Всё будет хорошо!

Всё Будет Хорошо!
4 мая 2023

Бабушка, которая меня не очень любила...
Как и у большинства людей на свете, у меня есть бабушки. Точнее, одна есть, а вторая была. Вот о последней я и хочу рассказать.
Как уже ясно из заглавия, считалось, что баба Ира меня не очень любила. Не в смысле "терпеть не могла", просто у нее был обожаемый внук, которому доставалось больше карамелек и карманных денег. И этим внуком был мой младший брат.
В принципе, если оглянуться назад и посмотреть непредвзято, то это даже логично. Мой отец был поздним ребенком, а брат точь-в-точь на него походил. Кто же откажется снова пережить детство собственного младшего сына, только без запредельной материнской ответственности и серьезных материальных затрат?
К тому же, с рождения и вплоть до моих трех лет мы с папой и мамой жили в доме бабушки Иры. Я была беспокойным младенцем, а повзрослев, стала ужасным тоддлером. Ужасным с большой буквы "У".
Честно говоря, если бы где-то выдавали приз родителям самого страшного малолетнего пакостника, мои могли бы прийти за ним, открыв дверь с ноги. Я била посуду, качалась на шторах, плавила игрушки на печке, роняла на себя шкаф, проглатывала магнит, пила люголь, укусила кошку за хвост (правда, кошка была скора на расправу, и второй раз ее беспокоить я уже не решилась).
Однажды, когда родители куда-то отлучились, к бабушке зашла подружка баба Маша и принесла полведра куриных яиц. Гостинец она оставила в сенях. Бабушки "зацепились языками" и потеряли счет времени, а я тем временем выскользнула за дверь... Когда старушки спохватились, все сени были уже желтыми и склизкими. Баба Ира аж за сердце схватилась, хотя сроду на него не жаловалась. В общем, ваша покорная слуга была "неслухом хуже отца". Потом разрушительные порывы утихли, но осадочек, как говорится, остался.
Время шло, началась учеба в школе. Я подавала большие надежды и родителям хотелось, чтобы так было и впредь. Меня записали на скрипку и танцы, но из-за плотного расписания мне не хватало времени нормально поесть, так что балет пришлось бросить. Осталась музыка: три занятия в неделю, плюс сольфеджио, плюс музыкальная литература, плюс "общее фортепиано". Лет в двенадцать к этому списку добавился волейбол (не спрашивайте, как он сочетался со скрипкой и необходимостью беречь руки!).
Ходить домой, чтобы пообедать, было далеко, поэтому время перед кружками я коротала у бабы Иры — она жила совсем недалеко от школы.
Я любила музыку и не любила спорт, но больше всего на свете мне нравилось просто сидеть и читать книжки. Дай мне волю — именно этим и занималась бы с утра до ночи! Но по мере приближения к старшим классам это мое хобби все меньше нравилось родителям и второй моей бабушке.
Все желали для меня самого лучшего: чтобы я получила золотую медаль, поступила в университет, стала гармонично развитым человеком, была вежливой, красивой и трудолюбивой... Для того, чтобы все это у меня было, меня воспитывали: постоянно спрашивали, выучила ли я уроки, занималась ли скрипкой, помыла ли посуду. Если на какой-то вопрос отвечала "нет" — сильно ругали, называли лентяйкой и грозили судьбой технички.
Помню, однажды отец оттаскал меня за уши за то, что я, придя из школы два часа назад, еще не успела выучить географию. Если вдуматься: ну совершенный же бред. География, с какой стороны ни посмотри, могла мне понадобиться только ради медали, и вообще я все отлично запомнила еще на уроке, но... Мне нельзя было уставать. Мне нельзя было отдыхать. "Лучший отдых — это смена деятельности", — говорила моя бабушка Галя, когда я жаловалась на утомление.
Все хотели для меня самого лучшего, а баба Ира, которая меня не любила, хотела, чтобы у меня были сухие валенки и чтобы я "не ушла на тренировку не жрамши". И, пресвятые ежики, как же это мне нравилось!
Я знала, что, когда я приду из школы, бабушка побьет мою шубу веником прямо на мне и повесит ее сушиться, а валенки поставит на печь. Там же, на приступочке, чтобы оставался горячим, меня ждал обед — что-нибудь из любимых блюд. Чаще всего это была обжаренная целиком до золотой корочки картошка. Или куриная лапша. Или беляши. Бабушка умела и любила готовить простую деревенскую еду. Но иногда она нехило кулинарно заморачивалась: парила тыкву или калину в большом чугунке (ням-ням!) или в нем же готовила "катанку".
Знаете, что такое "катанка"? Бабушка брала тесто, посыпала стол мукой и катала тесто по столу, пока оно не распадалось на мелкие горошинки. Потом она их обсушивала на противне, обжаривала на сухой сковороде и томила в курином бульоне. Не помню, была ли там картошка, но, скорее всего, была. Не так давно в супермаркете я увидела в отделе с макаронами пасту "Ачини ди пепе" и меня накрыло узнаванием: "катанка"! Чуть не прослезилась.
Я знала, что в доме будет жарко натоплено. После еды я возьму жареные семечки и буду читать или делать уроки, а бабушка — смотреть свои любимые бразильские сериалы. Частенько я доставала из шкафа все ее платки и любовалась ими, потом заворачивалась в них, как индианка в сари, и ходила перед зеркалом. Платков у бабы Иры было великое множество — она не выходила из дому с непокрытой головой, потому что была староверкой.
Мне разрешалось брать ее старинный Псалтырь и читать его, так что до сих пор я довольно хорошо знаю церковнославянский. Баба Ира меня ему специально не учила, просто дала азбуку и сказала: "Хочешь — разбирайся".
Если мне надо было у нее переночевать (сломался дома телевизор, а там новая серия "Секретных материалов"!), бабушка застилала мне диван, а к нему подставляла стулья и на них укладывала пухлые деревенские подушки. И лет до четырнадцати мне не удавалось убедить бабу Иру, что я больше не падаю с кровати во сне.
Бабушка никак не комментировала мои занятия. Не переживала по поводу моей лени или возможных плохих оценок. Она была уверена, что я поступлю в институт: куда ж я еще денусь! Баба Ира не желала мне самого лучшего, она просто выполняла простые бабушкинские обязанности: покормить, причесать, высушить одежду, проследить, чтобы помыла руки. Забавно, что ей я хотела помочь по дому гораздо чаще, чем тем, кто пытался привить мне трудолюбие.
Иногда я донимала ее расспросами про юность и детство — у нее очень интересная биография. Баба Ира отвечала неохотно, но от меня непросто отделаться. Иногда она сама бралась что-то мне рассказывать, например — читала наизусть любимые стихи. Порой к ней в гости заходила ее младшая сестра баба Дуся, и тогда мы играли в карты. Я обыгрывала старушек в "дурака" и радовалась, а они говорили: "Не везет в картах — повезет в любви".
Бабушка была пожилой женщиной уже когда я родилась. Умерла она, когда я оканчивала первую практику в газете.
С тех пор мне часто снится ее дом и она сама. Снятся беленые стены, старый диван, черно-белый телевизор, баночка с тмином, толстая кошка, вязаные "кружки" на полу... Снится запах этого места. Снится жар натопленной печи или белая смородина в ее крошечном садике. И мне хорошо в этих снах.
Не так давно мне удалось сформулировать, почему я так часто вспоминаю бабу Иру, которая меня не сильно любила: в ее доме было тепло, уютно, вкусно и безопасно. Там можно было отдохнуть. Не бояться не оправдать надежд.
Такие места сегодня называют модным словом "сейфспейс". У каждого ребенка должно быть безопасное пространство, где он может быть самим собой, не опасаясь осуждения. Иногда таким пространством является родительский дом, иногда — дом бабушки, иногда — дружеская компания, иногда — кружок или спортивная секция.
И хотя мы без устали твердим о важности любви к ребенку, порой, чтобы он вспоминал вас добрым словом, его не надо целовать, тискать, задаривать подарками. Не надо желать для него лучшего и быть требовательным в своей любви. А надо просто от ребенка отстать. Дать передышку. Покормить (и, может быть, причесать, если лохматый).
Потому что, в конечном итоге, дети запомнят как хорошее то место, где им можно было быть слабыми, глупыми, уставшими, ленивыми, беспокойными. Несовершенными. Детьми.
(с)Анна Кухарева