ОБО ВСЕМ

Обо Всем
7 апреля 2023

«Как нервная система складывается. Идет, значит, война. Немцы подходят к Москве. Бабушка не верила, что немцы войдут в Москву. Левитан читал, что враг будет разбит, победа будет за нами. Мы с ней вставали на колени перед иконой и молились. Но на всякий случай она сшила нам торбочки из носков, ненужных тряпок, сухарик туда положила — если что.
Вот начинается наступление наших войск от Москвы. Мимо нашего дома идут сибирские полки, едут танки. Под домом нашим были амбразура и пулеметы, если немцы пойдут. И мы с другом решили пойти на фронт. Нам по восемь лет. Танкисты берут нас в танк, мы доезжаем до Алтуфьевского шоссе. Вдруг воздушная тревога. Нас из танка вытаскивают, как щенят, и под танк. Что такое? Немецкий самолет летает, а наш за ним гоняется. А вся эта территория, где Окружная железная дорога, на три километра штабелями уложена бомбами, минами, снарядами. Их для наступления свозили и, как брус, складывали. И если этот самолет сейчас сбросит бомбу на склад, то конец придет всей Москве.
И вот мы из-под танка смотрим. Самолет носится, носится, носится. Наш стреляет, а немецкий летает. Потом немецкий вдруг сбрасывает — бомба! А небо такое яркое-яркое, холодное голубое небо. Эта бомба летит. Тревога, все заорали. И вдруг, в последний момент, — это не бомба, а мешок с листовками. Это все разрывается, рассыпается, начинает падать. Солдаты побежали, офицеры побежали. Солдаты хватают листовки, офицеры им сапогами по задницам, чтобы не читали. Мы тоже побежали, хотя еще в школу не ходили. Зацепились за рельсину, перелетели, носы разбили.
Когда шок прошел, эти молодые люди в танке поняли, что такое война — их же чуть-чуть где-то потренировали, — они выкинули нас назад, и мы, опозоренные, не дойдя до фронта, вернулись в свою деревню.
Прихожу домой, мать больная лежит, холодно, печка не топлена. Брат и сестра тоже лежат под одеялами. Надо что-то делать. Я встаю на лыжи, беру двуручную пилу и еду в лес. Местность болотистая, и поставили уже надолбы деревянные от немецких танков, навстречу их движению. Только я спилил дерево, распилил по кускам, чтобы везти домой, как попадаю в канаву, где столба нет, и туда проваливаюсь. И начинаю уходить вниз. Хватаюсь за края, а все обрушивается, не могу вылезти. Вот уже по пояс, и все выше и выше. А мороз сорок градусов, и я все глубже, глубже ухожу туда.

А мать что-то почувствовала. Будучи больной, встала на лыжи, по моим следам приехала. Увидела, что я уже так — по плечи, — заорала, я сразу затрепыхался, что помощь пришла, а уже почти весь там. Она протянула мне лыжину, вытащила меня. А брюки у меня и валенки там остались. А в лесу жила в землянке бабушка, ее все считали сумасшедшей. Мать посадила меня на закорки, встала на лыжи и привезла к ней. А там тепло, и, что меня поразило, большой стол весь заполнен кусковым сахаром — не маленьким, а сахарные головы такие. Меня стали отогревать, чаю дают, сахара много. Вот я лечусь, лечусь. Мать говорит: «Ну что, отогрелся?» Я говорю: «Нет еще». — «Ну что, в порядке?» Я: «Нет, я еще». И до утра все отогревался.
Потом в гости к ней приходили.
Так что мне на фронт не удалось попасть. И когда вышел фильм «Щит и меч», то это была моя мечта — бороться с фашизмом, с самым страшным злом. Это все для меня всерьез было. Моя мечта детства осуществилась!»

Станислав Любшин