ПРИКОСНОВЕНИЕ ДУШИ

Прикосновение Души
7 июня 2024

Карцеры, розги, зубрёжка и чинопочитание. Как жилось гимназистам царской России.
————————
Современные ученики и родители часто возмущаются на форумах и в социальных сетях строгостью школьного уклада жизни. То детям не разрешают пользоваться смартфонами на переменах, то запрещают ходить на уроки в ярких и модных одежках, то отчитывают за ярко накрашенные ногти или пирсинг. Некоторые даже считают, что школа накрыла учащихся колпаком надзора и мешает им всесторонне развиваться. Не даёт юному потенциалу раскрыться, душит его в зародыше запретами...
А давайте перенесёмся на 150-200 лет назад и посмотрим, какой была школа или гимназия в царской России. Чему учили, за что ругали и какими методами «перевоспитывали»?
«Целый день я удивлялся всему, как будто новому, невиданному, и боже мой! как всё показалось мне противно! Вставанье по звонку, задолго до света, холод в комнатах, общественное умыванье из медных рукомойников, около которых всегда бывает ссора и драка; ходьба фрунтом на молитву, к завтраку, в классы, к обеду и т. д...», - так описывал драматург Сергей Аксаков, отпрыск старого дворянского рода, первые впечатления от учёбы в казанской гимназии. В своих мемуарах Аксаков подробно перечисляет невзгоды, преследовавшие гимназистов: холодные помещения, скудная еда, постоянные ссоры и драки между учениками. А ещё карцеры и розги, зубрёжка и чинопочитание – учёба в дореволюционной России была настоящим испытанием для гимназистов. Но надо признать, даже в таком виде образование оставалось роскошью, доступной не каждому.
Условия, в которых жили гимназисты, действительно были суровы, хотя к концу XIX – началу XX века стали куда мягче, чем во времена Аксакова, поступившего в гимназию в 1801 году. И всё же любой гимназист, даже самый забитый, мог считать себя привилегированным по сравнению с абсолютным большинством своих соотечественников.
Всеобщее образование появилось в России уже после 1917 года, при большевиках. Весь имперский период большая часть населения страны не умела даже читать и писать (по данным первой переписи населения Российской империи 1897 года неграмотными оставались две трети населения).
Наиболее престижным учебным заведением считалась именно семилетняя классическая гимназия, где учились, как правило, дети из наиболее преуспевающих семей – дворяне, состоятельная буржуазия, самые успешные из разночинцев (городской интеллигенции). Люди же попроще ходили в земские школы или реальные училища. Напрямую поступить в университет, как правило, можно было только из гимназии.
В гимназиях существовал имущественный ценз, хотя и не очень жёсткий: годовая плата составляла около 25 рублей в год, месячный заработок рабочего. «Властями ставился вопрос о повышении платы для того, чтобы сделать гимназии менее доступными для выходцев из бедной среды, которых родители пытались вывести в люди», – отмечает Алексей Любжин, автор монографии «История русской школы императорской эпохи». В 1887 году правительство даже приняло «циркуляр о кухаркиных детях», рекомендовавший не принимать в гимназии детей из бедных семей. Власти опасались, что бедные, но образованные люди приведут страну к революции. Впоследствии их опасения подтвердились.
Для тех счастливчиков, кто всё-таки поступал в гимназию, сразу наступали суровые времена. В начале XIX века были распространены телесные наказания – за провинность учеников младших классов секли розгами. «Розги навсегда останутся одною из самых тёмных страниц истории нашей школы, – писал литератор Павел Засодимский. – Ни одного путного человека не вышло из числа тех воспитанников, которых драли, как сидоровых коз: из них вышли пьяницы, развратники и забулдыги».
Впрочем, со временем розги стали применять всё меньше и меньше, а в Уставе 1864 года телесные наказания официально запретили. Примечательно, что когда проект Устава разослали зарубежным коллегам, английские и немецкие педагоги возмутились, заявив, что нельзя отменять телесные наказания. Следовательно, российская школа в плане гуманизма опередила страны Европы.
Другим популярным наказанием в школе XIX века был карцер: за особо тяжёлые проступки, например, драку или попытку пронести в школу табак, гимназистов сажали в пустую комнату без окон, где они могли сидеть от 5 до 16 часов. Дресс-код в школах и гимназиях тогда был строжайший. Ходить по территории гимназии ученики должны были в форме, и ни в коем случае не порочить «честь мундира», даже в свободное время. Не начищены до блеска пряжка или пуговицы, грязные брюки или ботинки, плохо пришиты пуговицы или воротничок, волосы растрёпанные или длинные? Все эти мелочи тут же подмечались, а неряхе грозило наказание. От выговора, если случайно оторвал пуговицу в вагоне конки и не заметил этого, до нескольких часов зубрёжки после уроков, если уже взят на карандаш гимназическим начальством за частый неопрятный внешний вид.
Ещё более жестким правилам подчинялись учащиеся женских гимназий и училищ (естественно, отдельных от мужских). Гимназисткам запрещалось выходить из дома после 8 часов вечера, сидеть на скамьях возле магазинов, посещать кинематограф, праздничные вечера в военном клубе. Даже чтобы сходить в театр, требовалось разрешение. И это было не местное самоуправство. Такой уклад существовал во всех гимназиях Российской империи, как мужских, так и женских. «Правила для учеников гимназий и прогимназий ведомства министерства народного просвещения», утвержденные 4 мая 1874 года, были едины для всех и регламентировали всю жизнь дореволюционного гимназиста. В них было целых 72 параграфа, и многие положения перекочевали в современную школу. Ведь и сегодня актуально «недопущение в стенах сих заведений» сквернословия, драк и «дурного поведения». Нужно поднимать руку, отвечать стоя, заполнять и сдавать на проверку дневники, усердно готовить домашние задания и т. д. Но кое-каких моментов уже, конечно, не встретишь в современной школе.
Первым пунктом Правил шло то, что ученики обязаны были в воскресенье и праздники, а также вечером накануне таких дней посещать общественное богослужение. Вторым пунктом – примерно вести себя в храме. Кроме того, ежегодно гимназисты обязаны были выполнять обряд говения. В дневнике даже имелась специальная графа о его прохождении, которую заполнял священнослужитель. Если отметка о говении отсутствовала, то могли оставить на второй год.
Огромное внимание в то время уделялось духовному воспитанию. Уроки начинались и заканчивались молитвами «Пред учением» и «После учения». Они были напечатаны на первых страницах дневника в четырёх вариантах для учеников разного вероисповедания. В гимназии обучались вместе и христиане, и иудеи, и мусульмане. Молились они конфессионально. Православные — в гимназической церкви, а католики, иудеи и мусульмане — в разных, отведенных под молитву классах.
С другой стороны, в выборе веры ученики были свободны: повеление императора от 1829 года обязывало назначать законоучителя в зависимости от конфессии учеников. А вот избежать зубрёжки латыни не мог никто.
«Все ученики после летних, рождественских и пасхальных каникул обязаны являться в гимназию непременно в назначенный начальством срок, - говорилось в пятом пункте Правил, - возвращая при сем классному своему наставнику выданные им билеты с надписью родителей или попечителей о времени отправления их из дому». Причём если гимназист вдруг прогуливал первые несколько дней учёбы после каникул, то мог и не приходить в школу вовсе. Неявка без уважительной причины считалась равноценной отказу от дальнейшего обучения. Такого прогульщика автоматически исключали. А восстановиться можно было лишь сдав повторно вступительные испытания по всем предметам. Кто прогулял день-два, получал серьёзное наказание. Конечно, уважительные причины учитывались.
«При встрече с начальниками и наставниками на улице или в ином публичном месте ученики обязаны приветствовать их вежливым поклоном, хотя бы они и не были преподавателями их класса», - сказано в пункте 20 Правил. Точно так же гимназисты обязаны были отдавать «должное почтение» местным высшим должностным лицам и духовенству. Кстати, в Правилах (в 41-м пункте) говорилось о ситуации в Санкт-Петербурге, где гимназисты могли повстречать царя. В губернких городах это правило распространялось на местное руководство. Учащиеся должны были знать в лицо губернатора, городского голову, чиновников министерства народного просвещения, попечителя гимназии и т.д. При встрече с ними на улице надо было остановиться, снять головной убор и поздороваться.
«Ученики не должны приносить с собою в учебное заведение никаких посторонних учению книг или изданий и вообще ничего такого, что может служить к рассеянию внимания или к смущению как для них самих, так и для их товарищей», - гласит 28-й пункт. Так что никаких гаджетов, комиксов, игрушек и всего, чем можно похвастаться перед одноклассниками, быть не должно. В портфеле - только учебники, тетради и письменные принадлежности. Всё остальное, если наставник заметит, тут же конфисковывалось.
Конечно, запретов было очень много, и касались они всех сторон жизни гимназиста. «Всякого рода игры на деньги или вообще с корыстною целью, как и продажа всякого рода вещей или книг друг другу или посторонним лицам, или мена их, воспрещаются ученикам». Или вот: «Посещение театров, в коих обыкновенно даются пьесы сомнительного нравственного содержания, и вообще театра в те дни, когда даются подобные пьесы, безусловно воспрещается; вообще же посещение театра в учебное время должно быть сколь можно реже, дабы ученики могли сколь можно более сосредоточивать внимание на учении как важнейшем деле детского и юношеского возрастов».
Однако театр считался необходимым для полноценного развития ученика. Поэтому в гимназиях практиковались походы в театры всем классом. Каждый гимназист помимо прочего имел право 8 раз в год сходить на спектакль. Но только с личного дозволения директора. В дневнике были специальные страницы с отрывными билетами, с которыми надлежало идти к директору и просить дозволения. Если он считал, что постановка благонадежная, то выписывал разрешение. Интересно, что лишиться права следующего посещения театра можно было только за то, что в прошлый раз гимназист решил поаплодировать актёрам. Ну, а если он громко разговаривал в зале или, не дай Бог, свистел, то минимум целую четверть даже не думай подходить к директору с просьбами.
«Ученикам гимназий и прогимназий безусловно и строжайше воспрещается посещать маскарады, клубы, трактиры, кофейни, кондитерские, биллиардные и другие подобные заведения, а равно и всякого рода публичные и увеселительные места, посещение коих будет признано опасным или неприличным для учеников со стороны ближайшего их начальства». Причём правило это распространялось и на совместное с родителями посещение. Исключение составляли первоклассные места, где имелись отдельные столики для таких посетителей. Так что если ребёнку хотелось сладенького, то приходилось топтаться под дверьми кондитерской, пока мама не купит пирожных. В окно, кстати, тоже лучше не пялиться. Запрещено!
«Вне дома ученики обязаны быть всегда в одежде установленной формы, и положенные для них полукафтаны должны быть застёгнуты на все пуговицы. Ношение длинных волос, усов и бороды, а равно излишних украшений, как, например, колец, перстней и пр., а также тросточек, хлыстов, палок — воспрещается». А теперь представьте современные города, где каждый школьник соблюдает этот пункт «Правил». Все мальчишки и девчонки ходят по улицам в одинаковой школьной форме постоянно. С утра до вечера. Только дома и в свободные от учёбы дни разрешалось не носить регламентированную ученическую форму. У всех без исключения (а в последних классах гимназий встречались ученики от 18 до 25 лет!) портфель единого образца и обязательно за спиной. Нести в руках – нарушение. В 20:00 улицы города пустеют. Для учащихся наступает комендантский час. На улицы выходят патрули из дежурных учителей. Их задача — ловить тех, кто выбрался на улицу без родителей позже разрешённого времени. Любой представитель правоохранительных органов был обязан остановить мальчишку или девчонку в школьном возрасте и разузнать, где они учатся, а затем сообщить в учебное заведение о проступке. Тут нужно добавить, что в начале прошлого века многие подростки были без образования и работали.
«Во время сбора учеников перед началом учения воспрещается им толпиться на улице или на тротуаре перед зданием гимназии или прогимназии и точно так же, расходясь из учебного заведения по окончании уpoков, ученики обязаны идти каждый в свою сторону отнюдь не гурьбою и не большими группами и не затевая между собою ни игр, ни ссор и драк». А «нарушение учеником которого-либо из правил, до него относящихся, подвергает его, смотря по степени вины, различного рода взысканиям, указанным в правилах о взысканиях».
Самым строгим из них было «удаление из гимназии». Но были и специфические: карцер, замена приёма пищи на хлеб и воду, приход «подтянуться по предметам» в гимназию в выходные, оставление на прописи после уроков, а также стояние в углу. И никто не смел жаловаться. Провинился - отвечай.
Вид одного позорящего наказания был описан в повести Л. Чарской «Записки маленькой гимназистки», когда классная дама решила проучить одну из учениц. «Она грубо схватила меня за руку, вытащила на середину класса и прокричала во весь голос: «Это воровка!..» Я очнулась, только услышав лёгкое шуршанье бумаги у меня на груди... Поверх чёрного передника, между воротом и талией, большой белый лист бумаги болтался у меня на груди, прикреплённый булавкой. А на листе было выведено чётким крупным почерком: «Она воровка! Сторонитесь ее!».... Мне пришлось сидеть с этим украшением в классе, ходить перемену по зале, стоять на молитве по окончании гимназического дня, и все - и взрослые гимназистки, и девочки, ученицы младших классов, теперь думали, что я воровка! ... Класс шумно направился в залу, и я пошла следом за остальными. «Смотрите, мадамочки, воровка, воровка идёт», - послышались голоса маленьких гимназисток других классов...»
Как писал граф Иван Иванович Толстой, без особого энтузиазма занявший пост министра просвещения в 1905 году, русская школа начала XX века действительно представляла собой «государство в государстве» и категорически отвергала любое вторжение в свои дела извне.
Двери учебных заведений были накрепко закрыты для родителей: никаких родительских организаций не существовало, собрания созывались крайне редко и чаще всего только в связи с какими-то экстраординарными событиями. Более того, в соответствии с правилами для учеников, любая критика взрослыми учебно-воспитательных порядков, учебной системы или отдельных предметов квалифицировалась как противодействие учебному заведению, которое неминуемо приведёт к «гибели несчастных детей».
«Дисциплина, порядок и тишина» любой ценой — таково было кредо большинства педагогов того времени. Однако, как выяснилось спустя несколько лет, строгие гимназические правила не помогли вырастить из детей верных слуг императора – множество гимназистов и студентов поддержали революции начала XX века. Мало кому известно, но параллельно с волнениями в Петербурге в январе 1905 года проходила и так называемая «школьная революция», когда недовольные правилами обучения и всевозможными запретами юноши и девушки вышли на улицы отстаивать свои права. Граф Толстой вспоминал, что когда он доложил о ситуации премьеру Витте, Сергей Юльевич воскликнул: «Это ужасно, ужаснее всех университетских беспорядков. Бедные дети, несчастная Россия...».
Гимназисты и гимназистки прежде всего хотели, чтобы в них перестали видеть бесправных и безгласных детей — «послушный материал для педагогических опытов». И юным бунтовщикам кое-каких послаблений удалось добиться. Так, правительство разрешило создавать в школах и гимназиях родительские комитеты, правда, с весьма ограниченными полномочиями, временно отменило обязательную форму вне школ и гимназий, а так же учредило институт старост с предоставлением ему разнообразных полномочий. Однако переводные экзамены, снижение баллов за поведение и другие дисциплинарные меры воздействия никуда не делись.