ПреЛЮДИи чувств

Прелюдии Чувств
10 мая 2024

Благоухая незнакомыми духами, почти муж Сидоров сказал:
- Понимаешь, зайка, брак - ответственный шаг, давай проверим наши чувства, встряхнём наши потускневшие отношения.
Судя по духам, встряхивание уже началось.
Иванова считала, у них любовь, выяснилось – отношения.
Каждая женщина переболевает хворью под названием «дура дурой».
Кто скажет: «Только не я!» – у тех склероз.

У Ивановой болезнь затянулась.
Сидоров возвращался, уходил, снова возвращался, говорил:
– Зайка, ты лучше всех, знаю – в конце концов мы обязательно будем вместе!
И снова удалялся, дабы проверить чувства путём их сравнения с другими чувствами.
Примерно по таким же эллиптическим орбитам движутся кометы – то и не разглядишь за Плутоном, то тут как тут, хвост на полнеба, разве что у Сидорова период обращения исчислялся не годами-столетиями, а неделями и месяцами.
Духи постепенно мигрировали от лёгких и холодных тонов к сладким и тягучим. Иванова ждала. В конце концов, они обязательно будут вместе. Обещано же.
В мае позвонил, спросил:
- Ну как ты? Нормально? Cкучаю. Зайка, слушай, мы в выходные на природу собрались, на антресолях моя старая куртка, красная, там карман прохудился, зашьёшь, лады? В пятницу подскочу, заберу, люблю-целую, зайка!
Иванова вытащила шкатулку с иголками-нитками и нечаянно уколола палец до крови. Очень больно.
И пока дула на палец, количество наконец-то собралось с духом и скачкообразно перешло в качество...
- Как всё выбросила? — ахнул на следующий день Сидоров. - Ты в своём уме? И серый костюм? Ты помнишь, сколько он стоил?! Точно рехнулась, сейчас приеду, мы серьёзно поговорим. Задержишься на работе? Я дождусь. Что значит – замок сменила? Дура неблагодарная! Дура дурой! Ну и так далее.
Иванова и не догадывалась, какие мрачные глубины давным-давно рассмотрел в ней Сидоров. Не озвучивал исключительно из жалости. Поздним вечером по дороге домой пригляделась – оставленный у мусорки мешок с сидоровским барахлом распотрошен. Наверно, бомжи. А может и Сидоров.

Дома посидела, подумала и решила – с чистого листа так с чистого листа.
Сидоров пророс корнями по всей квартире. От зубных щёток, стоптанных тапок и кружки с надписью «I love you cutie!» до стопки зачитанных детективов на полу у дивана (Сидоров любил, чтоб в пошаговой доступности), увечного кактуса на подоконнике и старого пальто во второй антресоли, что над кухней. Как и серый костюм, пальто было Сидорову впору пятнадцать килограммов назад.
А в самом дальнем углу антресоли Иванова обнаружила дерматиновый футляр с балалайкой. Когда-то ивановская бабушка мечтала вырастить из внучки Анне-Софи Муттер, но в музыкальной школе на скрипку было не пробиться, пришлось впихнуть Иванову в народные инструменты.
А что – тоже струны.
Иванова балалайку ненавидела, но куда деваться, училась.
Между прочим, когда на выпускном концерте сыграла серенаду Шуберта, гений и красавец Петров из класса виолончели сказал:
– Один раз мимо нот проехала, а так ничего.
Час ночи.
Но не оставлять же на утро. Иванова вздохнула и потащила к мусорным бакам два мешка хлама.

Во дворе, в запахе черёмухи тихо стояла ночь, светила далёкими звёздами, обещая невозможное. И вдруг нахлынуло.
Раздвинулся тяжёлый, пахнущий пылью занавес, явив миру двенадцатилетнюю Иванову, сфальшивившую всего лишь раз, уверенную, что впереди её ждёт долгая-предолгая жизнь, в которой обязательно найдётся место радости и какому-нибудь Петрову, гению и красавцу, неважно, какая у него будет фамилия.
В двенадцать лет все верят. А в результате – ни одной верной ноты, ни одной.
Иванова вздохнула, придвинула ногой валяющийся у мусорки ящик, села и раскрыла футляр. Пальцы вспомнили.
Увлеклась, в конце даже подпела себе: «И на тайное свиданье ты приди скорей!»
За спиной протяжно завыло. В ужасе Иванова уронила балалайку, медленно-медленно повернулась и чуть не поцеловалась с плотоядно глядящим на неё чудищем.
Темнота сказала:
- Как удачно выбраны место и время! Музицируете для собственного удовольствия или зарабатываете?
Иванова гневно сказала:
- Чем глупо острить, вы бы лучше своего монстра на поводке держали и в наморднике! Ходите тут, людей пугаете!
Темнота сказала:
- Цезарь не смог удержаться, у него тонкий музыкальный вкус, кстати, вы в одном месте лихо мимо нот просвистели.
И после паузы добавила:
- Иванова, ты что ли?

Таки срослось…

© Наталья Волнистая