ПреЛЮДИи чувств

Прелюдии Чувств
13 февраля 2024

НЕЧАЯННЫЙ ПОСТОЯЛЕЦ
Живу я, благо, в частном доме. Одним зимним вечером возвращалась от подруги. В уме крутились картинки весёлого празднования юбилея моей любимой Томочки, а на губах играла улыбка, освещая своим сиянием, соревнуясь с блеклой луной, скверненький пейзаж в округе. ПосЫпал противный, мелкий снег, норовя попасть за шиворот и там расстаять холодной лужицей. Я глубже укуталась пушистым шарфом, ворсинки которого пытались заполонить рот, который лыбился независимо от непогоды. Я намурлыкивала какую-то фривольную песенку, как в мой фольклорный напев примешались чужие нотки. Они рождались чьим-то едва уловимым дыханием и жалобно поднимались в атмосферу, тревожа мои слуховые перепонки тягучим тоскливым ожиданием чего-то жуткого. Чуть покачиваясь от чрезмерно выпитого вина во время возлияний долголетия и здоровья подруги по ходу обильного застолья, я остановилась и вперила тревожный взгляд в тёмную пустоту. "Кто тут?"- мой испуганный возглас взлетел ввысь и повис звенящей тишиной, нарушаемой лишь посвистами удалого ветра, который стремился разгуляться во вьюгу. Раздался тяжёлый вздох, затем еле заметное движение вдоль массива кустов. И тёмный силуэт отделился, превратившись в тощую фигуру. Фигура на негнущихся ногах подобралась поближе ко мне. Я только могла охнуть, выдохнув улыбку с лица. Опешив, замахала руками, пытаясь отпугнуть чудище. Спешно шагая в сторону желанного дома, и убыстряя шаг до бега, всё время оглядывалась, подозрительно косясь на незнакомца. Фигура упорно семенила за мной, едва заметно прихрамывая. Мы зашли в полутёмный двор под визгливое пение калитки. Силуэт застыл в нерешительности, слившись с тенью от кустов. Дрожащими руками открыла дверь, замок заунывно взвизгнул. Я забежала в спасительное убежище дома и судорожно захлопнула дверь. Дом принял под свою защиту. Сердце бешено колотилось. Постепенно страх стал таять, а стук сердечной мышцы утихомирился. В оконную щёлочку от занавески выглянула во двор. Лунный диск высветил фигуру, которая застыла в согбенный позе. Стало вдруг стыдно за своё трусливое поведение. Распахнув дверь и сердце навстречу неизвестности, молча пригласила незванного гостя внутрь. При скромном свете люстры незнакомец выглядел тощим скелетом, обтянутым кожей. Испытывая ужас от открывшейся мне картины, я невольно присвистнула. Свист получился каким-то хлипким, учитывая ещё и то, что я девочка, никогда не умела свистеть. Мой желудок, переполненный впечатлениями праздничного изобилия, взбунтовался, ощущая всю несправедливость мира. Не надо было слов, чтобы понять как голоден гость. Я налила полную миску вчерашнего супа и поставила перед незнакомцем. Тому не нужно было особого приглашения. Он вылакал по-собачьи залпом всё содержимое. Было видно, как судорожно подрагивают втягивающиеся бока и язык, вылизывающий остатки еды. Насытив желудок, может впервые за все свои скитания, страдалец протяжно зевнул, потряс головой и его глаза стали смыкаться, усталость и тепло домашнего уюта сделали своё подлое дело. Скелетик развалился в сладкой дрёме тут же на полу. Мой хмель улетучился вместе с праздничным настроением. Я присела на пол рядышком, вслушиваясь в хриплое дыхание животины и тревожно рассматривая тощее тело. Что же будет?
За окном светало, а я всё всматривалась в спящее тело. Наконец, сон сморил и меня.
Вскочила я от какой-то суматохи в комнате. Зимнее солнце пробивалось сквозь неплотно прикрытые шторы. Я открыла глаза и увидела, что псина семенит, нарезая круги вокруг меня. Мой рассудок постепенно восстанавливал в памяти вчерашнее приключение, приводя моё тело в ужас. Теперь два тела сидели друг против друга, испытующе глядя в глаза. Что высмотрел он там в моих потаённых глубинах, одному богу известно, только он тяжело вздохнул, будто прощаясь и благодаря за гостеприимство в эту стылую ночь, и направился к двери. Я вдруг поборола своё оцепенение и пробурчала: "Чего уж там, оставайся. Места двоим хватит." Пёс в который раз вздохнул, посмотрел недоверчиво в мою сторону "не обманешь?" и неспешно подошёл ко мне, и вдруг лизнул мои руки. О сколько было благодарности в собачьих глазах, не все люди даже способны на это.
Так мы зажили вдвоём. Прошло три дня нашего благоденствия, а я так и не допыталась как зовут моего нечаянного постояльца.
Однажды воскресным утром нас разбудил звонок в дверь. Пёс, лениво потягиваясь, вопросительно посмотрел на меня. Я, чертыхаясь что не дали понежиться в тёплой постельке, прошлёпала к входной двери. Дверь распахнулась шумно и весь проём заняла дородная Тамара, с порога подслеповато жмурясь. Потерявшая от испуга дар речи, она замычала, тыча пальцем в угол. "Что это?"- наконец выдала вымучено. "Совсем с ума сошла на старости лет,"- кричала возбуждённая подруга, всё ещё тыча пальцем в моего постояльца. "Подбираешь всех, кого не попадя. А вдруг он бешеный? Покусает, а мне потом тебе сорок уколов колоть, да воландаться с тобой по больницам?"- моя Тамарочка от перевозбуждения не могла закрыть рот, изрыгая проклятия в счёт моего друга. Мне даже обидно стало. Я заслонила собой пёселя и закричала "не тронь", будто Тамарка уже стояла с ружьём в лице отлова бродячих и опасных животин, целясь прямо в сердце, моё сердце. Тома вдруг прикрыла рот рукой и подозрительно покосилась на меня, словно я уже заразилась бешенством. Она замахала на меня руками и отстранилась.
"Чё припёрлась то?"- недружелюбно пробурчала я. "Ох, как же тебе не стыдно, человек пришёл по морозу, чтобы удостовериться, как ты добралась. А ты, чёрствая, обнялась непонятно с кем вместо твоей единственной подруги",- запричитала та. "Ну да, хороша. Три дня уже прошло вообще-то. А телефон уже не в счёт? А просто позвонить, может меня уже волки съели"- злорадно прошипела я.
Всё это время мой постоялец сидел в углу, напряжённо следя за баталией. Тамара вдруг осела и жалобно простонала, что ей так плохо, так плохо, как не было никогда. Она в жалостливой гримасе скривила губы и промямлила: "Тебе вот хорошо, ты вдвоем, а я вот совершенно одна в своей трёшке". Надо сказать, Тамарка, шумно отпраздновав свой шестидесятилетний юбилей, на старости лет осталась вдовой. Муж оставил её, предав как она считала, на шестидесятом году. Вот кому она теперь нужна? Дочь, выскочив замуж, покинула родные пенаты, махнув в провинциальный городок-вотчину мужа, как верная декабристка. И даже со внуками Тамара общалась только по Скайпу, мол, некогда им разъезжать по гостям. Тома обижалась, но виду не подавала. Животин она не любила и на все мои увещевания завести кошечку или собачку только презрительно поджимала губы. Так мы, одинокие, и прикипели друг к дружке, дав клятву, что никогда и не при каких обстоятельствах не нарушим обет одиноких сердец.
А тут моя Тамара записала меня в предательницы. Мне стало жалко плачущую и такую несчастную подругу. Мы обнялись и заплакали вместе. К нашим рыданиям примкнул и мой пёс. Его теперь немного отьевшееся большое тело содрогалось от глухих, повизгивающих звуков, исходящих из его утробы. Он мелкими, нервными шажочками кружил вокруг нашего скульптурного монолита. Тамара вдруг замолчала и уставилась на плачущую псину. Теперь он вызывал в ней не неприязнь, а полную симпатию за солидарность и понимание одинокой женской души. Она протянула руку и погладила пса по голове, тот расплакался сильнее, будто вспомнил всю боль, которую испытал за время своих скитаний. Теперь Тамарка плакала от жалости не к себе, а к горькой судьбе бедолаги-скитальца. Мне пришлось утешать обоих.
А потом мы пили чай с коньячком для успокоения подорванных нервов на кухне. Собакен сидел рядышком и напряжённо вслушивался в наш неторопливый трёп. Его уши то приподнимались, то опускались, словно лопасти вентилятора. Мы вдруг рассмеялись, и слёзы катились из глаз уже от гомерического хохота. Пёс вздохнул и лёг на пол, наклоняя голову в непонятках. А мы, смеясь, вспоминали всё произошедшее с нами. Тамара щедро одаряла собаку вкусняшками. Тот благодарно облизывал её руки, глаза Томки при этом наполнялись влажной теплотой.
Настроение от коньячка изрядно поднялось, и мы прощались с подругой, целуясь и обнимаясь на пороге. Пёс при этом крутился вокруг ног юлой и радостно повизгивал. А Томка на прощание мне пригрозила: "Смотри, если прогонишь Лапушку, так она окрестила пса, ты мне больше не подруга".

На улице уже вовсю хозяйничала весна. Лапушка всё чаще замирал с тоской в глазах, подвывая и просясь на свободу, в оттепель. Зов размножения был сильнее привязанности ко мне. Это был теперь упитанный, огромный собакен, ничто уже не напоминало того доходягу.
Однажды случилось то, что случилось. Лапушка перепрыгнул невысокий забор и умчался вслед за бродячей красоткой. Сколько я не кричала вслед, толку не было. Зов природы, а именно тощая сука, уводила моего кобелька всё дальше в хмарь. Мой голос растаял в городском шуме.
А дома всё напоминало о нём. Я затосковала, прошло три дня. Я обегала все закоулки в округе, но Лапушки нигде не было. Подруга мне выговаривала за мою халатность, а я плакала от бессилья. Все столбы в округе мы с подругой обклеили объявлениями о пропаже Лапушки. Каждый вечер я ждала и вздрагивала от случайного шороха в надежде на звонок, что мой Лапушка нашёлся. Но всё тщетно. "Кобель он и есть кобель. Отьелся на хозяйских харчах и был таков в поисках новой любви",- язвительно с горькой усмешкой думала я. Прошло больше месяца, я уже потеряла всякую надежду и пребывала в унынии. Верная Тома поддерживала меня, вселяя надежду на лучшее. Но беда не приходит одна.
В начале лета я собралась в магазин за хлебом. Идти надо было около двух кварталов.
На противоположной стороне улицы я вдруг увидела Лапушку. Был он худой и облезлый, каким я его встретила памятным зимнем вечером. Я в раже позвала. Он вскинулся и бросился через дорогу. Заскрипели тормоза, тяжёлое тело собаки отбросило далеко вперёд, забрызгав мостовую кровью. Не знаю как я пробиралась между ревущих железных чудищ. Упав на колени, я обняла обмякшее тело Лапушки. Он слабо дышал, вперив в меня невидящий глаз. Я подняла тяжёлое тело и понесла, словно флаг, флаг обрушившейся беды. Под ноги мне стекали капельки крови, сеясь, словно рубиновые ягоды. Я шла вперёд среди лавирующих, гудящих машин, ничего не соображая.
Вдруг чьи-то руки упорно стали отбирать у меня умирающего Лапушку, а я только сильнее прижимала к себе уже слабеющее тельце. Словно во сне над нами раздался чей-то голос.
Меня насильно втолкнули в машину. Я не выпускала из рук тело моей собаки, словно зная, что выпустив его, я потеряю Лапушку навсегда. Мы слились с ним воедино, будто сиамские близнецы.
Шофёр, добрый человек, видевший всё случившееся, отвёз нас в ближайшую клинику. Прорвался через длинную очередь к врачам, ибо я только беззвучно открывала рот, как рыба, хватая воздух. Там, от меня ополоумевшей, пытались оторвать тело собаки. До меня, наконец, донеслось, что пса надо осмотреть. Мой разум принял единственно верное решение, я положила друга на операционный стол. Всю операцию я стояла рядом на коленях и молилась всем богам, которых знала и не знала. Два ветеринара поняли всю бессмысленность моего выдворения из операционной, махнули рукой и приступили к священнодействию, ибо промедление было смерти подобно. Я смотрела в глаза Лапушки. Его взгляд был затуманен дыханием смерти, а грудь издавала редкие, глухие всхлипы.
Не помню, сколько прошло времени. Только я очнулась, когда Лапушка весь в бинтах лежал на столе, отливающем металлическим блеском. Стол обдал холодом. Я закричала и упала без чувств, почудилось, что Лапушка мёртв.
Себя ощутила сидящей на скамье, в нос бил тяжёлый запах нашатыря. Мужчина, привёзший нас, водил передо мной ваткой с нашатырем. Оказывается он ждал окончания операции. До меня дошло, что операция прошла успешно, а Лапушка просто не отошёл ещё от наркоза.
Я припала к тельцу собаки и ощутила слабое биение сердечка. На меня в упор смотрел янтарный глаз, из которого катилась слезинка. Я целовала эту родную морду, сдерживая рыдания.
Меня еле уговорили поехать домой. Лапушка должен был остаться в клинике под наблюдением. Я обнимала врачей, бессвязно бормоча слова благодарности. Мужчины отворачивались в сторону, смущённо пряча скупые слёзы. Все сочувствовали моему горю. А мой нечаянный помощник и соучастник моей беды изъявил желание отвезти меня домой. По дороге я всё больше молчала, а Олег, наш спаситель, пытался меня утешить, неустанно сыпля шутками. Только теперь я разглядела этого человека. Это был седовласый мужчина довольно приятной наружности. Когда он смеялся, вокруг глаз расходились лучики, а лоб прорезала глубокая складка, а глаза его при этом всегда были полны печали.
Когда-то он также потерял своего друга, немецкую овчарку. Они были неразлучны, пёс помог ему пережить смерть жены. А потом вот также лихач сбил пса на светофоре. Надо отдать должное уму Джека, он всегда переходил только на зелёный свет, а тут откуда не возьмись, джип, летящий под все сто. Джек успел оттащить бегущего малыша в сторону, а самого подмяло колесо. Умирал у хозяина на руках.
Я совсем раскисла после печального рассказа Олега, и тут же опять разревелась. Весь вечер мои глаза были на мокром месте, так что Олег до прихода подруги остался меня поддержать. Потом примчалась моя Томочка и мы всю ночь проплакали, обнявшись. Утром с опухшими глазами собрались в клинику проведать Лапушку.
Возле нас остановилась знакомая машина. Олег распахнул двери, предложив подвезти. Так месяц мы с Олегом ездили в клинику к Лапушке. Месяц спустя нам разрешили забрать пса домой. Бинты уже сняли, шёрстка немного отросла, прикрыв огромный шрам на боку. Лапушка, радостно повизгивая, бегал вокруг нас, прихрамывая. Он суетился, виновато заглядывая в глаза, будто испрашивая прощение. А я опустилась на колени, обняла своего друга и запричитала, что это я виновата во всём случившемся с ним. Лапушка смотрел мне в глаза понимающе, а я бесчётно раз целовала эту драгоценную морду.

С Олегом мы поженились, сыграв скромную свадьбу, на которой был друг Олега, моя Тамара и Лапушка. Кажется друг Олега и Тамарка запали друг на друга. Быть ещё одной свадьбе.
А Лапушка что учудил, как то привёл к нам двух щенков, вылитых папаша, таких же лопоухих. Рядышком гордо вышагивала, словно королева, его избранница- та самая ободранная сука, такая же дворняжка. На что Олег только смеялся, мол, места хватит всем. Одного щеночка-девочку забрали Тамара со своим другом Иваном. Всё-таки не зря они положили глаз друг на друга.
Эх хорошо всё, что хорошо кончается. Но это только часть моей жизни. Пожелайте же нам удачи, а я желаю вам всем удачи и пусть только счастье преследует вас.
Лана Праздник