ПРИВЕТСТВИЯ и ПОЖЕЛАНИЯ, открытки на каждый день.

Приветствия И Пожелания, Открытки На Каждый День.
17 мая в 19:37

Уезжаю в дом отдыха. Кошку можете забрать — написано в записке на заклеенной скотчем коробке
— Господи, да что ж это такое! — пробормотала Раиса Петровна и огляделась. Двор был пуст. Только подростки из соседнего дома — вон те, что вечно курят за гаражами — приближались с другой стороны.
Она чисто случайно увидела эту коробку. И не подошла бы. Но ей показалось странным, что она запечатана. Заклеена скотчем — неровно, будто в спешке. А на коробке — записка. Приглядевшись, Раиса Петровна разобрала каракули: «Уезжаю в дом отдыха. Кошку можете забрать».
Она моргнула. Перечитала. Не поверила. Нагнулась — суставы отозвались тупой болью — и заглянула в щель.
Два глаза, слипшиеся, смотрели на неё.
— Что, бабуля, подарочек нашла? — засмеялся один из подростков, подходя ближе.
Она выпрямилась — и сама удивилась, откуда в ней этот голос:
— А ну-ка брысь отсюда! Кыш!
Они фыркнули, но отступили. А Раиса Петровна вдруг поняла, что не может просто уйти. Потому что в коробке — не просто кошка. В коробке —жизнь. Ненужная. Как и она сама — пожалуй, с тех пор, как вышла на пенсию.
Она вздохнула и наклонилась к коробке.
— Ну что, поехали домой, тоже мне, отдыхающая, — пробормотала она, поднимая коробку трясущимися руками.
Раиса Петровна не спала всю ночь из-за этой кошки. Сначала пыталась устроить ее в ванной — постелила старое полотенце, поставила блюдце с водой. Но потом она услышала этот звук, даже не мяуканье - тихий, почти человеческий всхлип.
И Раиса Петровна не выдержала. Принесла кошку в комнату, положила рядом с собой.
— Ну чего ты, глупая? — шептала она, гладя свалявшуюся шерсть. — Чего ты? Жива ведь. А это уже немало, понимаешь?
Кошка смотрела на неё одним глазом — второй так и не открылся. И Раиса Петровна вдруг поймала себя на мысли, что говорит с ней, как с человеком. Как будто кошка могла её понять.
А может, и правда понимала.
Утром Раиса Петровна впервые за много лет проспала. Обычно вставала в шесть — привычка. А тут — уже девять, а она ещё в постели. И кошка рядом. Дышит тяжело, хрипло.
— Надо бы тебя покормить, — пробормотала Раиса Петровна, шаркая на кухню. Что едят кошки? Молоко, наверное. Или сосиски? У неё была пачка докторской — купила по акции. Отрезала кусочек, размяла вилкой.
Кошка не ела. Только принюхалась и отвернулась.
— Ну и ладно, — вздохнула Раиса Петровна. — Потом покушаешь. Потом.
В обед позвонила соседка Клавдия с пятого этажа. Раиса Петровна не особо с ней дружила, но и не конфликтовала.
— Рая, это правда, что ты приблуду подобрала? — голос Клавдии звенел от любопытства. — Антонина Кузьминична видела, как ты вчера с кошкой шла.
Раиса Петровна хотела огрызнуться — мол, не твоё дело. Но потом подумала — а ведь правда, не одна она в этом мире.
— Да, Клава, подобрала. Выбросили её. Представляешь? Записку оставили: «Уезжаю в дом отдыха. Кошку можете забрать».
— Бо-о-оже, — протянула Клавдия. — Совсем озверели люди! А как же врач? Ты к врачу её сводила?
Раиса Петровна замерла. Врач? А ведь и правда. Как она сама не додумалась?
— Нет ещё, — призналась она. — Думала, отлежится и...
— Дура ты, Рая, — беззлобно сказала Клавдия. — Так и помрёт животина. Надо в клинику. Я тебе телефончик скину.
И действительно скинула. Через пять минут пришла СМС с номером и адресом.
Раиса Петровна посмотрела на кошку. Та лежала неподвижно — только бока едва заметно вздымались. Не жилец, подумала Раиса Петровна. Но разве не так же говорят и о ней самой? «Не жилец. Того и гляди богу душу отдаст».
— А вот и нет, — сказала она вслух. — А вот и поживём ещё, назло всем!
Собираться было тяжело. Давление скакнуло — в глазах темнело. Но Раиса Петровна упрямо складывала в сумку документы, деньги — всё, что могло понадобиться.
Коробку решила не брать — завернула кошку в шерстяной платок. Так теплее.
Выйдя из подъезда, она столкнулась с компанией подростков — те же, вчерашние. Один из них присвистнул:
— Гляньте-ка, бабка со своей добычей пошла!
Раиса Петровна даже не обернулась. Только крепче прижала свёрток к груди.
В ветклинике было светло и пахло спиртом — совсем как в обычной поликлинике. Молоденькая девушка на ресепшене улыбнулась:
— Здравствуйте! Чем можем помочь?
— Кошка у меня, — Раиса Петровна развернула платок. — Подкинули вот вчера. В коробке. С запиской.
Девушка заглянула в платок и охнула:
— Боже мой! Срочно к врачу. Сергей Михалыч! — крикнула она куда-то в глубину клиники. — У нас экстренный случай!
И закрутилось. Врач — высокий мужчина с седеющей бородой — осмотрел, ощупал, покачал головой:
— Перелом лапы, истощение, обезвоживание. И возраст, конечно. Явно не молодая кошечка.
— И что теперь? — спросила Раиса Петровна, чувствуя, как внутри всё обрывается. — Усыпить?
Врач внимательно посмотрел на неё:
— А вы бы хотели её спасти?
Раиса Петровна вдруг поняла, что да. Хотела бы. Очень.
— Конечно, хотела бы, — тихо сказала она. — Нельзя просто так взять и выбросить живое существо. Нельзя.
— Будем бороться, — кивнул врач. — Но это потребует времени. И денег, не скрою.
— У меня есть время, — ответила Раиса Петровна. — А деньги. Деньги тоже найдутся.
Прошла неделя, и кошка — Раиса Петровна решила назвать её Соней, потому что та всё время спала — понемногу приходила в себя. Ела из шприца специальный корм, глотала таблетки, завёрнутые в рыбу. Лапа была в маленьком гипсе — Раиса Петровна даже умилилась, когда увидела.
— Маленький белый сапожок, — шептала она, гладя Соню по голове. — Совсем как у Золушки.
Телефон зазвонил неожиданно, пронзительно. Раиса Петровна даже вздрогнула — отвыкла от звонков. Это был сын, Андрей.
— Мам, — без предисловий начал он. — Мне тут соседка твоя звонила. Клавдия. Говорит, ты кота какого-то с улицы притащила. Это правда?
Раиса Петровна вздохнула. Клавдия, конечно, из лучших побуждений. Но вот что теперь делать?
— Кошку, — поправила она. — Соня её зовут.
— Какая к чёрту Соня?! — в голосе сына звенел металл. — Ты в своём уме? У тебя давление скачет, ты еле ходишь!
Раиса Петровна посмотрела на Соню. Та приоткрыла глаза — жёлтые, почти янтарные. И в них была такая тоска, что у Раисы Петровны что-то оборвалось внутри.
— А что мне было делать? — тихо спросила она. — Выбросить её? Как те как хозяева её бывшие?
— Мам, ну есть же приюты, волонтёры, — Андрей сбавил тон, но всё равно чувствовалось — злится.
— Приюты, — эхом повторила Раиса Петровна. — Знаешь, сынок, а ведь я иногда думаю — в какой приют вы меня отправите, когда совсем не смогу?
В трубке повисла тяжёлая тишина.
— Мам, ты что такое говоришь? — наконец произнёс Андрей. — Мы никогда... Но пойми, это же животное! Больное, блохастое!
Раиса Петровна вдруг почувствовала, как внутри — где-то глубоко, под грудиной — распрямляется какая-то пружина. Та, что годами держала её в напряжении.
— Может, вы тоже по удобству решаете, кого любить? — сказала она, и сама удивилась своим словам. — Когда я болела прошлой зимой — ты раз в неделю звонил. А внука не привозил два месяца. Боялся, что заразится.
— Мам! — выдохнул Андрей. — Ты это серьёзно? Сравниваешь себя с кошкой бездомной?
— Я не сравниваю, — покачала головой Раиса Петровна, хотя сын и не мог этого видеть. — Я просто думаю, может, все мы в какой-то момент становимся как эта кошка. И хорошо, если находится кто-то, кто подберёт нашу коробку.
Что-то изменилось после этого разговора. Будто воздух стал прозрачнее. Раиса Петровна вдруг поняла — она больше не чувствует себя виноватой. Перед сыном, перед соседями, перед кем угодно.
Она набрала телефон Клавдии.
— Клав, — сказала она без предисловий. — Спасибо тебе за клинику. Только вот Андрюше не надо было звонить.
— Ой, Рая, — засуетилась Клавдия. — Я ж как лучше хотела! Думала, может, он поможет, деньгами там или...
— Я сама справлюсь, — твёрдо сказала Раиса Петровна. — И с деньгами, и с кошкой, и с собой.
Вечером в дверь постучали. На пороге стояла Светлана — соседка с третьего этажа. Та самая, с которой Раиса Петровна не разговаривала пять лет. После той дурацкой ссоры из-за цветов в подъезде.
— Мне Клавдия сказала,— начала Светлана, и осеклась. — В общем, я вот принесла. Корм кошачий. И витамины. У меня Мурзик пил такие, когда болел. Остались.
Раиса Петровна растерянно моргнула.
— Спасибо, — наконец выдавила она. — Проходи.
Они сидели на кухне, пили чай с баранками. Соня лежала на табуретке, укрытая пледом. Светлана рассказывала про своего Мурзика — как нашла его котёнком за гаражами, как выходила, как потом он прожил у неё пятнадцать лет.
— Знаешь, — вдруг сказала она, глядя на Соню, — кошки ведь чувствуют. Кто их любит, а кто нет. И они никогда, никогда не предают.
Раиса Петровна кивнула. И впервые за долгое время ей не хотелось сбежать от разговора, запереться в своей комнате. Почему-то стало легко. И тепло.
Через три дня Соне стало хуже. Она отказалась от еды, перестала пить. Просто лежала, свернувшись клубочком, и смотрела куда-то сквозь стену. Раиса Петровна не спала всю ночь — сидела рядом, гладила, шептала:
— Ты только держись, слышишь? Держись.
Утром позвонила Светлане. Та примчалась — взъерошенная, в накинутом наспех пальто.
— В клинику надо, — безапелляционно заявила она. — Немедленно!
Они привезли Соню в ту же клинику. Сергей Михалыч осмотрел её, покачал головой:
— Плохо дело. Может быть инфекция. Или внутреннее кровотечение. Надо делать УЗИ, сдавать анализы. И всё равно шансы — пятьдесят на пятьдесят.
— И этого мне достаточно, — твёрдо сказала Раиса Петровна.
Светлана крепко сжала её руку.
Вышли из клиники — и столкнулись с Андреем. Он стоял у входа, нервно курил.
— Мам, — выдохнул он, увидев Раису Петровну. — Я тебе на домашний звонил, мобильный. А потом Клавдия сказала, что ты в клинике.
Он осекся. Посмотрел на Светлану, на сверток в руках Раисы Петровны.
— Соне плохо, — просто сказала Раиса Петровна. — Её сейчас лечить будут.
Андрей кивнул. И вдруг сказал:
— Давай я отвезу вас домой.
Соня выжила. Конечно, выжила. В таких историях иначе и быть не может.
Лечили её почти месяц. Сначала в клинике — капельницы, уколы, анализы. Потом — дома.
Андрей приехал ровно через неделю.
Он неожиданно сел рядом с Раисой Петровной на кухне, взял её за руку и сказал:
— Знаешь, мам, я тебя не понимал. Долго не понимал. А теперь вот. Смотрю на тебя — и вижу, что ты счастлива.
Раиса Петровна только кивнула. А что тут скажешь?
Весной Светлана предложила снова посадить цветы у подъезда. Раиса Петровна думала отказаться — сердце, давление, суставы. Но неожиданно для себя сказала:
— А давай!
И они сажали — бархатцы, астры, петунии. Руки у Раисы Петровны дрожали, но земля была тёплой, живой.
А Соня сидела на подоконнике и смотрела на них сквозь стекло. Все знали, что это — кошка Раисы Петровны. Та самая, из коробки у подъезда. С запиской "Уезжаю в дом отдыха. Кошку можете забрать".
— Знаешь, — сказала как-то Светлана, вытирая пот со лба, — я раньше всё думала: вот выйду на пенсию, и что дальше? Зачем жить-то? А теперь смотрю на тебя и понимаю — всегда есть кто-то, кому ты нужен. Просто оглянись.
Внук Мишка приехал в июне. Сначала испуганно смотрел на Соню. А потом вдруг спросил:
— Баб, а можно её погладить?
Потом они ещё долго сидели во дворе на лавочке. Мишка, Соня, Раиса Петровна. И людям, проходящим мимо, казалось — ну что такого? Бабушка, внук, кошка. Обычная картина.

А для Раисы Петровны это было целой вселенной.


Котофеня(с)