ПреЛЮДИи чувств

Прелюдии Чувств
16 марта 2024

Светлой памяти Александра Ширвиндта...

• Уходят целые поколения! Я-то смерти не боюсь. Страшно умирать постепенно. Из красивого старика превращаться в беспомощного. Собственный возраст, написанный на бумаге, хочется заклеить. В календаре Дома кино начиная с 80 поздравляют даже с некруглыми датами. Потому что надежды поздравить со следующей круглой мало.

• «Ночью не спалось, решил пересмотреть «Крестного отца». Оторваться невозможно!»
Сегодня многие тянутся к ретро. Потому что там другая система взаимоотношений со зрителями, с искусством. Говоря актерским языком — больше «сливочного масла». Правда, когда начинаю рассуждать об этом, сразу ловлю себя на старческом брюзжании. Но возьмём «Крестного отца». Вроде знаешь фильм наизусть — а все равно не оторваться. Вот что такое настоящее кино. Фуфло-то пересматривать не захочется.

"Вчера тебя сажали в тюрьму за валюту, сегодня — пожалуйста, держи миллиардные долларовые счета. Вчера нельзя было купить и перепродать — сегодня на этом строится весь наш бизнес. Но как жить без идеологии, без чёткого государственного устройства? После того как мы решили освободиться от советского прошлого, мы ничего не создали, кроме эфемерных надежд. А вектора-то нет! И нет корней, потому что их всё время выкорчевывают. А теперешние саженцы крайне подозрительны.

Смысл нашей жизни заключался в том, чтобы не потерять себя в определённом узком кругу знакомых, близких, друзей. Этот узкий круг был достаточно широк. Но он был один. Сейчас время диктует корпоративную дружбу, ведомственную. Тусовки стали синонимом дружбы.

Перемены... В наше время человек на трибуне не мог оторваться от бумажки, а теперь несёт бог знает что — без бумажки и очень грамотно".

И еще немного из книги Александра Ширвиндта «В промежутках между»:

Умер Алеша Баталов. Мы никогда закадычно не дружили, но раз в десять лет, случайно пересекаясь на маршрутах кинотеатральных передвижений, бросались друг на друга и восклицали: «Боже, надо чаще видеться!»

«Что имеем — не храним, потерявши — плачем» — вечный исторически-менталитетный лозунг нашей родины. Сегодня новая головная боль — не только не храним, но и не знаем, где, за чей счёт и как похоронить. А уж об увековечить...

Материалы об ушедшем Баталове на денёчек вытеснили из всевозможных СМИ очередную фотосессию раскляченной в шпагате балерины на пляже в Майами. В газетах ханжески-слезливо умилялись дачей-сарайчиком Баталова в Переделкине, где он десятилетиями не мог выдворить со своего участка въехавшую туда баню соседа. И наконец, за неделю до кончины он узнаёт в больнице, что, кажется, суд начинает склоняться в его пользу и баньку снесут.

Ищем всем миром деньги на памятник Тане Самойловой. Несколько лет играли благотворительные концерты и спектакли, чтобы воздвигнуть на кладбище памятник Лёвочке Дурову. Денег нет. Кто поставил памятник Петру Первому в Льеже? Может, у него попросить?

Конечно, умирать надо вовремя, но как высчитать в наш меркантильно-прагматичный век, когда это вовремя, чтобы «благодарные» потомки тоже вовремя спохватились и поняли, кого они потеряли? Доски на стенах жилья, памятники на кладбище, названия улиц, пароходов, самолётов, огромное количество музеев-квартир и книги, книги, книги... Страшно, конечно, переборщить с просьбами об увековечении. Мне, например, не хотелось бы, чтобы где-нибудь на окраине Сызрани вдруг возник Ширвиндтовский тупик.
Я прожил жизнь под девизом: «Мы можем всё, нас могут все».
Александр Ширвиндт

Из интервью:

«Антилопа-Гну»

— Свою первую машину — «Победу» — вы приобрели вскладчину с родителями у легендарного мхатовского артиста Виктора Станицына. В древнем интервью уверяли, что за 22 года она прошла 850 тысяч километров.

— Я пошутил. Зимой «Победа» напоминала огромный ржавый сугроб и заводилась уникальным способом. Жил я тогда в Скатертном переулке, дом 5а. Напротив, в доме 4 — Комитет по физической культуре и спорту. У входа всегда стояли ребята, трепались. Чаще почему-то боксеры — Володя Енгибарян, Боря Лагутин, Олег Григорьев, Андрей Абрамов... Окликал их, и эти замечательные парни дружно впрягались в мой сугроб, специально припаркованный носом к Мерзляковскому переулку. Чтобы наклончик был. Благодаря чему с толкача удавалось завести. Дальше в районе Никитской из милицейского стакана ко мне бежал инспектор Селидренников. Размахивая палкой, орал: «Ширвинг, ты у меня доездишься — сымай номер!» Угроза была символическая.

— Мне Миша Державин и Марк Захаров до сих пор снятся. Очень по ним тоскую, конечно. Причём сны не «ретро»: я вижу их сегодняшними, наши последние встречи. Все мои перемёрли. Снаряды всё чаще рядом со мной взрываются, но я пока цел, — мрачно рассуждал Ширвиндт. — У меня тут недавно спрашивали, почему я не пришёл на очередное прощание. А я ответил, что уже сил нет ходить на кладбища. Хочу энергию приберечь до собственных похорон.


— Все ставят рекорды, с допингом или без. Хотят попасть в Книгу рекордов Гиннеса. 72 года нашей дружбе, чистой, ничем не омрачённой. Знаешь, Мишаня, может, кто-нибудь вспомнит об этом и вручит нам очередной бесполезный приз. Я тебе его туда доставлю. До встречи, мой дорогой, — говорил Ширвиндт на церемонии прощания с Державиным.

«Огорчает меня сегодня человеческая некоммуникабельность, абсолютная поверхностность взаимоотношений. Искренность как явление выхолощена. Огромная шапка вранья и словоблудства очень давит… Мои ряды редеют. Вот посмотри мою записную книжку, почти все фамилии и телефоны вычеркнуты. Падеж плотный. Не успеет уйти из жизни человек, как звонят мне: «Алло, это 26-й канал. Скажите ваше мнение о нем». И такой голос еще противный. Я уже превратился в атрибут ритуальных услуг».


Александр Ширвиндт

«Последний из Могикан», — именно так называл себя Александр Ширвиндт. В последние годы он грустил, что рядом нет его любимых друзей, таких как Михаил Державин и Андрей Миронов, да и другие уже ушли в мир иной. Он остался совсем один.

15 марта легенда театра и кино ушёл из жизни и теперь будет рядом с любимыми.