Всё будет хорошо!

Всё Будет Хорошо!
23 августа 2022

ПОТЕРЯЛСЯ ПАПА
Я долго думала, стоит ли рассказывать эту историю - вдруг не поверят или, того хуже, будут смеяться. Но потом всё-таки решилась. Через много лет. Может, кому-нибудь она пригодится.
У меня потерялся папа. Я вообще-то всё постоянно теряла: носки, ключи, дневники с домашним заданием, сдачу. Но папа потерялся сам. Давно. Настолько давно, что я о нём ничего не помнила. Восемь лет я жила без него, с мамой.
С ней, конечно, было здорово, если бы не её характер. Она очень упрямая. И страшно занятая: ведь у неё и работа, и диссертация, и даже ужасная "халтура", которая пожирала время. Днём "халтура" отлёживалась в стопках бумаг и каких-то отчётах, а по ночам, когда я уже спала, вылезала и оттяпывала от времени здоровенные куски. Время ведь глупое - нет, чтобы спрятаться получше: под диван или за холодильник, - оно продолжало сидеть в больших настенных часах. Каждую ночь "халтура" откусывала от времени ровно столько, сколько требовалось маме на меня, и с этим ничего нельзя было поделать.
Впрочем, маминого времени не хватало не только мне. По воскресеньям и праздникам звонил какой-то Горшков и приглашал маму то в кино, то в кафе, но она всякий раз отказывалась:
- Некогда. Работа, Майка... Нет, и на следующей неделе не смогу... Нет, не объявлялся, и не напоминай мне о нём. Ну, пока.
- Опять Горшков? - интересовалась я.
- Опять, - вздыхала она.
- А почему не пошла?
- Ни к чему всё это. И вообще, хватит подслушивать.
- Да я и не подслушиваю, больно надо!
И это было чистой правдой, потому что в те годы меня занимало только два вопроса: когда мама перестанет тащить домой "халтуру", и куда делся отец, а неизвестный, но настойчивый человек по фамилии Горшков меня не волновал.
Дело в том, что у всех были папы: у одноклассников, у ребят со двора, у девчонок из танцевального. У всех. Такие разные: красивые и так себе, в военной форме и в майках, строгие, весёлые... Но, главное, были. А у меня нет. И я считала это совершенно несправедливым. Я часто спрашивала у матери:
- Где мой папка?
Она или просила не путаться под ногами, или отвлекала какой-нибудь ерундой типа "почисть картошку", или хмурилась и отвечала:
- Потерялся.
- А ты искать пробовала? - не унималась я.
- Бесполезно, - махала рукой мама.
- Плохо искала, - предполагала я.
- Хватит молоть чепуху, у меня ещё дел по горло! - злилась она и переходила в наступление. - Покажи-ка лучше дневник, давно я туда не заглядывала.
- И совсем не давно, а два дня назад. Ничего там нового нет, - и спешно ретировалась на улицу, потому что в дневнике была масса нового, но ни черта хорошего.
Во дворе было дрянно, там ближе к вечеру появлялись папы, к которым бежали навстречу мои друзья по салкам и "штандеру". Они брали отцов за руку и просили на булочку или на мороженое, а потом возвращались с такими глазами, что мне хотелось непременно выиграть, чтобы хоть немного омрачить их настроение. Но это удавалось нечасто, поэтому я приходила домой не в духе, насупившаяся и наотрез отказывалась есть.
- Вся в отца! - качала головой в таких случаях мать. - Вечно без аппетита и такой же скверный характер.
- Правда, похожа?! - радостно спрашивала я. - И глаза, как у папы? Такие же голубые?
- Вылитая! - заверяла она и насильно кормила ужином.
А потом, ночью, когда "халтура" занималась временем, он мне снился. Сидел за столом на нашей маленькой кухне, вяло ковырял вилкой рыбную котлету и смотрел на меня голубыми глазами. Точно такими же, как у меня.
И так бы, скорее всего, он и остался только в моём воображении и никогда не шагнул из сна, чтобы взять меня за руку, если бы не стечение обстоятельств. Вот какое.
В октябре у нас заболела классная. На замену ей пришла Вера Константиновна - злющая, абсолютно не понимающая шуток, и, естественно, не подозревавшая, что мой папа потерялся ещё давным-давно. А шутка, между прочим, была что надо: если хорошенько натереть доску хозяйственным мылом, то пока не отмоешь, ничего не напишешь. С минуту она извлекала из мела вместо букв противный скрип, а после безошибочно угадала зачинщика. Меня. Потому, что я громче всех смеялась.
- Я желаю побеседовать с твоим отцом. Если до пятницы он не появится, зайду к вам домой, - пообещала Вера Константиновна, выводя красной пастой послание в дневнике.
Оставалась надежда, что со дня на день выздоровеет классная, и тогда позорную запись "безобразное поведение... не успевает по нескольким предметам ... мыло, наверное, принесла с собой..." можно будет просто ликвидировать, выдрав страницу из уже и без того отощавшего дневника. Но она, видимо, прочитала мои мысли:
- Алла Николаевна вернётся к концу месяца, надеюсь это первая и последняя попытка сорвать урок. Садись. Итак, продолжим...
Я очень-очень старалась исправить положение: тянула руку и делала умное лицо, но учительница не обращала внимания, и, когда прозвенел звонок, напомнила:
- Майя, до пятницы!
Это было ужасно! Я представила Веру Константиновну у нас дома, а потом маму, откладывающую в сторону "халтуру" и говорящую: "Ну, что ты за ребенок?! Тут бьёшься как рыба об лёд, а ты - доску мылом!", и у меня покатились слёзы.
"И в танцевальный больше не позволит ходить" - почему-то решила я, пока брела из школы. - "А в четверг у меня как раз первое выступление. "Берлинская полька". И костюм уже сшит". В общем, до конца света оставалось три дня. Выход виделся один - найти папу. Другого не дано.
А искать его я могла лишь единственным способом - написать объявление. Я видела множество таких объявлений на столбах и на подъездах: "потерялся щенок...", "утеряна дамская сумочка...", "ушёл из дома и не вернулся...". Поначалу хотела так: "Ушёл из дома и пока не вернулся папа...", но потом вспомнила, что мама говорила "потерялся" и написала правду. Часа через два у меня было несколько десятков одинаковых листков со следующим содержанием:
"Потерялся папа. Очень похож на меня. Глаза голубые. Аппетит плохой. Характер скверный. Срочно. Тел. 6-34-57".
Дело оставалось за малым - расклеить объявления и ждать звонка. В том, что он найдётся, я ни секунды не сомневалась. "Вот прочтёт и сразу же поймёт, как мне нужен. Главное, чтобы до пятницы успел" - подбадривала я себя, щедро поливая бумагу клеем и изо всех сил прижимая заветные листы рядом с другими. Домой вернулась затемно - хотелось охватить как можно большую территорию.
- Где ты шляешься?! - ругалась мама.
- Где, где! В танцевальном! У нас же в четверг концерт. Придешь? - ловко выкрутилась я.
- Постараюсь. Во сколько?
- В пять.
- У меня как раз консультация...
- У тебя вечно что-нибудь! - я сделала вид, что обиделась и прошмыгнула в комнату.
А через несколько минут позвонил телефон.
- Возьми, если Горшков - меня нет, - крикнула мама.
- Слушаю, - сняла я трубку.
- Это Майя? - спросил простуженный мужской голос.
- Да, - у меня затряслись руки.
- Это папа. Прочитал, вот, твоё объявление и решил позвонить. Ты писала "срочно". Что-то случилось? Как там мама?
Я отчаянно жестикулировала и прыгала на месте, но от счастья не могла вымолвить ни словечка.
- Что-то случилось? - повторил он.
- Да, - еле выдохнула я.
- Что?
Я снова замолчала.
- Кто это? - поинтересовалась мама. - Меня?
- Нет, нет, - торопливо ответила я. - Это Витька, спрашивает, что задали.
- Тебе неудобно разговаривать? - догадался отец. - Давай завтра встретимся у "Гастронома", часика в два. Тогда всё и расскажешь.
- Хорошо, - шепнула я. - А ты точно мой папа?
- Безусловно. Ну так что, в два? Придешь?
- Да. А ты меня узнаешь?
- Конечно. Мы ведь очень похожи, - успокоил он. - Значит, до завтра.
- До завтра...
- Трубку-то повесь, заснула что ли? - через пару минут отозвалась мать.
Весь остаток вечера я думала о человеке с хриплым голосом и о том, что надо бы признаться маме, но так и не решилась, потому что непременно всплыло бы и школьное недоразумение, а это в мои планы не входило.
На следующий день я умудрилась получить сразу три пары. Суммы получались неверные, буквы заваливались в разные стороны, недавно выученный стих наотрез отказался вспоминаться. Зато за окном происходили настоящие чудеса: у голубя отвалились крылья, и появилась человеческая голова - папина, он сидел на ветке и весело напевал: "В два - у "Гастронома"". Какая уж тут учеба?!
Стоит ли говорить, что на встречу я пришла за час до назначенного? Ходила туда-сюда, делала вид, что пинаю мокрые листья, а сама потихоньку вглядывалась в лица прохожих. От волнения сердце моё билось не в груди, а где-то в горле, приходилось судорожно сглатывать, чтобы вернуть его на место.
Он пришёл ровно в два и оказался очень даже ничего, в смысле высокий и симпатичный, но ни капельки не похожий на меня.
- Привет, Майя - и протянул сладкую вату. - Это тебе.
- Спасибо, - ответила я. - У тебя глаза не голубые. Ты точно мой папа, не ошибаешься?
- Они раньше были голубые, а потом стали серые, совсем недавно. Не сомневайся, я точно твой папа.
- А характер у тебя скверный? - чтобы отмести все сомнения, спросила я.
- Наисквернейший! - заверил он. - Ну, куда пойдём?
- Давай в парк, - предложила я.
Мы гуляли по дорожкам, смотрели на фонтан, в котором уже не было воды, на застывшие до следующего лета карусели и разговаривали. Я рассказала ему всё-всё: про двойки, про доску, про мамину "халтуру", про своё первое выступление, на которое никто не придёт, и про то, как тяжело последнее время играть во дворе.
- Во сколько у тебя концерт? - спросил папа.
- В пять.
- В пять я совершенно свободен, если пригласишь, приду.
- Правда?! - не поверила я. - Конечно, приглашаю. И в школу сможешь?
- Да. Говоришь, она очень злющая, эта Вера Константиновна?
- Очень. Я боюсь ей маму показывать, она потом наверняка будет плакать, - не моргнув глазом, выдала я.
- Это совершенно недопустимо, маму нельзя расстраивать. Я сам поговорю с твоей злюкой. Тем более ты не специально...
- Вообще-то, специально, - призналась я.
- Ну, с кем не бывает. Разберёмся, - подмигнул он. - Хочешь мороженое?
На самом деле, я не любила мороженое, как и сладкую вату, но сказала "хочу".
- А себе почему не взял? - набив рот пломбиром, спросила я.
- Горло болит. Да и вообще, я мороженое не очень.
"Мама права: я - вылитая отец. Вот вырасту, и у меня будут серые глаза" - размышляла я, вкладывая ладошку в горячую папину руку.
- А почему ты потерялся? - решила выяснить я, уже стоя у своего подъезда.
- Понимаешь, мама...
- Я так и думала! - выпалила я, прекрасно зная мамин характер. - В четверг, после пятого урока. Не забудь, - и побежала домой.
Матери я опять же ничего не рассказала. "После концерта придём с папой вместе, тогда и поговорим" - заключила договор я сама с собой. - "А то поругаются сейчас, и он снова потеряется, или будет звонить, как Горшков, и предлагать куда-нибудь сходить, а она ни за что не согласится. Она же упрямая".
Кто бы мог подумать, что в самый обычный четверг выдаётся столько счастья. И было совершенно неважно, что про меня поведала отцу Вера Константиновна, наверняка одни гадости. Важно то, что папа вышел из кабинета улыбающийся и не стал кричать, не стал называть меня "бестолочью", а просто сказал:
- Ну, ты даешь! Мама, действительно, расстроилась бы. Обещай, что больше не будешь так делать.
Я пообещала. И больше так не поступала, по крайней мере, доску мылом не натирала.
А вечером он был на концерте. Я танцевала свою первую в жизни польку и улыбалась только ему. От нахлынувших чувств ноги несколько раз выдали двойное количество "берлинских" кренделей, а руки вместо того, чтобы спокойно держаться за талию, размахивали в разные стороны.
- Да что с тобой такое? - спросила хореограф за кулисами. - На кого ты всё время смотрела в зале?
- На папу. Вон тот, видите, в коричневом костюме,- показала я.
- У тебя же нет отца, - удивилась она.
- Просто он потерялся, а на днях нашелся, - объяснила я.
После концерта папа ждал меня в фойе.
- Ну как?!
- Здорово. Только, по-моему, немного торопилась, - заметил он.
- Было дело, - согласилась я. - В следующий раз постараюсь не спешить.
А через минуту прибежала очень взволнованная мама. Оказывается, ей позвонила хореограф и сообщила, что я пришла с каким-то мужчиной, которого называю отцом, а в наше время, мол, всякое случается.
- А, Горшков, это ты. Что ты тут делаешь? - спросила она.
- Да вот смотрел, как Майя танцевала.
- Почему я об этом не знаю?
- А ты вообще многого не знаешь. Всё сидишь, сидишь за своей работой, и не видишь, что с дочерью происходит.
- Ты меня ещё поучи, как жить! Посмотрела б, как ты один ребёнка растишь! - разозлилась мама.
- Да кто тебе в голову вбил, что ты должна её одна растить?!
Я ещё не совсем поняла, почему Горшков оказался моим папой, но решила вмешаться:
- Почему бы вам меня вдвоём не растить?
- Ты думаешь это так просто? И потом, чего тебе не хватает? У тебя всё есть, - ответила она за меня.
Папа достал из кармана моё объявление и протянул маме:
- Вот, чего ей не хватает.
Она прочла и спросила:
- Ты что, сумасшедшая, такое написать?!
- Я просто хотела... - хлюпнула я носом и уткнулась папе в руку.
- Она хотела найти отца. И нашла. Не мог я пройти мимо, когда увидел, как твоя... моя дочь это расклеивает, - и прижал меня к себе.
- Вы оба сумасшедшие, - сказала мама. - Что мне с вами делать?
А потом мы пошли домой, втроём. Я держала их за руки и, наконец, сообразила, отчего не узнала Горшкова по голосу, он ведь был простужен.
- Почему раньше не сказал? Ты же каждое воскресенье звонил, - спросила я папу, уже лёжа в кровати.
- Да вот, не знал, нужен я тебе или нет.
- Нужен. Очень-очень.
Сквозь сон я слышала, как они разговаривали на кухне, и как мама обещала "попробовать". Конечно, надо было ещё вышвырнуть прочь "халтуру", но теперь, когда нашёлся папа, это казалось таким лёгким.
Елена Маючая