ОБО ВСЕМ

Обо Всем
5 января 2018

Для всех любителей ратовать за "Домострой" и "как раньше", отрывок из документального очерка Д.Н. Мамина-Сибиряка "Отрава". Прошу прощения за несовременные буквицы, текст приведён в соответствии с изданием 1887 года.
Почитайте, наши дорогие мужчины, плюющие в адрес женщин презрительное "бабы", "тупое бабьё", "мерзкие твари" и прочие прелестные эпитеты.... и задумайтесь - отчего же современные женщины не хотят "как раньше"?
Скорее всего, первым обеляющим аргументом будет "но мы же не такие" или "не все же такие были"! Таки вот что я вам отвечу, "нитакие" вы наши - вашими же словами, НовоОсёловскими и Селезнёвскими: НИТАКИХ НЕ БЫВАЕТ


"Вдь я мужикъ и по своей линіи говорилъ, а теперь насчетъ бабъ разговоръ — это опять своя линія. Да!.. Вы, сударь, послушайте, что я вамъ скажу отъ своего-то ума. Дуры эти бабы, вотъ первое дло... Имъ бы зубами за Отраву надо держаться, потому защита ихняя была. У насъ какъ теперь бабъ увчатъ, одна страсть... Того же взять Пашку Копалухина: возьметъ жену да за ноги и подтянетъ къ потолку, а самъ ее по спин вожжами, пока изъ силъ не выбьется... Вс сусди сбгутся смотрть, какъ она вся синяя виситъ, а Пашка въ окошко кричитъ: "моя жена, на мелкія части изржу". А другой Пашка, значитъ, зять Спирьки Косого, свою жену все на муравейникъ водилъ, такъ на обродк, какъ козу, и волокетъ въ лсъ, а тамъ разднетъ донага, вобьетъ въ муравьище колъ, свяжетъ ей руки назади, посадитъ голую на муравьище, да къ колу руки и привяжетъ. Цльную ночь иной разъ на муравьищ-то сердечная корчится, реветъ благимъ матомъ, а никто ослобонить не сметъ, потому какъ Пашка-то тутъ же, около нея, на трав лежитъ и на гармоник играетъ. Тоже вотъ обязательный былъ старичокъ Ефимъ... Онъ двухъ женъ въ гробъ заколотилъ, женился на третьей, на молоденькой, и надъ ней свой характеръ сталъ оказывать. Ефимъ-то возьметъ жену да и стреножитъ: лвую ногу съ правою рукой свяжетъ ремнемъ, да такъ недлю и держитъ, а ежели она начнетъ жалиться, онъ ее шиломъ въ самое живое мсто, или по толченому стеклу учнетъ водить. Было это, Иванъ Антонычъ?
— Перестань ты, Вахрамей... Мало ли зврства по деревнямъ темнота ваша длаетъ!
— А я къ чему рчь-то веду, телячья голова?
— Ты лучше про себя разскажи, какъ свою жену увчилъ?
— Было и мое дло, не отпираюсь... Иногда пьяный и поучишь, на то она баба. Гд же мое-то начальство? Надо мной и становой и старшина куражатся, надо и мн сорвать сердце. Это точно, бивалъ Евлаху...
— Да вдь умючя надо бить, малиновая голова, а то ухватилъ полно и давай обихаживать имъ жену по чемъ попадя.
— Постой, постой, дай ты мн, телячья голова, рчь-то кончить! Я насчетъ бабъ все... У Отравы три мужа было, и зврь къ зврю: одинъ косу оторвалъ вмст съ мясомъ, другой полномъ руку ей перешибъ, третій кипяткомъ въ бан хотлъ сварить. Это какъ по-вашему? Тоже у дочери у ейной, у Таньки: первый ребро Таньк выломалъ, второй скулу своротилъ... Взять опять Анисью, дочь, значить, Пимена Савельича, чего она натерплась отъ мужа-то?.. Вышла она изъ богатаго дома за голяка, потому какъ, была по двичьему длу съ изъяномъ... Онъ, мужъ-отъ, въ первый же разъ, какъ повели молодыхъ въ баню, ногами ее истопталъ, а потомъ ужъ совсмъ озврлъ. Истряслась бабенка... Такъ оно и пошло у нихъ на перекосыхъ: мимо мужъ-то не пройдетъ, чтобы зуботычины не дать, при всемъ народ много разъ за косы на улиц таскалъ; а потомъ ухали на покосъ, у ней ужъ терпнья не стало. Вс бабенки-то, которымъ невмоготу, завсегда къ Отрав шли, а та средствіе свое представитъ и всему научитъ. Ну, мужикамъ все же опаска... Моя-то Евлаха тоже вдь стравить меня этакъ же хотла. Рзьба тогда въ брюху у меня такая пошла, что хуже смерти: точно траву стали косить въ нутр... Тогда вотъ я и говорю, телячья голова, про Отраву-то: большую неустойку показали бабенки-то наши. Теперь ужъ совсмъ нечмъ имъ будетъ ущититься супротивъ мужьевъ!.."