ПреЛЮДИи чувств

Прелюдии Чувств
6 ноября 2024

Доярка и тракторист, что мне ваши Европы.

Аглая жила в деревеньке Васильки, в доме, что остался ей от бабушки. Ей уж 34 стукнуло, а жизнь у неё простая-простая: сама себе хозяйка, живёт закрыто — да оно и понятно, в Васильках все друг друга знают, куда не пойди, всюду глаза и уши. Работала Аглая в местном коровнике, дояркой. Дом у неё не хоромы, зато из бревен, с настоящей русской печкой. Во дворе банька маленькая, рядом сад, где яблоньки, сливы, и всё своё на огороде — и компот сварить, и винегрет нарезать. Корова своя — Мурка, кот Тимофей, кошка Машка. Собака по кличке Беглый, потому что норовит улизнуть при каждом удобном случае. А так у неё живности полный двор: куры, утки, гуси, и целый хор воробьев с воронами.

"Эх, мужика бы мне хорошего!" — вздыхала Аглая частенько. Да где ж его взять? Все подходящие или уже пристроены, или… с душком, прямо скажем. День её всегда как под копирку: с утра покормила всех, убрала, побежала в коровник, вернулась — уже и вечер, ноги гудят, упала, и тут же петух орёт, поднимайся снова. Так бы она, поди, и жила себе до пенсии, если б не одна телеграмма.

Получила как-то Аглая послание от Зойки — подружки детства, что в город рванула лет в шестнадцать за красивой жизнью. С тех пор её никто и не видел. А тут вдруг: «Встречай! Еду из Амстердама!» Аглая ничего не поняла, но на всякий случай баньку истопила, блинов напекла, клубничного варенья достала. Лето на клубнику выдалось знатное, краснобокая, сладкая — глянула Аглая на накрытый деревенский стол, аж прослезилась. «Эх, Зойка, шельма, и как же мы с ней деревню на уши ставили!» — подумала.

А тут смотрит — подъезжает машина. Вышла Аглая навстречу и... рот-то у неё и отвис: перед ней стояла дама в здоровенной шляпе и очках, от которых пол-лица не видно. Солнца-то, понятное дело, на дворе нет — конец августа, холодрыга уже. Ну и прикид у неё! — Боже ты мой, Зойка! Ты это? — Зоя, — поправила та, насупив нос, — Аглая, рот закрой, а то деревня же — муха залетит! Ты чего так смотришь, как с луны свалилась? Неужто прилично одетых людей не видела?

Аглая вся покраснела, давай звать её в дом. Только с порога Зоя Машке на хвост наступила, молоко Тимофею перевернула, да и Беглого — любимца двора — так окинула взглядом, что он хвост поджал и потрусил в угол. Зато Мурка за обстановкой и не следила, лениво жевала сено и мух хвостом гоняла.
— Так это и есть твоя хибара? — Зоя с недовольством огляделась. — Да дом хороший, бабушкин, — пробормотала Аглая, пытаясь заступиться.
Но Зойке и дела не было: блинов она не ест — на диете, варенье — «целлюлит», а квашеная капуста «не подходит под Просекко». Ну хоть в бане попарилась, часов на три. «Йога у неё, медитация!» — только и вздыхала Аглая, слушая, как Зойка шепчет венику то про чакры, то про «энергии рода».

Так и обжилась Зоя у Аглаи на недельку: баня, кладбище, диета, медитации и… полный список претензий к деревенской жизни. «Петух твой будит в шесть утра, — ворчала она, — куры — дуры, коты под ноги лезут, корова мычит». Все не так, как в Европах.

Так Аглая открыла для себя новый мир Европы! Оказывается, там «женщины свободные», работают «чисто кофе попить» — ну а если муж богатый, можно вообще не работать. Мужиков, говорит, там полно, потому как ихние-то бабы страшные.

На шестой день Зоя, попивая свой кофе с «миндальным молоком», вдруг предложила Аглае поехать с ней — мол, помощница ей нужна. Платить обещала щедро.
— Ну, а хозяйство как? — засомневалась Аглая, но уж больно манил её тот загадочный «мир Европы». Садясь в машину, она избегала смотреть в сторону Мурки, Машки и Тимофея. Те стояли у калитки и провожали её полными надежды глазами. Беглый бежал следом за машиной с громким лаем, отчаянно пытаясь не отпускать хозяйку.

Пока Аглая была в отъезде, всё хозяйство держал её сосед Колька, тракторист, мужчина работящий и надёжный, с лёгким задором в глазах. «Да ладно, Аглашка, справлюсь я с твоими делами!», — подмигнул ей Колька перед отъездом, и ей стало как-то легче оставлять дом.

Но Европа обернулась не сказкой, а катастрофой. Овощи и фрукты на вкус, как трава, молоко на воду похоже, а языка Аглая ни одного не знала. Зойка навалила на неё всю работу по дому, а с зарплатой «подождать» велела: «Бывший муж платить не хочет». Ну а сама с утра до вечера «саморазвивается» — всё в зеркале на себя любуется и про успех рассуждает.
— Вот ты тоже когда-нибудь чего-то добьёшься, — любила приговаривать Зоя. «Добилась бы ты, — думала Аглая, — может хоть зарплату мне дала!» Только слова "платить" промолвишь — Зоя уже бледнела и в обморок падала.

Через пару недель Аглая взяла свои вещички и тихонько укатила домой, не сказав ни слова. "Европы ваши ни за деньги ни нать, ни даром!",— подумала она. По пути сердце защемило — дом, вот он, родной, бабушкин, а у калитки уже Беглый прыгает от счастья, Тимофей с Машкой трутся о ноги. А Мурка, как услышала хозяйку, так и бросилась к ней, будто улыбаясь от счастья.

Аглая вздохнула, посмотрела на знакомый родной дом и поняла — счастье, оно ведь не там, где его ищут. Оно в родных звуках, в ритме каждого дня, в тех, кто всегда рядом, незаметный, но верный. И как не пытайся от жизни убежать — если она твоя, всё равно вернёшься, как и вернулась она.

Тут Коля заглянул во двор, как всегда, с легкой улыбкой и привычной добротой в глазах. Аглая, засуетившись, позвала его на чай. Они вдвоём уютно устроились у стола, банька уже тянула запахом берёзового веника, а на столе румяные блины, варенье клубничное, чай травяной дымится.

Они сидели вдвоём, пили чай, улыбались, слушая вечернее мычание Мурки, где-то за окном мягко кукарекал петух, а в небе Васильков загорались первые звёзды. И Аглая вдруг поняла — она в самом сердце своего счастья.