ПРИВЕТСТВИЯ и ПОЖЕЛАНИЯ, открытки на каждый день.

Приветствия И Пожелания, Открытки На Каждый День.
7 января в 11:40

С Рождеством Христовым!
«Были времена ... Вы, не жившие тогда, по­верите ли? Нет, должно быть не поверите!.. Было это в 1935-м году, да и в З6-м, и в следующем. Вера в Господа нашего Иисуса Христа не только объявлялась мракобесными выдумками священнослужителей, она запрещалась, она преследовалась. Поэтому и светлый праздник Рождества Христова был под запретом, а тот, кто вздумает его отмечать, мог поплатиться работой, а то и вовсе угодить за решётку. Но наша мама, замечательный детский доктор, Лидия Александровна Дилигенская, внучка сразу с материнской и отцовской стороны двух священников, выросшая ещё до революции, не сказать, чтобы уж очень религиозный человек, однако чтущий традицию, наша мама ни разу не оставила нас с сестрой без Рождества и Рождественской ёлки. Мама в то время заведовала «Детским домом». Мы жили прямо при этом доме - в двух маленьких комнатках, что по тем временам было вполне шикарно, потому что комнаток было - две.

Сейчас за месяц-другой до Рождества прилавки заполняются всякими ёлочными украшениями, шариками-колокольчиками-звёздочками. А тогда игрушки на ёлку мы делали сами.
Что вам сказать: конечно, изобилие игрушек вещь хорошая. Но когда они сделаны своими руками, если и не блестят так ослепительно, если не звенят так призывно - в них всегда незримо светится и неслышно звенит капелька вашей души, вашей, именно вашей любви к светлому празднику.

В то далёкое довоенное время у нас вечерами все - взрослые и дети - собирались за обеденным столом, занимавшим почти всё пространство нашей первой, проходной комнатки, именовавшейся «столовая». И начиналось священнодействие. На стоявшей в прихожей керосинке (кухни у нас попросту не было) варился крахмальный клейстер. Когда он поостынет, им густо промазывались кусочки ваты. Вата становилась податливой, и из неё можно было вылепить, например, морковку, корзиночку, грибочки, кто по­искуснее, у того получался даже зайчик или цыпленок. Когда клейстер высыхал и игрушка становилась твёрденькой, её раскрашивали школьными акварельными красками. Ах, как хороши были грибочки, помещённые в корзиночку на заготовленный ещё с лета зелёный мох!

А затем, бывало, целыми вечерами клеились цепи. Так красиво они опоясывали ёлку! Ещё вырезались из белой бумаги снежинки. Мы с сестрой соревновались, у кого она получится прозрачнее, «кружевнее». Вешались на ёлку также и мандарины, и золочёные орешки, и конфеты.

Ну а ёлка-то? Сама ёлка? Как было ей появиться в доме, когда она сама-то была под запретом? А вот как. Служил в «Детском доме» дворник, и по совместительству истопник, Дмитрий Никитич Кононыкин. Жил он в маленькой комнатке в глубоком подвале Дома с женой своей Леной. Комнатка его казалась мне верхом красоты и уюта. Там на столе в глиняной вазочке стояли роскошные бумажные розы, а на стене красовались нарисованные на бумажном коврике белоснежные лебеди. Так вот. Под самое Рождество, взяв огромный мешок, Дмитрий Никитич отправлялся к своему куму за город, в деревню Барыбино. Это было целое путешествие, потому что тогда до вокзала надо было добираться через всю Москву на трамвае, а электричек тогда не было и в помине, и ехать надо было на «паровике». В Барыбине в лесу выбирали пушистую ёлку, затем перерубали ее пополам и упихивали в мешок. Мало ли что может человек везти в мешке!

Когда ёлка приезжала к нам в дом, то Дмитрий Никитич забирал её шершавый ствол в лубки, точно сломанную ногу, и она делалась опять целенькой и стройной. А как она дивно пах­ла свежестью и лесом. Как пахла! Шторы в комнате задергивались наглухо, и тогда ёлку начинали украшать. Потом в старинные ёлочные подсвечники вставляли свечки, частично сохранившиеся «с прежних времён», а частью принесённые бабушкой из церкви Николая Угодника, что в Хамовниках. Эту церковь даже в те годы не закрывали и не ломали, не делали в ней картофельного склада и не размещали там конюшню, как это нередко случалось с другими церквами. Когда на ёлке зажигали свечи, то рядом ставился большой эмалированный кувшин с водой - на всякий случай. Но Бог миловал. Пожара не случилось ни разу.

И конечно же, чтобы не подвергать нас, детей, опасности гонений никто не возглашал «Рождество Твоё, Христе Боже наш», а пели «В лесу родилась ёлочка», и сестра моя Лёся всегда пела «порою волк, сердитый волк, лисою пробе­гал». Ей было непонятно, что значит «рысцою», а вот, что волк мог волшебно превратиться в лису и бегать - это было таинственно и заманчиво...»
(Из воспоминаний Ирины Токмаковой «Запрещенное Рождество»).

«Далекий Рождественский Сочельник. Морозный день. Из окон видно, как белый, пушистый снег покрыл улицы, крыши домов и деревья. Ранние сумерки...
Мы с Лидой стоим у окна и смотрим на небо.
- Няня, скоро придёт звезда? - спрашиваю я.
- Скоро, скоро, - торопливо отвечает старушка. Она накрывает на стол.
- Няня, смотри, вон уже звезда пришла на небо, - радостно говорит Лида.
- Это не та.
- Почему не та? Посмотри хорошенько.
- Та будет побольше... Эта очень маленькая, - говорит няня, едва взглянув в окно.
- Ты сказала до первой звезды, - плаксиво замечает сестра.
- Ведь мы проголодались. Очень есть хочется, - говорю я.
- Подождите, детушки... Теперь уже скоро... Потерпите.
- Дай ты им чего-нибудь перекусить... Совсем заморила девочек. - Мама услышала наш разговор, вышла из своей комнаты и крепко целует нас.
- Вот ещё, что выдумала!.. Разве можно есть до звезды? Целый день постились. И вдруг не дотерпеть. Грешно ведь, -серьёзно возражает няня.
Нам тоже кажется, что это грешно. Ведь у нас будет «кутья». Надо её дождаться. Взрослые целый день постились и не едят до звезды. Мы тоже решили поститься, как и большие...

Няня и мама накрыли стол чистой скатертью и под скатерть положили сено... Нам это очень нравится. Мы знаем, что это делается в воспоминание величайшего события: Господь наш родился в пещере и был положен в ясли на сено. А на столе у нас будет «кутья» из рису, «кутья» из орехов, пшеница с мёдом и разные постные кушанья из рыбы. Кроме того, на столе поставят в банках пучки колосьев пшеницы и овса. Няня, конечно, не раз напоминала нам, что «Волхвы принесли Божественному младенцу ладан, смирну, золото и пшеницу». Оттого в Сочельник надо есть пшеницу. Всё это казалось нам, детям, важным и знаменательным. В нашей квартире так было чисто прибрано, всюду горели лампады; настроение было благоговейное, и целый день поста и эта «кутья» - всё говорило о наступлении великого праздника...

Может быть, будет ёлка... Какое детское сердце не забьется радостью при этом воспоминании. Великий праздник Рождества, окружённый духовной поэзией, особенно понятен и близок ребёнку... У нас в семье был обычай к большим праздникам делать друг другу подарки, сюрпризы, неожиданно порадовать, повеселить... Все потихоньку готовили свои рукоделия, мы учили стихи; под Новый год и на Пасху под салфетки каждому клали приготовленные подарки... Нас, детей, это очень занимало и радовало. Подарки бывали простые, дешёвые, но вызывали большой восторг. Что же до ёлки, то её показывали неожиданно, сюрпризом, и родители, няня и тётушки готовили её, когда мы ложились спать.

Сколько счастливых детских голов в первый день Рождества поднимается ото сна с радостной грезой, в которой мерещится хвойное деревце, сколько наивных ожиданий наполняет детское воображение... И как весело, заманчиво мечтать о золотой рождественской звезде, о какой-нибудь кукле, барабане, ярких огонь­ках на ветвях любимого деревца. У всех детей столько мечтаний, желаний, столько надежд связано с праздником Рождества.

- Лида, Лида, понюхай, ведь ёлкой пахнет, - говорю я, просыпаясь в рождественское утро в самом весёлом расположении духа. Румяное, полное лицо сестры отрывается от подушки.
Она уморительно морщит свой маленький нос.
- Да, пахнет... Правда... Как будто бы пахнет.
Няня уже тут как тут...
- Вста­вайте, барышни-сударышни. Сейчас «христославы» придут...

В то далёкое время был обычай «христославам» ходить по квартирам «со звездой» и петь рождественские песни. Обыкновенно в каждом доме собиралась местная беднота: мальчики-подростки выучивали рождественские песни, делали звезду и шли по квартирам славить Христа. Не успеешьодеться, умыться, как, бывало, няня скажет: «Пришли со звездою». Слышим топот детских ног и партия человек шесть - десять войдёт в комнату. Мальчики встанут перед образами и запоют «Рождест­во Твоё» и «Дева днесь». Затем громко поздравят с праздником. Было что-то трогательное и праздничное в появлении «христославов». Мы с сестрой очень это любили, радовались и с нетерпением ожидали их прихода.

Вскоре тётя Манюша займёт нас рассказом... Заслушаешься и забудешь на время о ёлке... Вдруг мама запоёт что-нибудь весёлое и нас торжественно введут в закрытую комнату. Дверь распахнулась - и там сияет огнями ёлка. Не знаю, хорош ли был старинный приём внезапно радовать детей ёлкой. Но восторг бывал так силён, что дух захватывало от радости. Стоишь долго, рот разиня, и слова не можешь сказать. Глаза сверкают, щёки разгорятся и не знаешь, на что смотреть. А мама с папой схватят за руки и начнут кружиться вокруг ёлки с песнями.

Ёлка наша бывала скромная, маленькая, но убранная красиво, с любовью. Под ёлкой лежат подарки. Каждый чем-нибудь порадует другого. Тётеньки вышили нам передники. Бабушка сшила по мячику из тряпок. Папа с дедушкой сделали скамейки; мама нарисовала картинки. Няня одела наших кукол. Мы тоже всем сделали подарки: кому стихи, кому закладку, кому связали какие-то нарукавнички. Всё было сделано по си­лам и с помощью няни. Взрослые, особенно мама и тётеньки, с нами пели и плясали кругом ёлки. Было весело...»
(Клавдия Лукашевич «Рождественский праздник»).