ПреЛЮДИи чувств

Прелюдии Чувств
8 октября в 21:05

В тот день я купила две банки консервированного горошка, три килограмма картошки и яблоки. Я так точно это помню, потому что потом не один раз пыталась вплоть до мелочей воспроизвести события того дня, но ничего уже не
получалось.
Я надевала тот же пуховик, так же сморкалась в салфеточку, шаркала уггами, трясла авоськой с покупками, но увы. Как
говорится, нельзя дважды войти в одну реку.

Я ехала в лифте и вдруг погас свет. Первые две минуты я
просто стояла неподвижно, надеясь, что все починится само. В этом мире все умеет чиниться само, меня всегда это выручает. В этот раз не сработало, темнота сочувственно сопела мне в ухо и норовила спереть из авоськи горошек.

Пришлось искать по карманам телефон, чтобы включить фонарик. Да будут благословлены современные телефоны, в которых есть все, даже надувной фламинго и гарпун. У вас
нет? У меня тоже нет, я выдумываю.
В общем, я посветила на доску с кнопочками, чтобы найти
кнопку вызова диспетчера. Нашла и тыкнула.
- Че? – моментально раздался в темноте чей-то
недовольный голос. Человек там явно занимался чем-то
крайне интересным, а я зараза такая его отвлекла в самый
неподходящий момент.
- Здрасте. Я застряла.
- Шддрр пыщ со своими пространственными дырами! Уйду
нафиг в механики Сансары, надо было маму слушать
шщщщрр пыщщщщ гррр..
- Извините, плохо слышно. Я застряла!
- Куда надо?
- Кому?
- Вам! Куда вам надо?
- На бал мне надо. – решила сострить я
Я просто в такой стране живу, тут или шутишь, или
смотришь в небо большими трагическими глазами с седыми
ресницами.
- Че нельзя сразу сказать?
- Извините. – сказала я и хотела еще что-то ироничное
добавить, но тут двери лифта открылись, и я зажмурилась от
яркого света.
Не знаю, как можно танцевать в кринолине, в корсете, в
двухэтажном парике и с пятью килограммами бриллиантов
на груди. Я бы не смогла. Я бы чесаться начала, потом бы
споткнулась и ушла черепом в стену. Но у дам, скакавших
под музыку по этой огромной светлой зале, получалось не
только сохранять равновесие, но и хихикать кавалерам на
ушко. А еще их почему-то совсем не смущало, что я стою в
пуховике, в шапке с надписью «Холодно б@@ть» и в лифте. Никто даже не пялился.

Пялился и офигевал только один человек. Я.

Тут у меня выпала авоська из рук и банка консервированного горошка с грохотом покатилась по мраморному полу. Прямо к ногам какого-то гусара в курточке с золотыми шнурами. Он поднял горошек и посмотрел на меня.
Ка-ки-е у него были синие глаза! Только один раз в жизни я видела подобный восхитительный цвет. Летом 1980 года Женька Артамонова с третьего этажа повисла верх ногами на дворовом турнике и явила миру трусы цвета ультрамарин, привезенные ее отцом из Польши.
Вот такие это были глаза.
Незабываемые, как трусы Женьки Артамоновой.

- Вы будете выходить? Я закрою двери. – сказал диспетчер.
- Закрывайте. – в полном ауте прошептала я.

И зала исчезла.
Я снова оказалась в темноте. Перед глазами мельтешили разноцветные мушки.

Облизывали когда-нибудь экран советского телевизора? Если его немножко лизнуть, то на нем появлялись яркие цветные точки. Это было очень красиво и галлюциногенно. Никакому Кастанеде такое и не снилось.

- Так куда вам? Быстрее говорите, мне некогда.
- А вы куда угодно можете? – осторожно уточнила я.
- Куда угодно, кроме космоса. Там сегодня технический перерыв. Вы новенькая что ли?
- Я старенькая, я три года в этом лифте езжу.
- Лифте?! А ну-ка скажи фамилию.
- Арефьева.
- Никуда не нажимай, я сейчас список проверю. – и диспетчер стал шуршать у себя бумагами. – Арефьева, тебя нет в списке. Какого черта ты тут делаешь?
- Я домой еду. На 13 этаж.
- Ну так и едь! На бал ей, посмотрите на нее! – голос из кнопочки ругался на меня до тех пор, пока лифт не остановился на 13 этаже. – Вылазь, приехали, Арефьева.
- Спасибо. А можно буде…
- Нельзя, Арефьева. Забудь все, что видела. – сказал диспетчер и замолчал.

Теперь у меня есть хобби.
Я надеваю длинное белое платье, которое собственноручно сшила из кухонной кружевной занавески. Подпоясываюсь голубой лентой, надеваю пуховик и иду в лифт. Там я прыгаю до опупения, надеясь, что лифт застрянет и снова раздастся недовольный голос диспетчера. И я опять попрошусь на бал.

Мне туда очень надо. Там гусар в курточке с золотыми шнурами. С глазами, как трусы Женьки Артамоновой.

Он протянет мне банку горошка и скажет:
- Мне кажется это ваше.
А я засмеюсь легко и звонко, и отвечу:
- Да у меня еще одна есть.

И стану махать руками у него перед лицом, чтоб он заметил, что у меня нет обручального кольца. Он внимательный, он заметит.
Мне бы только попасть в этот лифтовой список.

Зоя Арефьева