. Катастрофически! Наш рацион состоял из грибной солянки по тридцать две копейки за банку и хлеба. И из хождения в гости. Раз в неделю к моей родне, раз в неделю в ЦДЛ к Инне Кашежевой. А еще пять дней? Любимый троюродный брат Витя играл на гобое в оркестре Рудольфа Баршая и был на гастролях в Австрии и прочей загранице. Как-то жили…
И вот Витя приехал! Надо ли говорить, что на следующий день мы уже были на площади Маяковского, в филармонии, где репетировал оркестр.
Окинув нас взглядом, брат не то постановил, не то спросил:
- Жрать хотите?
Мы только закивали головами.
На противоположной стороне улицы Горького находился ресторан «Минск». Туда мы и направились. Витя закзал еду и бутылку Столичной…
Как мы ели! Смели все заказанное, повторили и, наконец, откинулись, твердо полагая, что больше ничего съесть не в силах. Но принесли кокотницы с жульеном из белых грибов. Я даже не предполагал, что на свете может быть такая вкусная еда! Мы с Валерой проглотили свои порции, попросили еще…
С тех пор прошло много времени. Я бывал в ресторанах покруче этого «Минска», да и в самом Минске бывал. Во всех ресторанах я заказывал жульен и… разочаровывался.
Но и это было много позднее. А пока я безуспешно пытался найти идеал. В своих поисках обратился как-то к тете Риве. А она засмеялась и молвила:
- Подумаешь! Я и из шампиньонов не хуже сотворю!
Я только недоверчиво рассмеялся…
***
Смешной этот мальчишка.
- Необыкновенный жульен! Вкусней не едал…
Жрать он хотел! Да-да-да! Просто хотел жрать, есть, кушать. И не по-отдельности, а все вместе. Это же надо мальчишек в таком черном теле держать! Полтинник в день! Да они на дорогу больше тратили! А книжку купить? А в театр пойти? Москва же! Не до покушать. Бедные хлопцы. Вот и показался им этот жульен райской пищей. Ладно, сделаю жульен не хуже. И угощу. И Петя поест. И ворчать не будет. Петя ворчит, когда я Межбижера, этого старого мишигине коп, чем-то угощаю. Не любит Петя Межбижера. Он прав, наверное. И я Межбижера не люблю. Но жалею. Иногда. Но жульена ему не видать. Хотя интересовался очень, когда Петя ящик этих шампиньонов домой тащил.
- И где такие съедобные овощи имеют давать?
Петя грубиян, конечно.
- Для таких, как ты, - отвечает – исключительно в жо&е таракана!
Нет, Петя, конечно, умеет правильно выражаться. Конечно, некультурно сказал, но эта яхна – мадам Берсон – тут же записывать стала.
И Маруся с уважением.
- Златоуст! – говорит.
Я все это вам рассуждаю, а сама грибы, помыв, режу. Не мелко, но и не крупно. Ножку, шляпку пополам. И хватит. Лук надо пошинковать. Можно тоже некрупно. Можно, конечно, мелко-мелко. И грибы, и лук. А зачем? Все равно мясорубки луку с грибами не миновать. Так меня учили. И не кто-нибудь, а бабушка Бася. Красивое имя – Бася. Ласковое такое. И бабушка ласковой была. Но учила строго. Могла и подзатыльник отвесить за нерадивость…
Убили бабушку румыны, когда пришли евреев со двора в гетто на Слободке гнать.. Прямо в подъезде у нас на Новорыбной. У бабушки ноги отекли, ходить не могла… Вся моя родня тоже погибла. Папа с дядей на фронте, остальные – в Доманевке… Немцев-колонистов и полицаев туда привезли и все. Эти своло&и справились.
Только память осталась. А что? Это тоже немало. От некоторых и памяти не останется. Что был, что не был.
А сковородки уже раскалились. По куску коровьего масла туда. В одну грибы кинула, в другую лук. Ненадолго. Только-только обжарить. Масло пузырится и запах не тот. Ой, чует сердце, что с маргарином перемешано. Все у нас в стране поддельное. И масло, и колбаса, и счастье. Да-да, счастье тоже. Оно у нас в закрытых на ключ квартирах только сохранилось. Как у нас с Петей. И то не полное. Сынок, Игорь, с женой и внуком за своим счастьем в чужую страну Израиль подался. Да-да, чужую. Пусть там и евреи живут. Но это какие-то другие евреи. Кто их знает…
Теперь можно грибы с луком смешать. И мясорубку к столу прикрутить. Молоть грибы и лук легко. Это не мясо, где жилка к жилке и пленка к пленке. Мясо сосед Сема крадет на мясокомбинате. Он там грузчиком служит. А во дворе мясным снабжением ведает. Еле справляется. И сколько таких Сем на том комбинате? Ой, страшно подумать.
Лучше подумать, в чем сам жульен готовить. В кастрюльке придется. Так что смолотое солю, перчу и в эту самую кастрюльку. И еще туда высыпаю все из пакетика «Грибная приправа». Сейчас много приправ развелось. К мясу, рыбе, овощам, даже фруктам. Ну, чтоб хоть запах у еды нормальный был. Это чтоб магазинным питаться или, еще хуже, столовским.
Сметану смешиваю с яйцом и туда же, в кастрюльку поверх грибов. Сыр Петя еще вчера натер. Какой сыр? Понятия не имею. Сыр… Его в очереди на Ленина угол Чкалова дают уже расфасованным. Что ухватил, то твое. Без названия. Нет, я, конечно, названия знаю: Голландский, Российский, Костромской, кажется. Вроде и другие сыры, то есть названия, есть. Не помню. Отвыкла, наверное.
Ну, вот. Теперь кастрюльку в духовку надо ставить. Ненадолго…
***
Честно говоря, я был немного удивлен звонком тети Ривы.
- Шурка, - спросила она, - ты когда у мамы будешь?
Значит ей что-то нужно, причем, срочно. Поэтому отвечаю почти галантно:
- Когда скажете!
- Вот как! Тогда скажу, что мы с Петей ждем тебя завтра в шесть!
- Слушаюсь!
В гости тетя Рива приглашала меня в далеком уже детстве. Лет двадцать тому. Значит, назрело что-то важное. А что? Вроде, никаких грехов за мной перед бывшими соседями не наблюдается. Смешно даже. Спустя столько лет… Значит что-то произошло. Зайду на часок к маме, а потом к соседям. И бутылку коньяка прихвачу.
А коньяк кстати оказался. Ибо собрались у тети Ривы и дяди Пети сливки общества: дядя Ваня участковый с женой, Сёма со свое Нюсей, тетя Маруся… Хотел спросить, что праздновать станем, но постеснялся. Я ведь самый младший за столом. Но вскоре все разъяснилось.
- Все-таки приняли решение? – не то спросил, не то утвердил дядя Ваня.
- Приняли… - ответил дядя Петя.
- За что и выпьем!
Выпили, закусили, чем Бог послал. А на одесский стол Бог много чего посылает. Стали вспоминать, снова выпили, снова…
- Оставьте место в животе, - предупредила тетя Рива. – Еще одно блюдо имеется. Специально для Шурки.
Все глянули на меня с недоумением. Весь вечер я сидел, как в рот воды набрав. Стеснялся, что ли?
- На себя не похож! – шепнула тетя Маруся тете Риве. – Ой, что годы с людьми делают…
А тетя Рива отлучилась на кухню и принесла… Ну да, вы уже догадались. И был этот жульен хорош до необыкновенности.
Налили беленькой. Выпили. Закусили. Не жульеном. Он быстро закончился...
- Я так вас люблю! – сказал я соседям, уходя. А в ответ услышал:
- И мы тебя тоже!
/Александр Бирштейн/