Всё будет хорошо!

Всё Будет Хорошо!
7 мая в 12:32

:) Она смотрела в окно. Отец уже стёр надпись со стены и теперь смывал из шланга остатки краски. Где-то с месяц назад кто-то повадился малевать на стене дома напротив красной краской из баллончика: «Всё будет хорошо!». Рисовал он по ночам, так что никто не мог понять, чьих рук это дело.

«Интересно, кому это пишут?», – думала она. «Вот бы мне. Может меня всё-таки нашёл тот высокий мальчик из параллельного класса...»,- ведь прошло уже полгода, как она не появлялась в школе... мог бы уже найти её... Но потом она понимала, что всё это глупые мечты и глаза её наполнялись слезами. Она долго сидела и молча плакала у окна.

Отец во дворе смотал шланг и теперь возился возле баков, собирая в совок рассыпаный мусор. Она перестала с ним разговаривать после того, как вышла из комы. Спросила где мама, и когда он не смог ответить, сразу всё поняла.

Как ей объяснили, вины отца в аварии не было. Он сделал даже больше, чем профессиональный каскадёр, но она всё равно винила его во всём. Он же мужчина, мог бы избежать таких ужасных последствий. В крайнем случае должен был погибнуть сам, лишь бы мама осталась жива.

Отец с ней тоже не разговаривал. Уже почти три месяца он только виновато смотрел на неё. Сначала он ещё пытался с ней говорить, объяснялся, просил прощения и умолял вымолвить хоть слово. Но потом прекратил свои безуспешные попытки и теперь всё время пропадал на работе. Разве что иногда оставлял записку, что мол задержится до утра.

Недавно он сообщил ей, что скоро ей сделают операцию. Он копит деньги и ради этого работает круглые сутки. Даже должность дворника в собственном доме и то взял на себя, чтобы быстрее набрать необходимую сумму. Поэтому это была теперь его обязанность стирать дурацкую надпись напротив окон её спальни.

Так прошла весна. И вот этот день настал. Они провели его вместе в предоперационной палате. Иногда украдкой смотрели друг на друга и молчали. После всех приготовлений, когда её уже повезли в операционную, отец догнал каталку, поцеловал её в лоб и шепотом на ухо сказал: «Всё будет хорошо...»

«Всё будет хорошо..., всё будет хорошо...», - повторяла и повторяла она, пока её перекладывали на операционный стол и анестизиолог соединял капельницу. «Всё будет хорошо...», - повторяла она вместо обратного отсчёта. «Всё будет хорошо...»

Операция прошла удачно. Утром, на обходе, врач обнадёжил её, и гарантировал курс полной реабилитации. «Скоро забудешь про коляску и опять будешь танцевать!», - то ли искренне, то ли чтобы её поддержать повторял он. Отец всё время был рядом и казалось, что он больше верит обещаниям врача, чем она сама.

На выписке вручили пару костылей, чтобы заново училась ходить. Дали кучу инструкций, как принимать таблетки, какие делать упражнения и записали на физиотерапию.

Дома она сразу же подъехала к окну своей комнаты - проверить надпись. Стена была чистой, как будто даже заново окрашеной. Так прошло несколько дней. Время, отмеренное промежутками между приёмом таблеток и заполненное изнуряющими тело и душу упражнениями, пошло на пользу.

Потихоньку стало получаться вставать на ноги, опираясь на костыли. Потом прогресс пошёл быстрее и она могла пройтись до противоположной стены. Пару раз хотела подойти к окну, но не решалась. А вдруг там опять ничего нет.

Но однажды, пересилив страх, доковыляла до окна и выглянула наружу. Надпись была на месте. Красные буквы, по-прежнему, убеждали её, что всё будет хорошо. Так прошло лето. Она уже хорошо передвигалась по комнате от кровати до стены, от одной стены до другой.

Как то среди ночи она проснулась и долго не могла уснуть. То ли от таблеток, то ли от поздней осенней жары, ей очень хотелось пить. Она решилась пойти на кухню и набрать воды сама, так как отца дома не было.

Без коляски она впервые за долгие месяцы сидения дома смогла пройти через коридор на кухню и почти упала, впотьмах споткнувшись о большой чёрный рюкзак. Отец бросил его прямо на полу, когда вечером убегал на вторую работу.

Из кармана рюкзака на пол выкатилось пару аэрозольных баллончиков. Один был без крышки, видимо им недавно пользовались. Красная краска ещё не совсем засохла на раструбе.

Она стояла, опираясь на стену и переводя дыхание, и вдруг как пелена упала у неё с глаз. Она всё поняла. Всё-таки дошла до кухни, где потом долго сидела и смотрела, как лёд из морозильника тает от её горячих слёз и растекается по столу солёной лужицей.

Уже начало светать, когда она медленно оделась, засунула в карман куртки баллончик с краской и, опираясь на костыли, еле переставляя ноги вышла за дверь. Вернулась только под утро и как добралась до кровати - сразу же уснула.

Придя домой, отец первым делом зашёл в комнату дочери. Чтобы не разбудить, на цыпочках подошёл и поправил одеяло. Потом долго стоял рядом и смотрел на её такое повзрослевшее лицо. Присмотревшись он сначала подумал, что ему показалось, и он даже не поверил себе, но потом заметил, что появилось что-то новое в выражении этого такого родного лица.

Солнце уже начало пробираться в комнату и лицо дочери светилось, как на картине. Да, пропала морщинка между бровей. И губы, плотно сжатые всё последнее время, теперь улыбались во сне. Он постоял так ещё некоторое время, а потом подошёл к окну, чтобы задёрнуть занавески. Невольно выглянул в окно и замер.

Он стоял и смотрел на очень неровно сделанную надпись. Буквы двоились у него в глазах от набегающих слёз. Он так долго ждал слов, хоть каких-нибудь слов, но эти вновь наполнили его жизнь смыслом. Солнце светило прямо на стену соседнего дома, на которой горела огнём алая надпись: «Спасибо, папа. Всё хорошо!»
Сеть