ПРИКОСНОВЕНИЕ ДУШИ

Прикосновение Души
24 июня 2023

Вильям Похлебкин сохранил для СССР миллионы долларов США

Это был необычайный и оригинальный человек. Начиная со странного имени, которое советским мальчикам давали не каждый день. Казус времени, но малыш Вильям родился не в английской аристократической среде, а в семье кондового русского революционера Василия Михайлова. И дело вовсе не в Шекспире. Этак большевик Василий Михайлович оригинально интерпретировал инициалы Владимира Ильича Ленина. А еще отец почитал Августа Бебеля.

Но Вилов в Советском Союзе того времени было немало, а Вильям-Август (не Уильям) — единственный. И Вильям-Август Васильевич Михайлов появился на свет 20 августа 1923 года в роддоме подмосковного Подольска.

Вскоре Михайловы переехали в Москву, отца назначили начальником строительства Дворца Советов в Москве, а затем председателем Высшего совета физической культуры при ВЦИК. Большевик Михайлов увлекался спортом и пытался влечь спортом пролетарскую молодежь и сына в том числе.

Что могло омрачить счастливое детство советского мальчишки, который увлечен книгами, гербариями и гербами, старинными монетками и открытками? Вал Большого террора накрывал собой старую ленинскую гвардию и большевик Михайлов тоже пропал в этом водовороте, не вернувшись из НКВД 11 июня 1937 года, куда вызвали для каких-то уточнений (уже 26 сентября 1937 года его приговорят к ВМН, приговор приведут в исполнение в тот же день).

Вильяму было тогда 14 лет. Ходили слухи, что за семьями приходят тоже, а управдом требовал освободить кремлевскую служебную квартиру. Мать собрала личные вещи и вместе с сыновьями бежала к тетке, обратно в Подольск. А еще они взяли с собой книги. Все, что были в квартире, которая стала чужой. Хоть эти вязанки и были тяжелыми и занимали место. Вильям настоял.

В Подольске тоже было неспокойно. Фамилию же Михайловы им срочно пришлось сменить на Похлебкины. И это был знак судьбы. Фамилия-прозвище Похлебкин была у деда Вильяма, крепостного повара, который, по семейному преданию, поднаторел в приготовлении сытных похлебок.

И сам юноша потянулся к кухне. Его интересовало всё, запахи, свойства овощей и фруктов, форма и цвет макарон, их возможности и калорийность, вкус. Похлебкин удивлялся даже волшебному свойству каш развариваться и наполнять собой чугунок. "Горшочек, вари!", это фраза вырванная из детства того времени.

Позже В. Похлебкин писал:

"Больше ни у кого в роду склонности к поварской профессии не отмечалось, а мне, похоже, передалось, у меня есть что-то в кончиках пальцев..."
А кончики пальцев учились чувствовать спусковой крючок винтовки, на занятиях в Осавиахиме, еще одна дань того времени. Молодежь прыгала с вышек, училась стрелять, метать гранаты, потому что в воздухе уже тревожно пахло войной. Еще Похлебкин учил иностранные языки. У него открылся талант, он чувствовал звучание чужих слов, а его произношение хвалили учителя.

Год был призывной, 1941, и нескладный выпускник десятого класса Похлебкин встал в общий строй, с такими же ребятами и взрослыми мужчинами, когда по радио объявили о войне.

Солдатские колонны новобранцев нестройно зашагали к огневым рубежам. И каждая личность становилась общей единой сплоченной массой, вставшей на пути врага.

В боях под Москвой рядового красноармейца Похлебкина контузило разорвавшимся снарядом так, что он долго не мог прийти в себя. Товарищи вынесли оглушенного солдата в медсанбат, затем госпиталь.

После госпиталя Вильяма Похлебкина определили в полковой штаб, где требовались переводчики. Вот когда пригодились иностранные языки. А еще он ходил в наряды на кухню. И радовался этому как ребенок. Не для того, чтобы получить и втайне ото всех съесть лишний паек. А чтобы приобщиться к великому таинству приготовления пищи.

Об этом периоде своей жизни он пишет в книге "Тайны хорошей кухни":

"... Обе части получали одни и те же овощи: картофель, морковь, капусту, немного сушеной петрушки и лук, не говоря уже о пряностях: перце, лаврушке.
Но повар из соседней части «гнал» из них только два блюда: сегодня, сконцентрировав капусту за два–три дня, он делал щи, а завтра, наоборот, выбрав со склада недополученную за прошлые дни картошку, приготавливал суп картофельный с морковью.
Наш же повар из тех же продуктов делал различные супы, а порой и вторые блюда, которые называл «овощной разброд» — это название он, видимо, сам придумал, ибо нигде в поваренных книгах оно не значилось.
Зимой такое овощное тушеное второе блюдо было особенно желательным и желанным. Летом, когда часть была в степи, он посылал наряд собирать черемшу и полбу; в лесу — ягоды, грибы, корни сараны, орехи; вблизи населенных пунктов — крапиву и лебеду.
Сколько бы ни собрали этих случайных добавок к обеду, любую малость он клал в общий котел. И знакомое блюдо приобретало новый аромат и запах, воспринималось как совершенно незнакомое и елось с большим аппетитом и потому с большей пользой..."
Неизвестный солдатский повар из крестьян открыл Похлебкину глубочайшую палитру русской кухни, которую почему-то принято считать простой, обиходной.

В 1945 году Вильям Похлебкин демобилизуется и возвращается в Москву. С отличными характеристиками по службе он поступает в МГИМО. Литпаек, полагающийся студентам, он обменивает на книги.

Учился Похлебкин отлично и если бы не марксизм-ленинизм — получил бы красный диплом. Самое интересное, он глубоко знал этот предмет и любил его, но вот выказывать свою компетентность, которая превосходила компетентность преподавателей и спорить с почтенной профессурой не следовало.

В 1952 Похлебкин защитил диссертацию по теме антинациональных правящих кругов Норвегии, стал кандидатом исторических наук. Северную Европу изучать было интересно. Он питал страсть к Скандинавии, стремился разобраться в ее особенностях.

Но вот кузница дипломатических отношений почему-то не внушила Вильяму Михайловичу пиетета к компромиссам. Терпеть не мог льстецов, горлопанов и бездельников. Он всегда и всюду отстаивает правду. Борется с директором института истории и "его подхалимами", где работал.

На ученом совете младший аспирант Похлебкин попросил слово. И внезапно, вместо скучного доклада, который ожидали, выступил против праздного времяпровождения сотрудников и начальства, что весь день проводят в курилках и чаепитиях, а это мешает работе!

Случился скандал и Похлебкин прослыл желчным, неудобным, ершистым. Начальство его не любило. В ответ на обоснованные выпады сотрудника — состряпало ответную кляузу об антисоветской деятельности В.В.Похлебкина и ограничило ему доступ к архивам института и международным контактам.

А в 1963 году Ученый Совет отклонил тему докторской диссертации Похлебкина и он ушел из института. Переписывался с учеными Северной Европы и обменивался с ними научными работами частным образом.

Несмотря на закрытие доступа в архивы, Похлебкин все равно проникал туда по допускам товарищей и целыми днями рылся в старинных бумагах. Он отличался изумительным чувством розыска важного. И в своих публикациях часто опирался на неизвестные ранее источники, отысканные им на пыльных полках.

Это его важное качество припомнят, когда Советский Союз проиграет патентный спор по поводу брендирования названия "водка", а пока Похлебкин живет со своих публикаций и на пенсию по инвалидности. Довольствуется 36 копейками в день, питаясь чаем и бородинским хлебом.

В 1973 году монография В.В.Похлебкина "Урхо Калева Кекконен" была признана лучшей в своем роде и Похлебкину присудили почетную медаль и денежную премию в 50 тысяч долларов. Но премию эту Похлебкин получить не сумел, его просто не выпустили за рубеж на вручение.

Чтобы выжить, он много работает над материалами по кулинарии. Их охотно печатают, а тематику для них Похлебкин берет из своей жизни и опытов. Именно он, на собственном опыте, проверил чары купажа черного и зеленого чая, который перебивал голод и позволял плодотворно трудиться.

В 1968 году была опубликована работа "Чай", глобальный и интереснейший труд, который Похлебкин написал, опираясь на свою коллекцию чая и изыскания.

Из книги "Чай":

"Соединение чая с лимоном в одном блюде – это чисто русское изобретение. Следует подчеркнуть, что англичане строго придерживаются правила наливать чай в молоко, а ни в коем случае не наоборот.
Замечено, что доливание молока в чай портит аромат и вкус напитка, и поэтому подобная ошибка рассматривается как невежество".
Чай ему привозят отовсюду. Вильям Васильевич активно переписывается с чаеведами всего мира и получает посылки из Великобритании, Германии, Индии, Камбоджи, Таиланда, Индонезии, Вьетнама, Лаоса.

Блюдо следует не просто готовить и есть, его нужно понимать, считал Вильям Васильевич.

Похлебкин ведет кулинарную колонку в газете "Неделя", публикует в ней забытые рецепты прошлого, а советские читатели возмущаются в ответ: Как приготовить блюдо из осетрины если ее нет в продаже?! И как им объяснить, что состояние бытия есть лишь временной исторический отрезок континиуума?

Похлебкин работает на очередным изданием "Книги о вкусной и здоровой пищи", и это издание советскими читателями признано лучшим.

Его "Вкусные рассказы" печатаются в "Огоньке". В 1978 году выходит книга Похлебкина "Национальные кухни наших народов", которая отмечена положительным вниманием критиков и рецензентов, а в народе она популярна настолько, что в продаже ее не сыскать.

В начале восьмидесятых Похлебкин пишет статью "Соя", но самую интересую ее часть, вторую, печатать запрещают, потому как "пример трудолюбивых и экономных китайцев был расценён как выпад против разгильдяйства и бестолковости советского народа..."

Но один из самых любопытных фактов в биографии Вильяма Похлебкина случился в 1978 году, когда его срочно вызвали в Министерство внешней торговли СССР. Министр торговли Николай Патоличев объяснил ученому суть дела, о котором в советской печати не упоминалось.

Советский Союз проигрывал международный патентный процесс между СССР и Польской народной республикой. Ведь ранее считалось, что слово водка — русского происхождения и это утверждение опиралось на докторскую диссертацию М. Я. Волкова "Очерки истории промыслов России", в которой говорилось, что водочное производство русскими было основано в городе Вятка в XII веке.

Но дотошные "братья по социалистическому лагерю" выяснили, что сей факт уважаемый исследователь взял из отрывного календаря Российской Империи 1894 года, что, естественно, никаким историческим доказательством являться не могло. А Вятка официально вообще была основана в 1374 году, то есть в веке четырнадцатом. И это был ляп позорнейший.

Между тем, поляки предоставили в Международный арбитражный суд сведения, что производство "вудки выборовой" в Польше началось в 1540 году, в то время, как все доказательства русских ничтожны.

И посему выходит, что международное патентное право встает на сторону поляков, а Советский Союз терял от этого миллионы долларов США, то есть ценную валюту, жизненно необходимую СССР.

А Похлебкин общепризнанный эксперт в пищевой исторической сфере. И не мог бы уважаемый Вильям Васильевич как-нибудь доказать русское первенство в винокурении?

Похлебкин сначала отказался, он заявил, что не будет подтасовывать и подгонять факты. Но министр открывал перед ним доступы во все государственные архивы и хранилища, которые только потребуются. И ученый приступил к изысканиям.

Вскоре Похлебкин документально доказал, что впервые водка была произведена в одном из русских монастырей в период 1440-1470 гг.

Под влиянием неопровержимых фактов, которые предоставила советская сторона, Международный арбитражный суд в Гааге в 1982 году закрепил за Советским Союзом приоритет создания водки и право использования самого бренда «водка». Престиж Советского Союза был восстановлен.

Что получил от этого выигрыша Похлебкин? Ничего, в финансовом отношении. Но он собрал в архивах бесценный материал по истории русского винокурения и в 1991 году опубликовал знаменитую книгу "История русской водки".

Досужие люди, не знакомые с бытом и жизнью ученого, считали, что Похлебкин немыслимо богат. Слухи об этом были разогреты в желтой и националистической прессе. 22 марта 2000-го года преступники ворвутся в квартиру ученого и этот день станет его последним днем.

Воришки обыщут всю квартиру, перевернут вещи и книги, растопчут их, но ничего ценного не найдут. Потому что самое ценное в этой квартире были лишь коллекция китайского фарфора, книги (50 тысяч книг и подшивки газет) и рукописи, но они имели ценность только для самого старика.

Одна из последних записей В.В.Похлебкина:

"Одно из моих кредо — жизненных, общественно-политических, кулинарных — состоит в том, что нельзя игнорировать историческое прошлое, как в общечеловеческом мировом масштабе, так и в национальном. Иначе история неизбежно будет мстить за себя — всем тем, кто забыл, что мир существовал задолго до их появления на свет..."