ПРИКОСНОВЕНИЕ ДУШИ

Прикосновение Души
3 ноября в 20:41

«Хочу горячего боя, хочу идти вместе с солдатом». Фронтовые переживания и откровения снайпера Розы Шаниной.

«Вообще-то будущее у меня неопределенно, много вариантов:
1) в институт;
2) быть может, не удастся первое, тогда – государственный человек, всецело отдамся воспитанию сирот-детей, такая моя специальность дошкольного педагога;
3) скорей всего, покончу самоубийством, когда узнаю судьбу государства и некоторых родных и знакомых. При втором я буду еще кое-чему обучаться, повышать уровень всесторонне. Вообще будущее я не определяла, не задумывалась здорово, – так, взбредет».

Это отрывок из фронтового дневника снайпера Розы Шаниной. Вообще, девушек-снайперов на фронтах Великой Отечественной войны было много, их имена знала вся страна. Шестерым из них было присвоено звание Героя Советского Союза, одна стала полным кавалером солдатского ордена Славы. Пожалуй, самой знаменитой стала Людмила Павличенко, уничтожившая уничтожила 309 солдат и офицеров противника.

На этом фоне личный счет Розы Шаниной был не столь велик: по различным источникам, от 59 до 75 врагов. Но нам она интересна другим обстоятельствам: по всей видимости, она была едва ли не единственной девушкой-снайпером, которая всю войну вела дневник. Вообще-то на войне военнослужащим было запрещено вести дневники: не по уставу это, да и вдруг записи попадут врагу!… Тем не менее, известно немало фронтовых дневников солдат и офицеров, которые вели их, стараясь не привлекать к себе внимания.

Дневник Розы Шаниной, точнее, отрывки из него, были впервые опубликованы в 1965 году, к 20-летию Победы. Оригинал фронтового дневника хранится в Архангельском краеведческом музее. В тогдашнюю идеологию ее дневниковые записи не очень вписывались: в них было очень мало о подвигах, зато много о «неуставных» отношениях мужчин и женщин на фронте. Да по сути дела, это было обычный девичий дневник, в котором было немало переживаний, чувствований и даже, простите, глупостей, самолюбования…

Фронтовые фотографии свидетельствуют: Роза Шанина была очень красивой, сегодня бы сказали – модельной внешности. Очаровательная, удивительно фотогеничная, она выделялась даже на фоне своих подруг, прекрасно об этом знала и с удовольствием позировала фотографам, когда те просили ее об этом.

Ей было всего-то двадцать лет! Она родилась в деревне Едьма Архангельской области в 1924 году. Окончила семь классов, отправилась в Архангельск, там поступила в педагогическое училище. На третьем курсе устроилась воспитательницей в детский сад. Вы только вдумайтесь: снайпером стала воспитательница детского сада!..

В декабре 1941 года Роза Шанина попросилась на фронт, но не прошла по возрасту. Ее призвали в 1943-м, она с отличием закончила Центральную женскую школу снайперской подготовки. 2 апреля 1944-го, за день до своего двадцатилетия, прибыла на фронт. Провоевала она меньше года.

Уже через три дня после прибытия в расположение 338-й стрелковой дивизии Роза Шанина сделала первый выстрел. И хотя долго готовилась быть снайпером и ненавидела фашистов такой же лютой ненавистью, как и все советские люди, первый прицельный выстрел по врагу (а не по мишени) стал для нее тяжелым психологическим надломом: «…ослабли ноги, соскользнула в траншею, не помня себя: «Человека убила, человека…». Встревоженные подруги, подбежав ко мне, успокаивали: «Ты ж фашиста прикончила!» Спустя семь месяцев девушка-снайпер писала, что она убивает врагов уже хладнокровно, и теперь в этом состоит весь смысл ее жизни.

Будучи снайпером 3-го Белорусского фронта, она участвовала в освобождении Литвы и битве за Восточную Пруссию. Первой из женщин-снайперов была представлена к ордену Славы. Командующий 5-й армией Николай Крылов вспоминал: «Славные были девушки. Особенно Роза Шанина. Я помню ее в боевой обстановке. Шанина первая из девушек 3-го Белорусского фронта была удостоена орденов Славы III и II степени».

Среди других снайперов Роза Шанина выделялась умением делать дуплеты – два идущих друг за другом выстрела, попадающие по движущимся целям.

Когда читаешь дневник Розы Шаниной, очень трудно представить, что его вела хладнокровный стрелок. Уж слишком он сентиментален! Как будто два человека предстают перед нами: один выходит на смертельную охоту, часами поджидает противника, другой – жаждет любви, жалуется на одиночество, на то, что вокруг столько сплетен, лжи и непонимания…

«Будь что будет, но я не буду той, кого ждут (простячкой), – записала Роза Шанина в дневнике 10 октября 1944 года. – Видела во сне брата Федю. На сердце тяжело, мне 20 лет и нет хорошего друга, почему? И ребят полно, но сердце никому не верит. Виноваты в этом сволочи, которые ведут такой образ жизни, сорвать бы и все, о девчонке им думать наплевать.

Говорят, что девчат в Германию не пустят, а мы уже на границе, куда бросит судьба? Вспоминаю Мишку Понарина. Какой хороший парень! Убило… Он меня любил, я знаю, и я его. Старший сержант, 2 года института, воспитанный, простой, приличный, симпатичный парень. Я очень его жалею. Ему не давали дружить со мной начальники. От майора и выше уже одно продовольствие, если, но я не настолько низка. Одной рукой беру подарки, а другой по морде расплачиваюсь.

Перед глазами Блохин, Соломатин. Мне они нравились, но я знала, что это лишь временно, уехали и письма писать не стали – вот доказательство…»

Спустя два дня девушка записала: «Помню дни, когда я шла в наступлении с Соломатиным, которого я любила, но не верила в его любовь. Он для меня делал все. Но ведь ему в глаза смотрела смерть, ухаживать все равно за кем, а это все он в силах сделать, быть может, за то лишь, что я девушка и воюю отважно…».

Через несколько дней: «Ночью в окружении мы. Остались с Соломатиным вдвоем. Он пристал: «Все равно умрем». Я его не осудила: он молод и был прав так думать. Мне не страшно было умирать, но я заплакала из-за того, что, говорят, девушка виновата сама во всем, когда вся обстановка способствует, все воздействия. Я стояла до последнего. К счастью, через 2-е суток другая дивизия нас освободила. Соломатин продолжает приставать […]. Я взяла винтовку, гранат и пошла искать по свету, где утомленному есть чувству уголок…»

И еще немного дальше: «Встретила там же Щекочихина Сашку, кот[орый] мне нравился. Сначала мы ходили с Калей Петровой к Блохину обедать, пить молоко и т. д., а поздней я его полюбила и стала стесняться уже угощаться. Бывало, пойдем звать Блохина к Сашке Щ.: мол, там баян, – а самим с Калей обоим Сашка нравился. Блохин, понимая это, отвечает: «Он занят», – хотя тот свободен и рад нашему приходу. Сашке я призналась в любви сама первая в письме, и вот поэтому на его положительный ответ я не могла больше ответить взаимностью – стыдно… Почти одновременно с Блохиным да, я шурудила с Соломатиным, но я знала, что все это лишь временно. Теперь никого не могу полюбить… Чем объяснить, что в ребятах быстро разочаровываюсь? Они обманывают, иной раз сама извожу и говорю: отстань».

Взводу Шаниной было приказано двигаться во второй очереди, за пехотой. Однако девушка постоянно рвалась на передовую «бить врага», лезла в самое пекло.

«5.11.44. Давно не писала: было некогда, была на передовой… Очень понравился Николай Шевченко, лейт[енант], артиллерист, брат Героя Советского Союза летчика Шевченко. Он влюблен в меня, он не смотрит на рост, а мне не нравится [никто] даже чуть-чуть меньше меня, а так я сама страдаю по нем[у].

Ночевала у Николая Федорова. Хороший парень. Он обо мне беспокоится: что захочу, то и будет (костюм, шапка, подарки). Только я его не люблю. Эх, загадочная натура, я обманываю его, принимаю подарки, когда его не люблю. «Загадочная натура» Чехова…».

«18.11.44. Настроение гадкое, почему? Была сейчас у Николая и ночевала, еще там немного [и]спортилось настроение. Встретила в артиллерии мальчика – ну и мальчик, ужасно мне понравился, большой симпатяга и скромница, но увы! Николай рядом…

Сейчас с девчатами скучаем, завтра день артиллерии, приехала секретная комиссия проверять поведение девушек – я знаю. Ох, и жизнь военная, они всех нас считают за проституток, как обидно смотреть на это скромной девушке.

А Николай предлагает мне, еще хотя формально, чтоб легче жить вместе, пожениться, на документах. Нет, о женитьбе я вообще, даже документально, не думаю, чтоб сплетен было больше?..»

В своем дневнике Роза Шанина нередко обращается к воображаемому собеседнику. А кажется, что к нам, живущим спустя многие десятилетия…

«6.12.44. Вы бы знали, на протяжении всей фронтовой жизни не было минуты, когда бы я не жаждала боя, хочу горячего боя, хочу идти вместе с солдатом. Я жалею, почему я не мальчик, – теперь никто бы не обращал внимания на меня, никто бы не жалел меня, я бы воевала от всей души… Я бы все отдала, чтоб мне сейчас идти с солдатами в наступление. О, боже, почему у меня такая загадочная натура, я не могу понять, только жажду, жажду боя, горячего боя. Все отдам и жизнь, только бы удовлетворить эту прихоть, она мучает меня, спать не могу спокойно…»

12 декабря 1944 года немецкий снайпер ранил Розу Шанину в плечо. Поправилась она быстро и после госпиталя снова попросилась на передовую.

«8.1.45. Попала в 157 [с.д.] к девушкам. Не узнаю! Моя подруга Сашка и Тоська вышли замуж. Господи, осталось четыре девушки, нет, пять из двадцати семи. Я не думаю это сделать, только боюсь [как бы] не попасть в переплет… Как будет потеплей, в феврале бегу на передовую. За отражение контратаки (жарко было, рисковала жизнью) получила награду – медаль «За отвагу»«.

«17.1.45. Мороз, голод. Пошла в свою часть. Ребята некоторые бросают гадостные комплименты мне. Всюду мат. Как устала… Я вижу, я мало пользы приношу как снайпер: быть может, будут моменты, а смерть грозит. Из нашего 2-го б[атальо]на 216 сп осталось 6 из 78. Скучаю по девчатах, живу много их хуже».

«24.1.45. Давно ничего не писала. Было совсем некогда. Ходила в разведку полка 785. Ребята замечательные, приняли хорошо, но стал приставать нач. штаба полка, гонял меня за пустяки, хватает как девку из дома терпимости, я не потерпела и обругала его, после того пожила двое суток и ушла: больше жить было невозможно…

За эти двое суток все дни некогда было вздохнуть. Шли ужасные бои. Полные траншеи пехоты немец насадил и вооружил – защищались стойко… Я ездила в самоходке, но стрелять так и не удалось, нельзя высунуться из люка, ранил и убивал. Подошла по лощине, выползла и стреляла по убегающим из траншеи фрицам…

Я была в дивизии. Вадим, сын полковника нач. штаба, лейтенант. Ничего не делает, маменькин сынок, а вредный какой. Пристал ко мне: «Дай поцелую», – выпил и вот. Я как раз масбрюки переодевала. Зашел без разрешения и не дает одеть брюки. Сильный, хоть маленький. Закрутил мне руки, повалил на диван, нацеловал, и в это время заходит полковник, его отец. У меня – слезы, плачу. «В чем дело?» Я говорю: «Если я девчонка, то каждый должен целовать?». Он заругал сына, но когда все прошло, он (Вадим) говорит: «Пойми, немок я не хочу, они заразные, а ты чистенькая, хорошая девчонка, мне же хочется поцеловать». Я говорю: «Вам многим хочется, я-то же должна в кого превратиться?»

Снова ночью марш, сейчас темно, скоро рассвет, сижу у костра и пишу. Как плохо, когда нет начальника надо мной. Хорошо, что никто не прикажет, но плохо – никто не подскажет, что делать? Я не могу найти удовлетворения своему сердцу. Никому я не нужна».

Это была последняя запись в дневнике Розы Шаниной. Через три дня, 27 января 1945 года, она была ранена в бою и на следующий день скончалась в госпитале 205-го медсанбата… Стоит добавить, что за время погибли на фронте ее старшие братья. Михаил пропал без вести в конце 1941 года под Ленинградом. Федор пропал без вести в 1942 году, последнее письмо от него пришло из Керчи. Сергей был расстрелян за совершение преступления в 1945-м… Вот такая вот она одна на всех – война и великая Победа.