ПреЛЮДИи чувств

Прелюдии Чувств
6 мая 2023

Я БЫЛ ОДЕРЖИМ ИНТЕРНЕТОМ

У меня наступил личный кризис. Пятнадцать лет я был одержим интернетом, публикуя день за днем, семь дней в неделю, по 15-17 часов, в блог и, наконец, создал команду, которая отслеживала новости в интернете каждые 20 минут в пиковые часы.

В стремлении отследить новое, я начинал каждое утро с полного погружения в поток интернет-сознания и новостей, прыжков с сайта на сайт, от твитов к твиту, от горячих новостей к самым последним анализам, просматривания бесчисленных фотографий и видео.

В течение дня я то и дело выдавал какую-нибудь аналитическую оценку, или аргумент, или шутку по поводу событий, которые произошли или происходили в данный момент. И иногда я неделями маниакально отслеживал каждую крошечную деталь развивающегося сюжета, чтобы потом собрать все вместе в повествование в реальном времени. Я вел бесконечный диалог с читателями, которые то придирались, то хвалили, то освистывали, то исправляли меня. Никогда еще мой мозг не был так долго занят таким количеством разношерстной информации.

Иными словами, я буквально жил в интернете. Годы шли, и я понял, что больше не одинок. Вскоре благодаря соцсетям у всех появился эквивалент собственного блога и собственной аудитории. Все больше и больше людей покупали смартфоны и тут же погружались в поток лихорадочного контента, который также беспощадно поглощал их, как когда-то меня. Появился твиттер как форма мгновенной публикации микромыслей.

Пользователи не меньше меня пристрастились к обратной связи — и даже были более плодовиты. Затем на нас обрушились приложения, затопив все наше оставшееся свободное время. Эта постоянно обновляющаяся и не останавливающаяся виртуальная жизнь отныне была повсеместна. Я помню, как в 2007 году я решил выделиться и обновлять свой блог каждые полчаса. Мой редактор посмотрел на меня как на сумасшедшего. Но это безумие теперь стало общепринятым; некогда невообразимые темпы профессионального блогера сегодня стали нормальными для всех.

Я шутил, что если интернет убивает, я первый узнаю об этом. Годы спустя эта шутка уже не казалась смешной. В последний год моей жизни в качестве блогера, мое здоровье начало сдавать. За 12 месяцев у меня было четыре бронхолегочные инфекции, и каждая тяжелее предыдущей. Мой отпуск превратился просто в возможность выспаться. И в снах я видел только обрывки кода, который я использовал каждый день, чтобы обновлять сайт. Мои дружеские отношения атрофировались, так как я проводил все время в сети. И однажды мой врач, выписывая мне очередной курс антибиотиков, сказал мне: «Ты действительно не умер от ВИЧ, чтобы умереть от интернета?».

Но награда была слишком велика: аудитория до 100 000 человек в сутки; выгодный медийный бизнес; постоянный поток информации, которая раздражала, просвещала или бесила меня; ниша в мозговом центре разворачивающегося глобального разговора; и способ измерения успеха с помощью данных – все это было, как постоянная допаминовая ванна для моего авторского эго. Если эпоха интернета требовала от вас как от писателя перерождения, то уж здесь я был на шаг впереди всех. Проблема в том, что я не смог переродиться как человек.

Я пытался читать книги, но теперь этот навык был мною почти утрачен. Я не успевал прочитать и пары страниц, как мои пальцы тянулись к клавиатуре. Я пробовал медитировать, но мой разум брыкался, как я ни пытался взнуздать его. Я начал делать упражнения каждый день, и эта тренировка стала моим единственным часовым отдыхом в течение дня. Но с течением времени онлайн-шумиха становилась все громче и громче в этом вездесущем виртуальном мире. Хотя я каждый день проводил много часов в уединении и молчании, прикованный к ноутбуку, мне казалось, что я нахожусь в центре постоянной какофонии из слов и образов, звуков и идей, эмоций и тирад — в аэродинамической трубе оглушающего, убийственного шума. Большая часть этого шума, как я понял, была непреодолима. И еще я понял, что большая часть технологий была также непреодолима. Я стал опасаться, что этот новый образ жизни станет для меня фактически образом нежизни.

В последние несколько месяцев, я понял, что пребывал — как и большинство зависимых — в состоянии отрицания. Я долго относился к моей онлайн-жизни как к дополнению к моей реальной жизни, считая ее неким приложением. Да, я провел много часов, общаясь с другими как бесплотный голос, но моя реальная жизнь и тело по-прежнему были здесь. Но потом, когда мое здоровье и благополучие ухудшились, я понял, что жить двумя жизнями невозможно. Либо-либо. Каждый час, который я проводил в интернете, не был прожит в физическом мире. Каждую минуту, которую я проводил, погрузившись в виртуальное общение, я не общался непосредственно с человеком. Каждая секунда, поглощенная какими-то мелочами, отнимала секунду от рефлексии, спокойствия или духовности. «Многозадачность» была миражом. Это был вопрос с нулевой суммой. Я был только онлайн-голосом.

Каждую минуту пользователи по всему миру загружают в YouTube 400 часов видео, а пользователи сайта-знакомств Tinder просматривают профили более миллиона раз. Каждый день ставятся буквально миллиарды лайков в Facebook. Онлайн-СМИ сегодня публикуют больше материалов, чем когда-либо раньше, без передышки штампуя статьи и добавляя новые подробности в новости каждые несколько минут. Блоги, посты, аккаунты, твиты и издания перепощивают, добавляют и раскручивают одно и то же.

Мы впитываем этот «контент» (как теперь называется текст, видео или фотография), уже не покупая журнал или газету, делая закладки на любимом сайте или активно выбирая, что читать или смотреть. Вместо этого нас ведут к этим обрывкам информации через мириады маленьких скачков в социальных сетях, где информация обрушивается на нас с индивидуально подобранной актуальностью и точностью.

Не обольщайтесь, думая, что вы все держите под контролем и выбираете, где нажать на кнопку. Технологи и их постоянно совершенствующиеся алгоритмы создают такие приманки, которые вы не сможете пропустить и легко попадетесь на удочку. Информационные технологии как никогда осведомлены о своих потребителях и имеют сегодня гораздо больше возможностей, чтобы завлечь их.

И это никогда не заканчивается. Не так давно веб-серфинг хотя и захватывал, но все же представлял собой стационарную деятельность. За столом на работе или дома на вашем ноутбуке вы прыгали в кроличью нору ссылок и выныривали обратно через несколько минут (или часов). Смартфон же сделал эту кроличью нору портативной, приглашая нас прыгнуть туда в любом месте, в любое время. Информация проникла в каждую минуту нашей жизни.

И это было сделано с поразительной быстротой. Мы почти забыли, что десять лет назад не было смартфонов, и не далее как в 2011 году ими владела только треть населения. Сейчас — более двух третей. И согласно опросу Pew, 46 % граждан признали простую, но примечательную вещь: они не могут жить без него. Этот девайс пришел ниоткуда и стал незаменим менее, чем за десятилетие. Осталось не так много мест, где связь затруднена – самолет, метро, пустыня, — и этот список сокращается. Даже походные рюкзаки теперь оснащены подзарядками для смартфонов. Пожалуй, единственным «безопасным местом» по-прежнему остается только душ.

Я утрирую? Небольшое, но детальное исследование прошлого года подтвердило, что молодежь использует свои телефоны по пять часов в день, 85 раз. Большинство этих выходов в сеть занимает не более 30 секунд, но секунды складываются в часы. Показательно: пользователи не знали, насколько сильно зависимы. Они думали, что сидят в телефоне вдвое меньше, чем это есть на самом деле. Но знали они или нет, новые технологии захватили около трети часов бодрствования этих молодых людей.

Прерваться, конечно, приятно, ведь обычно вы хватаетесь за телефон, когда проявился кто-то из ваших друзей. Ваш мозг связывает такое отвлечение с людьми, которых вы знаете (или думаете, что знаете), и в этом и состоит гениальность социальных сетей — связь равных с равными. С самых ранних времен эволюции, люди необычайно любили сплетни, — некоторые называют это необходимостью быть в курсе последних новостей, касающихся друзей и семьи. Мы подсели на информацию, столь же лакомую, как сахар.

И если дать нам такой же доступ к сплетням, какой сегодня у нас есть к сахару, мы не сможем контролировать себя.

Согласно исследованию, опубликованному в Atlantic, обычный подросток, пользователь, может обмениваться с друзьями сообщениями, количество которых варьируется от 10 до 400 тысяч. Когда снэпы накапливаются, они дарят популярность и социальный статус пользователю. И это, как говорят эволюционные психологи, фатально. Если у нас есть постоянный источник информации, новостей и сплетен друг о друге в социальных сетях, мы становимся практически беспомощны.

Просто оглянитесь вокруг: люди ходят по улицам, ведут машины, выгуливают собак и играют с детьми, уткнувшись в телефоны. Понаблюдайте за собой в очереди за кофе, во время перерыва на работе, за рулем или даже просто на пути в туалет. Посетите аэропорт, и вы увидите море склоненных шей и мертвых глаз. Мы перестали смотреть вверх и вокруг, мы постоянно смотрим вниз.

Если бы инопланетянин прилетел пять лет назад, а потом вернулся сегодня, что прежде всего бросилось бы ему в глаза? Этот вид разработал новую привычку — и, куда ни глянь, живет в ее плену.

Мы все знаем, какие радости приносит в нашу жизнь вечно подсоединенный к интернету мир — связи, одобрение, смех, информация. Я не хочу ничего отрицать. Но мы только начинаем понимать, чего это нам будет стоить, если мы вообще готовы признать, что платить придется. Тонкость ловушки этой новой технологии состоит в том, что она убаюкивает нас, заставляя поверить, что в ней нет минусов. Просто онлайн-жизнь поверх оффлайн-жизни. Мы можем встретиться лично, но сначала заранее обсудить текст. Мы едим вместе, просматривая свою ленту.

Семья, которая обедает за одним столом, уткнувшись каждый в свой телефон, вовсе не ест вместе. Она месте поодиночке. Вы там, где ваше внимание.

Если вы смотрите футбольный матч со своим сыном и одновременно переписываетесь с другом, вы уже не всецело с вашим ребенком — и он это знает.

Действительно жить с другим человеком означает быть эмпирически с ним, ловя бесчисленные крошечные сигналы от его глаз, голоса, языка тела, контекста и реакций, часто неосознанно реагируя на каждый нюанс. Это наши глубочайшие социальные навыки, которые оттачивались веками. Они и делают нас конкретным человеком.

Быстро заменив действительность виртуальной реальностью, мы уменьшили масштабы такого взаимодействия, даже если мы умножим число людей, с которыми мы взаимодействуем. Мы удаляем или резко фильтруем всю информацию, которую мы могли бы получить, будучи с другим человеком. Мы сводим других до профилей, — «друг» в Facebook, фотография в Instagram, текстовое сообщение — в контролируемом и изолированном мире, который почти свободен от внезапных излияний или препятствий реального человеческого взаимодействия. Мы становимся «контактами друг друга», тенями самих себя.

Подумайте, как редко теперь вы используете телефон, чтобы поговорить с кем-то. Гораздо проще, быстрее и менее обременительно написать сообщение. Телефонный звонок займет много времени; он может заставить вас столкнуться с особенностями характера другого человека, его отступлениями или непредвиденными эмоциональными потребностями. Вы можете вспомнить, когда вы оставляли сообщение на голосовой почте или прослушивали его?

Достаточно смайлика. Или взять разницу между попытками флиртовать с кем-то в баре и пролистыванием профилей в соцсетях, чтобы найти лучшую партию. Первое глубоко неэффективно и требует расходов (возможно, напрасных); второе превращает десятки и десятки людей в одежду, висящую рядами на вешалке.

Неудивительно, что мы предпочитаем приложения. Целая вселенная интимных ответов расплющивается в одном дистанционном прикосновении к экрану. Мы прячем свою уязвимость, приукрашиваем наши недостатки и комплексы; мы проецируем наши фантазии на образы на экране. Отказ все еще задевает нас, но меньше, ведь новая виртуальная партия маячит на горизонте. Мы сделали секс еще безопаснее, удалив из него неожиданность и риск, а часто и физический контакт.

Количество времени, которое мы тратим на поиски, существенно превышает время, которое мы проводим с объектами нашего желания.

Наши древнейшие человеческие навыки атрофируются. GPS, например, это просто находка для поиска мест, которых мы не знаем. Но, он привел к тому, что мы даже не видим, а тем более не вспоминаем подробности окружающей обстановки, не развивая накопленные воспоминания, которые дают нам чувство места и контроль над тем, что когда-то мы называли обычной жизнью. Автоматизация и онлайн-жизнь резко уменьшили число людей, которые умели физически, используя собственные глаза, руки и тела, делать что-то, например, деревянный стул или предмет одежды. М

Да, онлайн-жизнь и жизнь автоматизированная более эффективна, она имеет больше экономического смысла, она превращает однообразие и пустую трату времени в достижение практических целей. Но это не дает нам то чувство глубокого удовлетворения и гордости своим мастерством, которое мы ощущаем при выполнении повседневных задач, и это наиболее остро ощущается теми, для кого такие задачи являются средством к существованию, а также основой идентичности.

Конечно, десятки тысяч лет именно скромное мастерство нашей практической жизни давало нам ощущение собственной значимости, пока технологии и капитализм не постановили, что это было совершенно не обязательно. Если мы хотим выяснить, почему отчаяние распространилось так быстро в стольких выброшенных на обочину жизни сообществах, нам нужно исследовать не только экономические показатели, но и исчезновение практических профессий прошлого и того смысла, который они придавали жизни людей.

Это же касается связей, которые мы использовали в нашем повседневном взаимодействии — кивки и любезности при встрече с соседями, ежедневные встречи в торговом центре или на улице. Здесь также очарование виртуального общения повредило пространство для реального общения.

Когда мы входим в кафе, в котором каждый погружен в свой собственный онлайн-мир, мы реагируем тем, что сами погружаемся в один из своих онлайн-миров.

Когда кто-то рядом с вами отвечает на телефон и начинает громко говорить, как будто вас не существует, мы понимаем, что мы действительно не существуем в его личном пространстве.

И постепенно вся концепция общественного пространства, где мы встречаемся, взаимодействуем и учимся у наших сограждан, рушится. Т

Мы порабощены допамином — этими мгновенными реакциями на наш хорошо придуманный твит или реплику, но разве мы стали счастливее?

Я подозреваю, что это рабство просто сделало нас менее несчастными или, скорее, менее осознающими свое несчастье, а наши телефоны – всего лишь новые и мощные антидепрессанты.

Когда я гулял по лесу, на меня вдруг накатило. Я до сих пор не знаю, что послужило причиной, но думаю дело в том, что эти тенистые, тихие леса, с бегущими по склонам холмов ручьями и птицами, порхающими во влажном воздухе, пробудили мои воспоминания о детстве. Я рос одиноким мальчиком, который проводил долгие часы, гуляя в рощах и лесах. Я обследовал этот ландшафт и с друзьями, и в одиночку — проигрывая в голове воображаемые сценарии, создавая маленькие укромные уголки, где я мог провести много времени, читать, изучать каждую маленькую тропинку через лес и замечать каждый цветок, сорняк или гриб, на который я натыкался.

Я вспомнил и другие моменты из своего детства — красоту лесов, радость общения с друзьями, поддержку родных, любовь бабушки по материнской линии. Это был естественный процесс пересмотра, исцеления и выздоровления. Это был словно древний, давно похороненный дар.

Тишина стала анахронизмом, даже символом тех бесполезных суеверий, которые мы оставили позади. Смартфонная революция последнего десятилетия в каком-то смысле стала просто последним поворотом этого механизма, когда те немногие оставшиеся оплоты тишины — крошечные трещинки бездействия в нашей жизни — методично заполняются новыми и новыми стимулами и шумами.

И все же наша потребность в тишине никогда полностью не исчезала, потому что наши практические успехи, какими бы впечатляющими они ни были, никогда полностью не наполняют нас. Они всегда дают место новым желаниям и потребностям, всегда требуют обновления или восстановления, всегда недостаточны. Мания нашей онлайн-жизни подтверждает это: мы все время листаем и листаем, потому что никогда не бываем полностью удовлетворены.

Разве не было бы замечательно, если бы стало больше подобных мирских мест: ресторанов, где смартфоны сдаются при входе, кафе, в которых на вывеске значится отсутствие вайфая? Или более практично: больше трапез, за которыми мы заранее договариваемся сложить наши гаджеты в коробку? Или встречи в ресторане (кафе), во время которых первый, кто достанет телефон, оплачивает счет? Мы можем, если захотим, каждую неделю воссоздавать цифровой шабат — просто один день, когда мы 24 часа не проверяем свои телефоны. Или можно просто отключить уведомления.

У меня есть книги, которые я хочу прочесть; места, где я хочу гулять; друзья, с которыми надо встретиться; жизнь, которую надо прожить полно.