Всё будет хорошо!

Всё Будет Хорошо!
5 марта 2024

Как Петроград стал социалистической гей-столицей

Революционный 1917 год ознаменовался не только крушением существовавшей сотни лет политической системы. Не меньший перелом произошёл в общественном сознании и поведении.
В результате Советская Россия стала местом первой в мире не только социалистической, но и сексуальной революции. При этом столица бывшей империи на годы превратилась в столицу однополой любви.

Давно подмечено, что масштабные социальные потрясения активно влияют на интимную жизнь людей, волею судьбы оказавшихся в эпицентре кризиса. Объясняется это просто – когда вокруг рушатся прежние устои и обрываются социальные связи, становится уже безразлично, что о тебе завтра подумают знакомые, коллеги или "графиня Марья Алексеевна". Тем более если это завтра может не наступить вовсе.

"Половая распущенность стала спутницей революции, – пишет кандидат исторических наук Владислав Аксёнов. – Социальный взрыв февраля, узаконивший и сделавший насилие неотъемлемой частью революционной повседневности, вытащил из глубины подсознания всевозможные низшие инстинкты, стремления удовлетворения в первую очередь своих биологических потребностей". И проявление этих потребностей очень быстро приняло самые разнузданные формы, отчего «красный» Петроград нежданно-негаданно стал центром гей-культуры.

В целом ничего особенно удивительного в этом нет. Пожалуй, лишь экзальтированные ревнители патриархальной старины и депутат Поклонская представляют себе дореволюционную Россию как живое воплощение царства Божия на земле.

В реальности грешили предки немало и с огоньком – недаром ещё вопросник для священников XVIII века наказывает спрашивать у исповедующихся: "не блудишь ли с тестем" и "не толкал ли седалищем друга"
. Однако если прежде гомосексуализм всё же оставался явлением не столь распространённым и тщательно скрываемым, то к началу ХХ века нравы стали упрощаться. Началось всё с Петербурга, который, как писал в своём ставшем уже классическим труде «Гомосексуальное влечение в революционной России» историк из Оксфордского университета Дан Хили, буквально наводнили любители однополых отношений. Причиной тому стало большое количество размещавшихся в столице солдат, которых состоятельные содомиты, именовавшиеся"тётками", нанимали себе для утех.
Судя по описаниям, те, в свою очередь, относились к подобному способу заработка вполне спокойно. «Летом "тётки" собираются обыкновенно в Зоологическом саду.
Солдаты лейб-гвардии конного полка, кавалергарды, казаки приходят в сад единственно с целью заработать двугривенный без всякого с их стороны труда, – цитирует Хили свидетельство анонимного гомосексуалиста. – Они знают почти всех «тёток» в лицо, и вот солдат, проходя мимо одного из них, многозначительно вглядывается в него и направляется в сторону ватерклозета, оглядываясь, идёт ли «тётка» за ним». Стоило подобное «туалетное свидание» 3–5 рублей. То же самое происходило и в Москве, где центром встреч являлись Никитская площадь и бульвары.

Таким образом мужеложство крепко пустило корни среди низших чинов гарнизонов обеих столиц. Однако если до 1917 года гомосексуалисты из имущих слоёв и содомиты из "простых" хотя и вступали периодически в связь друг с дружкой, но существовали отдельно, то после всё изменилось.
Революция стёрла классы, отчего рафинированные "голубые" салоны наполнились солдатнёй. «Маскулинный облик этих юношей и мужчин играл роль эротической приманки и притягивал взоры сексуальных диссидентов», – пишет Хили.

Разврат первое время практически не скрывался. Да и зачем, если новые власти сами раззадоривали граждан призывами подчистую снести старую, буржуазную мораль, в том числе и в области половых отношений.
Знаменитая Александра Коллонтай взывала расчистить дорогу "крылатому Эросу", убеждая, что вступить с кем-либо в интимные отношения так же естественно, как выпить стакан воды."Семья отмирает, она не нужна ни государству, ни людям", – писала она. А член женотдела ЦК Полина Виноградская прямо заявляла, что многожёнство и многомужество вовсе не являются чем-то ужасным, если только такая семья не противоречит интересам советского государства. На этом фоне обычный гомосексуализм выглядел почти естественным явлением.

Одним из самых заметных в Петрограде, как писала кандидат искусствоведения Ольга Хорошилова, считался салон Михаила Бычкова – бывшего чиновника, после прихода большевиков устроившегося на работу в Петроснаб.

Сперва на вечеринки к нему приходили представители богемы, позже начали появляться любители мужских утех из "простых", преимущественно красноармейцы.

Переодетые в женское платье, они танцевали и исполняли песни, откликаясь на имена Фи-Фи, Парижанка и др.

Вероятно, простые посиделки с танцами скоро наскучили любителям "голубых" утех. В декабре 1920 года произошла первая "свадьба" – некий чиновник "женился" на молодом рабочем.

Однако гораздо больше известно о другом "бракосочетании", случившемся двумя месяцами позднее. Примечательно оно оказалась не только количеством участников – 95 человек, но и тем, что все они в итоге оказались задержаны ЧК.

Собственно, организовал эту свадьбу такой же чекист, решивший, видимо, то ли выслужиться, то ли раскрыть "гнездо разврата" и для того выступивший в роли "жениха".

"Свадьба" происходила по всем правилам – с хлебом-солью, костюмами и гостями. "Когда я пришёл, мы застали следующее, – рассказывал на допросе задержанный участник вечеринки красноармеец Б. – Вошли "молодые": "невестой" был одет С., "женихом" Ш. Сзади шли многие, одетые в женские платья. Некоторые из поздравлявших целовались. После этого были танцы, многие целовались". Другой задержанный – балтийский матрос – пояснил, что во время танцев устраивалась "летучая почта", в ходе которой гости обменивались записками вроде "Вы мне нравитесь" или "Желаю познакомиться". Впрочем, больших последствий скандал не имел – задержанных вскоре отпустили.

Ветер перемен затронул и женский пол. Вызванные революцией лишения и грянувшая гражданская война привели к тому, что вместо "кисейных барышень" на первый план вышли женщины со "стальными глазами". Нарком здравоохранения Николай Семашко с сожалением отмечал распространённость "маскулизированного" типа женщин: "взлохмаченная (чаще грязная) голова, папироска в зубах (как у мужчины), нарочито угловатые манеры, нарочито грубый голос", называя эту тенденцию "вульгарным уравниванием полов".
При этом одни просто поддерживали имидж "мужчины в юбке", как, например, комиссар Генштаба ВМФ Лариса Рейснер, другим же время дало возможность не скрывать свою истинную сущность.

Именно в советской России в 1917-м женщины получили официальное разрешение носить брюки — настоящие, мужские, матросские. Я имею в виду доброволиц Морской женской команды. Ничего подобного в мире не было. Создав эту Морскую команду, большевики уничтожила сразу два запрета дамам: служить на флоте и носить брюки.

В 1927 году психиатр Аким Эдельштейн описал историю своей пациентки. Некая Евгения М., осиротевшая незадолго до революции, начала выдавать себя за мужчину. 17-летней девушке удалось обмануть всех своим видом и устроиться на работу в ЧК.

Надо полагать, свои обязанности она исполняла там весьма рьяно – молодого чекиста "Евгения" вскоре назначили политруком, после чего направили на Южный фронт бороться с "контрреволюционными бандами". По окончании Гражданской войны оставшийся так никем и не разоблачённым "Евгений" занял пост в органах ГПУ провинциального городка. Там он (она) начал ухаживать за девушкой, на которой вскоре женился. Как пишет Эдельштейн, невеста даже не подозревала, кем на самом деле является её муж. Однако спустя некоторое время обман, естественно, раскрылся.
Местные власти возбудили дело против "Евгения", обвинив в "преступлении против природы". Но в суде дело развалилось, поскольку было непонятно, за что, собственно, следует судить подсудимую.

После чего произошло вовсе невероятное – Наркомат юстиции РСФСР признал зарегистрированный брак двух женщин законным, поскольку заключён он был по обоюдному согласию. В результате пара ещё три года оставалась вместе, пока "Евгения" не перевели в Москву, где после случайного ранения комиссовали.

"Невозможность больше носить мужскую форму опустошила Евгению, – пишет Дан Хили. –
Оказавшись не в состоянии приспособиться к гражданской жизни, она стала пить, дебоширить, вести беспорядочную половую жизнь с женщинами и наконец завела себе гражданскую жену. Она то и дело оказывалась под судом за хулиганство и вымогательство. Наконец доктор Эдельштейн из кабинета по изучению личности преступника Московского отдела здравоохранения обследовал её. Во время наблюдения Евгения продолжала выдавать себя за мужчину".

Таким образом, толерантность в половых вопросах в постреволюционной России действительно не имела границ. В 1928 году Всемирная лига сексуальных реформ на своём конгрессе в Копенгагене даже поставила молодую социалистическую республику в пример другим странам как образец передовой мысли в вопросах половой сферы.

Однако продолжалось это недолго – уже на рубеже 30-х отношение стало меняться, на гомосексуалистов начали устраивать облавы, в новом Уголовном кодексе появилась статья за мужеложство.