Всё будет хорошо!

Всё Будет Хорошо!
5 декабря 2021

(^///^)

За 20 "языков"
давали Звезду Героя( Золотая Звезда),
Сергей Матыжонок взял 26

Подвиг разведчика

Вряд ли кто из обитателей пассажирских поездов, делающих остановку на узловой станции Карымская, мог на протяжении тридцати с лишним лет «заподозрить» в сутуловатом, прихрамывающем обходчике одного из легендарных героев Великой Отечественной войны – бывшего старшину-разведчика, участника Парада Победы, кавалера девяти орденов, три из которых высшие боевые – Красного Знамени, а также и Почетного солдата Забайкальского военного округа.

Таким и был в своей неприметности солдат и рабочий, этот один из великих сынов Отечества Сергей Иванович Матыжонок. Или дядя Сережа, как он остался в памяти земляков. Вся его жизнь была связана с Забайкальской магистралью, за доблестный труд на которой ему вручен знак «Почетному железнодорожнику».

Единственным перерывом, когда на плечах вагонника Матыжонка была не сигнальная «желтушка», а маскировочный халат, были фронтовые годы, сверкнувшие самой яркой звездой в созвездии воинской славы забайкальских железнодорожников.

Нападение Германии на СССР перечеркнуло все житейские планы семнадцатилетнего парня со станции Карымская. Вместо учебы в девятом классе его уже через два месяца после приема на работу допустили самостоятельно осматривать поезда – так Сергей уверенно выполнял наказ отца, Ивана Федотовича Матыжонка, когда-то строившего Транссиб.

22 июня 1941 года он сказал сыну, что пока не вышли для фронта у него года, самый главный участок в тылу – железная дорога, потому и благословил на тяжелый и беспокойный труд вагонника. Но в декабре Сергей ушел на войну вместе с друзьями-добровольцами, вчерашними одноклассниками. На многих фронтах железнодорожники будут воевать лучше других, выделяясь своей сметкой, дисциплиной и выносливостью, – это потом отметят многие генералы в своих мемуарах.

Внешне не походил Матыжонок на живую легенду 2-го Белорусского фронта, на богатыря-разведчика, лично доставившего живыми в штаб двадцать шесть «языков», из которых добрая половина – младшие офицеры, а один даже группенфюрер СС фон Штиммер. Записи в его «Памятке фронтового разведчика» сообщают, что старшина Матыжонок лично уничтожил свыше сотни гитлеровцев, среди которых «лучший стрелок Германии», любимец самого Гитлера штандартенфюрер СС фон Вейдель. Но это только те, кто официально записан. А скольких Матыжонок сразил не только в разведывательных поисках, но и в бесчисленных оборонительных или наступательных боях?

Каких же он корней, забайкальский «чудо-богатырь», как назвал бы его Суворов?

Отец, Иван Федотович, был уроженцем Виленской губернии, что в Белоруссии, откуда он и приехал строить Транссиб. Приехал, чтобы превратиться из бесправного батрака в железнодорожника – «мастерового», чья форменная черная фуражка подчеркнула отныне его принадлежность к особым людям, имеющим свой статус в государстве Российском. Потому-то и остался он навсегда у уложенных им рельсов, связав свою судьбу с Забайкальской дорогой.

Все это передалось и Сергею. И когда довелось ему в 1944 году освобождать от захватчиков многострадальную Белоруссию, местным жителям он представлялся уже с забайкальским достоинством. О том, как воевал Матыжонок, ярко и правдиво рассказал в документальной повести «Путь разведчика» его земляк-карымчанин писатель Сергей Зарубин. Книгу эту хорошо помнят забайкальцы. Сам Сергей Иванович не любил вспоминать годы войны, слишком острыми и тяжелыми были они для него.

Его путь от второго номера пулеметного расчета в Подмосковье до командира взвода разведки в Восточной Пруссии был отмечен не только девятью боевыми наградами, но и двенадцатью ранениями, из них большинство – тяжелые.

Мне довелось не раз говорить с фронтовиком Матыжонком. Думаю, что документальная запись тех бесед не утратила интерес и сегодня.

– Сергей Иванович, что за народ воевал в разведке, как попали туда вы? – спросил я его.
– Как и все, добровольцем. Пехоту хоть и косили по-страшному, но в ней шансов в живых остаться побольше было. А в разведке, когда идешь «за проволоку» в поиск, мысленно прощаешься со всеми и вся... Сдаешь документы, награды, снимаешь погоны – и ты уже безликий «зеленый призрак», так нас немцы прозвали. Если не вернешься, найдут тебя потом наши в какой-нибудь воронке при наступлении и тоже, как и немцы, знать не будут, кто ты. Разные люди приходили в нашу разведроту, но оставались не все. Бывали случаи, сходит новичок несколько раз за «языком», и начинается у него хронический кашель, с которым брать его нельзя. Некоторые честно признавались, что боятся сильно или физически не могут. Никого не принуждали – не хочешь здесь, возвращайся в пехоту, слишком уж много зависело от того, с «языком» мы вернемся или нет...

– Постоянная угроза смерти – это же тяжелый стресс, как его выдерживали?
– Человек ко всему привыкает, даже к угрозе смерти. Становишься профессионалом, и там, где новичок погибает или теряется, там уже сам врага побеждаешь без всяких потерь. А стресс – так на войне все стресс. Я после демобилизации еще три года в себя приходил. А на фронте – если человек душой слаб, так ему стресс не стресс, лишь бы повод был смалодушничать. А мы в нашей разведроте знали, на что идем. Смерти надо опасаться, а не бояться – с таким настроем проще и живым вернуться, и «языка» притащить.

– Что самое тяжелое в разведке?
– Терять товарищей или посылать на верную смерть друга ради выполнения задания.

– Все ли возвращались из поиска?
– Из разведки – закон свят – или никто не возвращается, на всех одна судьба, или возвращаются все – живые приносят убитых и раненых. Однажды наша группа попала под кинжальный огонь немцев. Погиб мой друг Коля Тимофеев, а вытащить его с нейтральной полосы было нельзя – все бы на снегу остались. Командир наш, лейтенант Варенцов, приказал уходить... Четверо суток мы потом лазали за Колей и все-таки, несмотря на огонь и засады, вытащили к своим. Немцы заминировали его тело двумя минами – они были уверены, что мы обязательно придем за ним.

– В фильмах, особенно старых, немцев показывают чуть ли не идиотами, так ли это?
– Победа нам досталась большой кровью. У русского солдата дух геройский, но ведь еще и воевать надо было уметь. Немцы – очень серьезный противник, и до самых последних дней войны мы несли большие потери...

Сергей Иванович не любил вспоминать войну, даже если его очень просили. Как добиралась до его горла огромная овчарка, натренированная в концлагере давить людей, а у него, последнего из разведгруппы, уже не было ни одного патрона и в здоровой, нераненной руке кончилась сила. Старшина тогда перегрыз горло зверю зубами, намертво стиснув овчарку в болотной трясине, куда немцы не осмелились зайти. Как, лежа рядом со взятым «языком», провожал глазами наших пленных, конвоируемых немцами, – чуть не плакал от невозможности помочь им. Как стрелял в упор в предателя из своих, предложившего сдаться немцам в безвыходной ситуации. Как сидел под охраной автоматчика из НКВД, пока следователь СМЕРШа придумывал, какие вопросы задать одному вернувшемуся из разведки... Как пламя из огнемета обожгло в упор, но он все же успел выстрелить из ракетницы – дал сигнал своим, чтобы прикрывали разведгруппу на «нейтралке»...

Во время штурма Кенигсберга старшина Матыжонок первым добежал сквозь сплошную стену огня в числе очень немногих до вражеского укрепления и своими действиями способствовал его взятию. Затем во главе группы солдат пробился в уличном бою к центру вражеской крепости, не позволил уйти ни одному живому эсэсовцу. И это вместо того, чтобы идти в медсанбат на перевязку.

За эти подвиги на Сергея Ивановича составили наградной лист на орден Славы 1-й степени. Но по выходе из госпиталя разведчику вручили... третий орден Красного Знамени, отказав ему в праве именоваться полным кавалером.

Со слов людей, близко знавших Сергея Ивановича, мне стала известна подоплека решения. Накануне штурма начальник разведки дивизии приказал Матыжонку, только что вернувшемуся после неудачного поиска, отправляться снова за «языком». Старшина возразил: разведчики уже трое суток не спали, не ели, в постоянном напряжении, посылать их без отдыха – значит на верную смерть.

Но полковник был непреклонен. Обвинив старшину Матыжонка в трусости и отказе выполнить боевой приказ накануне штурма, он выдернул свой «ТТ» и хотел выстрелить в строптивого разведчика, накануне, кстати, сбежавшего, не долечившись, из госпиталя. И не успел – очередь из ППШ Матыжонка прочертила запретную грань у сапог офицера, и пистолет бессильно упал обратно в кобуру. Наскоро отдохнув, подчиненные Матыжонка все же отправились в поиск и на этот раз вернулись с «языком». Но представление на Славу 1-й степени в штабе переписали.

– На фронте действовало негласное правило – за двадцать подбитых танков, сбитых самолетов или взятых «языков» представлять к званию Героя Советского Союза, – вспоминает один из родственников Матыжонка Юрий Скажутин. – Сергей Иванович как-то только один раз в откровенном разговоре признался мне, что представляли и его, да сам, мол, виноват, что не получил. Вернулся он под Новый, 1945 год из поиска с важным «языком». Тяжелое было задание, с большими потерями. А в штабе дивизии, где нужно было докладывать, праздник отмечают – женщины смеются, вино, музыка. Короче, сказали ему, обожди, старшина, утром придешь, расскажешь. Ну Иваныч и взорвался, матом обложил всех, кто там был. Конечно, обезоружили его, чуть было в штрафбат не угодил за непочтение. А Героя «зарубили»...

Наверное, с этими штабными военными были солидарны и те, кто трижды (!) уже в послевоенное время возвращал представление на звание Героя. Так и не был удостоен храбрый воин заслуженной им награды.

Сам Сергей Иванович об этом никогда не вспоминал, не сетовал. «Не надо блеска орденов, пусть будет мирное небо», – написал он мне на память на своей фотографии.

Скромность Матыжонка была общеизвестна. Один только раз использовал дядя Сережа свои заслуги – подошел во всех орденах и медалях к председателю врачебной комиссии. Тот сомневался, годен ли для работы, связанной с движением поездов, солдат, который хромал на израненную правую ногу. Сказал врачу старшина, что он с этой ногой не только притаскивал «языков», но и печатал шаг у Боевого Знамени 2-го Белорусского фронта на Параде Победы. А уж от вагона к вагону как-нибудь доберется.

К наградам старшего осмотрщика Матыжонка сначала добавился знак «Отличный вагонник», а затем и орден Октябрьской Революции. Его не раз спрашивали: «Почему ты снова в мазут захотел после войны?» Он просто отвечал, что коль ушел с «железки» на фронт, то на нее и вернулся – на строгую и настоящую мужскую работу.

Много позже, а все-таки война сразила Сергея Ивановича. Открылись старые раны, врачи не смогли его выходить и в Чите – в окружном госпитале. Поняв, что кончина совсем близка, старшина отдал всю груду дефицитных лекарств ветеранам, попросил врача выполнить последнюю просьбу – принести бутылку водки. А еще открыть форточку, чтобы услышать с недалекой станции гудок электровоза.

Виталий АПРЕЛЬКОВ.